Ловушка для хищника

С утра за окном раздавались голоса, шумы, шорохи метущей метлы, а после цокот копыт. Но всё это было непохожим на шум родного села Заринэ. Там перекрикивались, а уж набат муэдзина и вовсе оглашал всю округу. Тут же все звуки были спокойными, вкрадчивыми, размеренными, не врывающимися без спроса, и если бы девушка уже ни проснулась, то они бы и не разбудили её. Но подниматься не хотелось. Заринэ никак не могла поверить в то, что может лежать по утрам столько, сколько требуется для отдыха. Никто не гнал её поскорее на кухню. Даже грубые мозоли на руках стали проходить.

Возле двери с той стороны постучали. Персиянка тотчас дернулась, выбираясь из-под покрывала.

— Подождите! — Схватив одежду и платок, она наспех привела себя в подобающий мусульманке вид. — Войдите.

На пороге показался Эн, бодро и дружелюбно улыбающийся.

— Доброе утро, ну как ты? — Заринэ кивнула, показывая, что жива-здорова. Растеряно сцепив пальцы, она насторожилась. Никто из сопровождавшего её трио никогда не заводил с ней разговора просто так. Если они вступали в диалог, то только для передачи какой-то информации: пора собираться в путь, найдено пристанище для ночлега, приготовлена баня. — Тебе скоро принесут завтрак, а я пришёл позвать тебя попрощаться, — девушка непонимающе воззрилась на него. — Идём.

— Ты уезжаешь? — шагнула Заринэ.

— Мы все. Нам пора в путь. — Она остановилась и, охваченная паникой, поднеслась к окну. Во дворе стояло три коня, и к седлу одного из них Лео привязывал сумки. Персиянка обернулась к Эну.

— А я?!

— Ты останешься здесь. Дорога дальняя, небезопасная, да и к тому же… — Не дослушав его до конца, девчонка сорвалась с места, толкнула Хоакина, вылетев в дверь. — Заринэ!

Погнавшись за ней, молодой человек увидел, как она пробежала со скоростью горной лани лестницы и дворик и, достигнув Лео, упала ему в ноги, обхватив их и уткнувшись в его колени лбом. Ошарашенный Тэгун замер, перестав поправлять поклажу, привязанную к упряжи. Его невозмутимость, едва восстановившаяся за время сна, опять поколебалась. Юное и прекрасное создание, не ведающее, что делает, прилипло к его ногам, обняв их, как спасательный круг. Эн перестал бежать, видя, что Заринэ зафиксировалась и, выдохнув, подошёл к образовавшейся композиции. Лео вопросительно посмотрел на него.

— Я сказал ей, что мы уезжаем. — Лео положил руку на плечо Заринэ и попытался оторвать от себя. Но она сомкнулась на нем мертвой хваткой. — Заринэ! — позвал её Эн. Она ещё сильнее вжалась в сапоги и штаны Лео. — Заринэ, мы не можем взять тебя с собой. Это невозможно. Отпусти его, и давай нормально попрощаемся.

— Нет! — ответила она, не оборачиваясь. Её пальцы вжались в кожу штанин Лео. Он сделал ещё одну попытку отделиться от неё, но для этого требовалось применить силу. Он не мог разрешить себе грубо обойтись с девушкой, обидев её. — Нет! — настойчиво повторила она. — Нет!

— Заринэ…

— Что происходит? — спустился Хонбин, разглядев скопление друзей и их спутницы. Буддийские монахи бродили вокруг, занимаясь своими делами, и не вмешиваясь в происходящее.

— Она не отпускает Лео, — прокомментировал Хоакин.

— Так уведи её, — третий подошёл к девушке сзади. — Заринэ, у нас есть дела, у нас есть долг, который мы не можем выполнять, если ты будешь нам мешаться. Пойми это, умерь свои чувства и пожелай нам счастливого пути.

Руки болели от напряжения. Сила, с которой она вцепилась в Лео, была максимальной, какую она могла когда-либо применить. Заринэ почувствовала себя на краю пропасти, будто её оставляли в закрытом гробу, который вернут обратно мужу. Приоткрыв рот, чтобы дышать глубже, персиянка до рези сжала веки, из-под которых слезы капали на носы сапог Лео. Он был единственным, что она обрела, покинув всё, бросив всё. Нет, у неё и тогда ничего не было, и сейчас ничего не имеется. Только тонкое взаимопонимание, на уровне души, эмоций, чего-то глубоко запрятанного связало её с этим восточным странником. Всё стало прочнее и важнее, ведь он овладел ею, и она приняла это, а что будет, если он оставит её? Придут другие? На что они обрекают её? Если она не станет принадлежать Лео, то рано или поздно её швырнут какому-либо мужчине, ведь женщина не может сама по себе, она живет только при мужчине, под его властью, и Заринэ хотела, чтобы эта власть над ней безраздельно досталась в руки Лео, её немого защитника. Его молчаливый образ был так близок её собственному, её многолетнему молчанию и покорности, потаканию. С самого детства она не смела лишний раз произнести и слова, а если что-то и говорила, то этому не придавалось значения, это никто не слышал. Она тоже была немой, умеющей говорить немой. Лео был дорог ей, как олицетворение всего, благодаря чему она победила в своей недоброй судьбе, он был противоположным отражением её слабостей, её неволи. Такой же страждущий, непонятый и одинокий, но такой, в отличие от неё, самостоятельный, почти всемогущий. Он был дорог ей как мужчина, единственно которому она захотела принадлежать, и ей было страшно, что возникнет другой. А так и будет, если она потеряет Лео.

— Я не буду мешать! Возьмите меня с собой! — попросила она, разве что ещё зубами не вцепившись в обувь Лео.

— Это невозможно, — отрезал Хонбин и нагнулся, подхватив Заринэ. — Помогите! — Тот, за кого она держалась, старался как можно более безболезненно расцепить её пальцы. Эн тянул её за плечи, а Хонбин обхватил за талию. Справиться с дикой и влюбленной девчонкой оказалось не такой-то простой задачей даже для трех очень сильных мужчин.

— Не-ет! — завизжала она, наконец обратив к ним внимание монахов. Улыбнувшись и распрямившись на миг, Эн развел руками, закрывая собой Бродягу, отрывающего персиянку от Лео.

— Извините, небольшие технические неполадки, сейчас прекратим. — Хонбин сумел развести руки Заринэ и, подхватив её из-за спины под грудью, потянул назад. Её глаза встретились с глазами Лео, увидевшими такое беспросветное отчаяние и такой ужас потери, что у него перехватило дыхание. Тянущаяся к нему и не прекращающая рваться, девушка в последний момент заметила кинжал на поясе Лео и, согнувшись и выхватив его, развернула на себя лезвие. Не думая, прекратив кричать и брыкаться, Заринэ с размаху понесла руку к своему горлу. Едва успев, чтобы не случилось непоправимое, Лео перехватил её руку, когда из тонкой полоски царапины чуть завиднелась кровь. — Заринэ! — Ахнул Эн, которому стало не до шуток. Хонбин выкрутил ей руки, пока Лео, отобравший своё оружие, оглушенный предотвращенной непоправимостью, смотрел с осознанием своей вины на окрасившийся алым кончик ножа.

— Что ты делаешь, дурёха?! — Держа её в тисках своих мускулистых рук, Хонбин поубавил той холодности и непререкаемости, с которой говорил Заринэ об их расходящихся с ней жизненных путях.

— Я не буду жить здесь! Вообще не буду жить! Не буду жить! — извивалась она, отчаянно смотря на клинок в руках Лео. Но потом подняла глаза к лицу воина, и тот посмотрел на неё. Язык завяз, отяжелев. Невозможно было орать и возмущаться, когда на тебя смотрят эти глаза. Уже еле выговаривая, Заринэ произнесла одними губами: — Я не выживу без тебя… — Лео отвел взор к товарищам и мотнул головой, прося отпустить девушку. Бродяга, посомневавшись, исполнил просьбу. Персиянка рухнула, как намагниченная, к ступням человека-тигра, и положила лоб на его сапоги, словно пришло время намаза. Лео с мольбой обозрел друзей, простор, монахов, не в силах и дальше смотреть на эту отдавшуюся в его полную власть девчонку, привязавшуюся к нему непонятно в связи с чем. Разве сделал он для неё что-то хорошее? Он изнасиловал её. Почему ей не противно от него? Почему она не возненавидит его? В голове Лео стрельнула какая-то картинка, которую он не успел разглядеть и разобрать. Какая-то незнакомая улица, где кто-то стоит и плачет. Кто-то оставленный, хотя нельзя было оставлять, нельзя… Лео потряс головой, отбиваясь от непонятного видения, и перед ним опять предстала согбенная Заринэ, распростёртая на земле. Нельзя оставлять. Это приносит боль, это нельзя исправить.