Страница 15 из 30
— Это всё неважно, как нам теперь поступить с девчонкой? — полюбопытствовал Хонбин.
— Ну, судя по всему, фактически ничего нового она не испытала, разве что её по-нормальному, наконец-то, трахнули. — Лео ещё раз ушиб его в бок. Эн потер его.
— Вот именно, по-нормальному. И если это возымеет какие-то последствия? — Говорящие вновь переглянулись, покосившись и на Лео. Хоакин прищурился, соображая, а потом ахнул. — То-то же! Не думаешь же ты, что животная душа тигра задумалась о том, как бы предохраниться? — Лео издал стонуще-надсадный звук. Друзья повернулись к нему, бледному и потерянному. Он пересилил себя и взглянул на Заринэ. Та тоже собрала волю в кулак и высунулась из-за руки.
— Они ведь ничего с тобой не сделают? — не понимая, о чем шёл разговор на чужом языке, спросила она на своём.
— Если выяснится, что его проступок причинил тебе страдания, — перешел на фарси Эн. — Лео сам с собой что-нибудь сделает. — Вовремя заметив, что девушка привязалась к их другу и определенно испытывает к нему симпатию, раз берется заступаться за него, Хоакин решил заодно и предотвратить её сетования в дальнейшем по какому-либо поводу. Если ей небезразличен Лео, то она сделает всё, чтобы забыть о горестях и попытается выглядеть радостнее. А в попытках быть, люди часто действительно становятся. И расчет Эна сработал:
— Я не страдаю, — принялась Заринэ вытирать свои глаза, исподволь бросая взоры на Лео. — Просто испугалась немного.
— Да, немного, — ухмыльнулся Хонбин, вспомнив, как она дрожала, как осиновый лист, не в силах вымолвить и слова.
Переваривший содеянное, Лео понял, что не может теперь, как обычно, убегать от неловкости. Он лишил эту девочку невинности, хотя не имел на это никакого права. И то, что в те минуты это был не он, а тигр — ничего не меняет. Он должен нести ответственность за все свои сущности. А если товарищи правы, и его неосмотрительность приведет к чему-то?..
— Лучше оставить её здесь, а самим завтра двинуться дальше, — тем временем произнес Эн. — Если Лео так реагирует на женский пол, то не надо будоражить его кровь понапрасну. — «Да, это будет лучшим решением» — молча согласился с ним Лео. Он не мог знать точно, реагирует ли так на всех женщин, он с ними не имел дела с тех пор, как его вытащили буквально с того света. Никогда не спал с ними под одной крышей, не пребывал долго на близком расстоянии, не чувствовал запаха… о нет, про запах лучше не думать. «А если она всё-таки зачала? — уставился на Заринэ Лео, пока та отвернулась, и тут же отвернулся сам, когда она стала поворачиваться. — Это будет мой ребенок… мой ребенок. Ребенок». В то время как Эн, развивавший в себе тот же ход мыслей, прикидывал, а не мог ли Лео утерять способность к продолжению рода после смешивания генов, а Хонбин, представив, что от Лео забеременеют, задался вопросом, унаследует ли дитя полузвериную генетику, сам потенциальный отец не смог сдвинуться дальше осознания того, что у него будет ребенок. Неважно кто родит его и каким образом произошло зачатие. Он будет виновником появления на свет малыша. Он будет полностью за него ответственен. Он будет отцом. Картинки из собственного детства пронеслись чередой неразличимых событий, косяком хищных рыб, кусающихся, холодных. Он никогда не знал отца, у него его не было, и только обретя его в лице наставника Хенсока, Лео почувствовал покой и счастье, однако не сумев до конца забыть горести первых лет жизни. Только Тигриный лог спас его от того мирового одиночества, которое задушило его детство на корню, не оставив ни единого благого воспоминания. Нет, детям нельзя без отца. Кто защитит, кто поддержит, если не отец? Если у него будет ребенок, он не сможет никуда уехать, не сможет продолжать быть воином, нет-нет, он не сделает больно маленькому созданию, которое будет плакать и звать папу. Лео едва сдержался, чтобы не схватиться за голову. Но ведь свой долг воина он тоже не может оставить! Что же ему, разорваться? Как это тяжело и неразрешимо, что делать? Захотелось взмолиться Будде, чтобы эта молодая персиянка ни в коем случае не понесла от него, но разве молиться о том, чтобы не родилась новая жизнь не жестоко? Нужно унять в себе эти эгоистичные порывы. Будь что будет. И всё же про себя Лео бормотал: «Не надо, нет, не надо». Сделав шаг вперед, Тэгун опустился на одно колено и, сложив молитвенно ладони, склонил голову перед Заринэ.
— Он просит прощения, — прокомментировал Эн. Девушка замерла, любуясь над смиренностью и раскаянием мужчины, приводившего её в трепет. Она никак не могла понять, кто же из них двоих всё-таки больше виновен? Несколько лет назад у них в селе застали одного парня с девушкой, тогда говорили, что он захватил её где-то врасплох, поймал, и обесчестил. Убили тогда всё-таки девушку, как опозоренную. Ясно, что и теперь больший грех совершила Заринэ. В конце концов, Лео свободный мужчина, и он не правоверный, кто знает, каких правил он вообще должен придерживаться? А она мусульманка, да к тому же замужняя… срам! Преступление.
— Ему не за что извиняться, — тихо прошептала Заринэ. Лео потряс головой, настаивая.
— Прими его извинения, а то он никогда не поднимется, — попросил Эн.
— Хорошо… — чуть не подняв руку, чтобы коснуться ею плеча стоявшего перед ней на коленях, Заринэ отдернула её. — Я прощаю тебя. И ты меня тоже прости. — «Но простит ли меня Аллах?». Удовлетворенный Лео встал, в то время как персиянка думала, чем бы она могла искупить содеянное перед Всевышним? В его глазах она преступница, нарушающая супружеские обеты.
Молодые люди стали выходить, один за другим. Приотстав от них, Заринэ неспешно вышла из бани. Несмотря на всё произошедшее, она по-прежнему не потеряла ощущения небывалой свободы, которое накатило на неё, когда она принялась мыться. Чистота, тишина, покой. Во дворе попрохладнело, так что захотелось укутаться во что-нибудь потеплее или скорее вернуться в комнату, что ей выделили. Как сложно ощущать себя неправой, когда так хорошо… там, дома, было плохо, жутко, иногда голодно, порой больно, но там все говорили, что живут они верно, как надо. Хотя ей то и дело тыкали тем, что у неё никак нет детей, стало быть, она чем-то гневит Аллаха. А сейчас? Сильнее ли она его гневит, чем тогда, если жизнь её, кажется, стала лучше? Или это обман, мираж, чтобы она угодила в капкан грехов и попала в ад после смерти? Если бы изначально её выдали замуж за такого, как Лео, она бы и не думала сбегать — вот что вдруг пронеслось в её мыслях. Разве стал бы он её бить? Разве кричал бы на неё? Он встал перед ней на колени. Это до сих пор не укладывалось в голове. Мужчина! Перед ней! За то, что её же опорочил… Заринэ остановилась перед входом в здание, где находилась её спаленка, и посмотрела на темнеющее, ярко-синее небо. Внезапно, как озарение, с первой звездой, в голове её зажглась мысль. Вспомнив их законы и правила, Заринэ почувствовала, что есть небольшая возможность стать менее виновной хотя бы в глазах небесного правосудия. Впрочем, в этот момент ею скорее владела идея того, что если бы четыре года назад её выдали замуж именно за Лео… Персиянка вспомнила, как изредка поступали их мужчины, чтобы избавиться от неугодной супруги. Трижды произнесенное «талак»[8] фактически рвало узы брака, но так могли делать только мужья. И всё-таки, если она произнесет эту заветную формулу, может, Аллах примет и её?
— Развожусь, развожусь, развожусь, — тихо, чуть ли не с опаской, произнесла Заринэ и зажмурилась, словно после этого могла бы ударить молния и поразить её. Но ничего не произошло. Разомкнув веки, она ещё раз оглядело небо. А что, если её муж где-то там тоже произнес это отречение? Что, если она уже свободна? Надеясь на это, девушка шмыгнула внутрь, спасаясь от холода и всевидящего божьего ока.
Будь моим возлюбленным
Не спалось. Скромный ужин не утолил голода до конца, хотя наполнил желудок. Еда была непривычно пустой и безвкусной, никакого мяса, горячего хлеба, приправ. Заринэ комкала покрывало на груди, лёжа на спине и глядя в темный потолок. Если бы она не сбежала, вернее, не была похищена, то эта ночь, как и многие другие, грозила бы закончиться посещением её мужа. Вот так она всегда и трепетала, не зная, придёт или нет, читая молитвы и сдерживая слезы, которые сердили супруга ещё сильнее. Беззвучно плакать можно было только тогда, когда он переворачивал её, и лицо утыкалось в подушку. Несколько минут терпения, и он засыпал сверху, тяжелый, пахнущий чесноком и шерстью, которой торговал. Отвратительно. Заринэ даже не представляла насколько отвратительным было прежнее, до сегодняшнего дня, когда Лео прижал её к стене, разведя ноги, и позволил родиться сравнению. Когда он провёл своими губами по её коже, прикусил её губы, тонкую шею, где синела вена. Девушка тронула пальцами оставшийся укус. Было больно, но это была совсем другая боль… чем же другая? В чем была разница? То был законный муж, а это чужой мужчина, овладевший ею силой, без каких-либо прав. Он просто увидел её, догнал и взял, как животное, которое она видела в его глазах в тот момент. И ей это понравилось. Потому что нравился он.
8
Освобождаю (арабск. яз.) — можно по смыслу перевести на русский как «развожусь».