Страница 8 из 81
Я и сам не заметил, как эта тема увлекла меня настолько, что я начал собирать по ней материалы, печатавшиеся не только в эти дни, но и на много лет раньше в различных морских сборниках и флотских журналах, а потом вдруг припомнил, как мой школьный товарищ Борька однажды рассказывал, что его родной дядька, полжизни прослуживший на АПЛ Северного флота, уйдя в звании капитана 1-го ранга в запас и переехав в Москву, устроился работать в пресс-центр Министерства обороны России. Срочно отыскав в старых записных книжках номер Борькиного телефона, я позвонил ему и познакомился через него с его (уже успевшим выйти на пенсию) дядюшкой-каперангом, который в придачу ко всем своим боевым достоинствам оказался ещё и тайным стихотворцем. Решив ради пользы дела опубликовать в нашей газете одно из его стихотворений, я взял у него страничку с аккуратно отпечатанным на принтере текстом "Реквиема по экипажу АПЛ К-141" ("...Ну и что с того, что операция продолжается? Если за три дня никто из них не покинул лодку, то живых там уже нет, поверь мне..."), и показал его Гусакову. Тот бегло ознакомился с текстом и дал добро, благо, что "Реквием" был ничуть не хуже множества аналогичных стихов, присылаемых нам в эти дни в редакцию, но зато - в отличие от большинства своих рифмованных собратьев - насчитывал всего шестнадцать строчек:
Спите, родимые братья.
Прерван намеченный курс.
Держит пучина в объятьях
Хваткой губительной "Курск".
Милых друзей силуэты
Вот уже в небе плывут.
В рамках желтеют портреты.
Мамы стареют и ждут.
Грозная тень субмарины
Мрачной легендой скользит
Там, где полярные льдины,
Там, где холодный гранит.
Спите, родимые братья.
В вечность уходит ваш след.
Множит Россия распятья
Смутных, безжалостных лет...
Несмотря на то, что сразу же после опубликования "Реквиема" на нас посыпались обвинения в пессимизме, и в редакцию начали звонить "возмущенные читатели", которые хорошо поставленными командными голосами упрекали нас в поспешности распространения подобных настроений и уверяли, что неполадки на АПЛ носят несущественный характер и скоро все моряки будут благополучно подняты на поверхность, - напечатание стихотворения принесло мне неоспоримую пользу. В благодарность за эту услугу Борькин дядюшка познакомил меня с некоторыми людьми из Всероссийского клуба подводников и Управления подводных лодок ВМФ России. И в результате у меня за довольно непродолжительное время образовался весьма богатый по содержанию архив материалов, связанных со столкновениями и авариями не только наших, но и иностранных субмарин.
Открывалось мое скорбное собрание с упоминания об аварии, случившейся ещё в 1908 году под Севастополем, когда подводная лодка "Камбала", вышедшая в ночную торпедную атаку, угодила под форштевень эскадренного броненосца "Ростислав". Из всего экипажа спасся только один человек - некий лейтенант Аквилонов, стоявший на мостике.
Затем в 1935 году на учениях в Финском заливе дизельная подводная лодка Б-3 "Большевик" была протаранена линкором "Марат", к управлению которого полез находившийся на корабле нарком обороны К. Е. Ворошилов. Спасти не удалось никого, подлодка погибла.
Однако эпоха настоящих подводных ДТП и разного рода аварий в полной мере начинается с пятидесятых годов.
Так 14 декабря 1952 года в Японском море бесследно исчезла наша дизельная подводная лодка С-117 (серии "Щ") с 52 человеками на борту.
В ноябре 1956 года в Суурупском проливе Балтийского моря затонула подводная лодка М-200. Погибли 27 человек.
В августе 1957 года в Черном море затонула советская дизельная подводная лодка М-351 типа "Уиски" (по справочнику "Джейн"), которая через трое суток была поднята на поверхность с глубины около 80 метров спасательным судном "Бештау", и все подводники были спасены.
26 сентября 1957 года в результате взрыва и пожара потонула в Балтийском море дизельная подводная лодка М-256 (серия "М") с 35 членами команды.
В январе 1961 года, примерно там же, где случилась трагедия с "Курском", на глубине 216 метров затонула со всем экипажем наша дизельная ракетная подводная лодка С-80. Погибло 68 человек. Лодка в 1969 году была поднята.
Особняком в этом ряду стоит один из первых атомных ракетоносцев серии К-19 (проект 658 класса "Отель-II") с баллистическими ракетами на борту, получившей от моряков кличку "Хиросима". Это был самый несчастливый из всех атомоходов советского флота. Началось с того, что при спуске на воду не разбилась брошенная о его борт бутылка шампанского. И дальше пошло: ещё у заводской стенки вывели из строя реактор, потом, 4 июля 1961 года, во время проводившихся в Северной Атлантике учений, произошла разгерметизация первого контура на неотключаемом участке главной энергетической установки (ГЭУ), из-за чего образовалась течь, приведшая к срабатыванию аварийной защиты реактора. Чтобы не допустить оплавления активной зоны, нужно было снимать с неё остаточное тепловыделение, постоянно подавая в реактор холодную воду. Из-за того, что штатная система для проливки активной зоны реактора на лодке была не предусмотрена, пришлось прямо по ходу аварии монтировать систему нештатную, что потребовало длительного нахождения экипажа в необитаемых помещениях реакторного отсека. В результате весь личный состав получил значительные дозы радиации, а 8 человек, принявшие на себя по 5000-6000 бэр, погибли. Затем, утром 15 ноября 1969 года, находясь на боевом дежурстве в Баренцевом море, "Хиросима" на глубине 60 метров столкнулась с американской субмариной "Гэтоу". Неся на себе гигантскую вмятину, К-19 вернулась на родную базу, а "Гэтоу", получив пробоину в корпусе, легла на грунт и, с трудом восстановив плавучесть, какое-то время спустя возвратилась домой. Еще три года спустя, 24 февраля 1972 года, при возвращении с боевой службы из Северной Атлантики, на этой же К-19 возник пожар в восьмом и девятом отсеках. Из-за него в соседнем десятом отсеке оказались загерметизированными 12 человек экипажа, которых удалось спасти только через 24 дня, когда лодку отбуксировали на базу. Но 28 человек команды погибли... Одно слово - "Хиросима".