Страница 14 из 30
За время его отсутствия монах, пришедший к Заринэ, успел осмотреть её. Поскольку он был достаточно стар, девушка, хоть и посомневавшись, да и сама пребывая ещё в прострации, доверилась его рукам, постепенно осознавая произошедшее. Если ей никогда не вернуться уже домой, потому что похитившие её заверили, что не отдадут обратно, да и сама она добровольно уже вряд ли направилась бы туда, откуда её выкрали, то какое значение имеет случившееся? Перед мужем ей не нести ответственности напрямую, он её не найдёт (да и пытался ли найти? Как он поступил после исчезновения молодой жены?), но перед своей совестью… они ведь в браке по всем законам, перед Аллахом она всё ещё жена своего супруга, а значит понесёт кару как изменщица. Заринэ чудилось, что вот-вот откуда-нибудь появится какой-нибудь человек, сведущий во всем и судящий по Корану, и призовет её на казнь ещё более жестокую, чем ей изначально предназначалась. Но ведь и в этот раз, как тогда, она ничего не сделала. Да, она не слишком-то стала отбиваться от Лео, но даже если бы и стала, то не справилась бы с ним. Главная вина её была в том, что она хотела этого, всё сильнее, с каждым днём, проводимым рядом с этим загадочным и безмолвным мужчиной, она хотела принадлежать ему, а не своему мужу. Какой ужас! Возможно, правы были родители, и она просто блудница, и теперь не останется ничего, как принять смерть.
Монах отошёл от неё, и девушка наспех поправила халат и скрутила ещё влажные волосы под платок. Её грива всегда долго сохла, слишком густой была, да к тому же в этой прихожей было влажно и сыро. На мыслях о том, что смерть была бы лучшим выходом, в дверях появились Лео и Хонбин. Заринэ покраснела и опустила голову, не в силах смотреть на мужчин, один из которых только что осуществил с ней что-то похожее на действия её мужа. Только приятнее. Лео и сам осунулся и, ссутулившись, наполовину зашел за спину друга. Попытка спрятаться была тщетной, поскольку ширина его плеч выглядывала бы почти из-за любого другого.
— Она в порядке? — спросил Хонбин у буддиста, вытершего руки и подошедшего к ним.
— Она испугана и немного в шоковом состоянии… — оглянулся старик через плечо, где та дрожала, вжавшись в стену.
— Это понятно, а… физически? Она ранена? — уточнил Хонбин вопрос, рвавшийся из Лео. Последний решился мельком посмотреть на ту, которая пережила его нападение. Не глядящая на них, Заринэ выглядела одинокой, затравленной и маленькой, так что хотелось её пожалеть. Но лучше к ней не приближаться.
— Нет, с чего бы? — Лео толкнул Хонбина и показал тому, будто режется, изображая, что льётся кровь, после чего постучал по себе, указал на глаза и яростно закивал. Товарищ принял всё к сведению и перевел монаху:
— Он говорит, что видел кровь. Вы точно её хорошо осмотрели? — Буддист выдержано посмотрел на обоих. Потом остановил взгляд на Лео и, вздохнув, тихо изрек:
— Она была девственницей. Хорошо, что ты настиг её не в храме, иначе нам пришлось бы выгнать тебя за святотатство, — откланявшись, старик пошёл прочь. Округлив глаза, Хонбин развернулся к Лео.
— Так… ты её изнасиловал? — Суровое и всегда такое спокойное лицо Тэгуна выдавало зарождающуюся возможность слез. Самобичевание подступало к черте, за которой обнажалось истинное нутро несгибаемого и непобедимого бойца. Его брови взметнулись и губы зашевелились в беззвучных оправданиях. Он изнасиловал невинное создание, совсем юное! Как он мог?! Чудовище… ему лучше прямо сейчас уйти подальше ото всех, скрыться где-нибудь в горах и закончить там свои дни, чтобы никому больше не причинить вреда. Но он не мог вспомнить, как всё произошло. Зверь настолько заполонил разум, что память включилась тоже звериная, а в человеческой нападения не осталось. Радоваться или нет, что Заринэ подверглась насилию, а не избиению? Он ведь мог и убить. Счастье, что до этого не дошло, но и это его никак не оправдывает. Лео не мог решиться посмотреть на неё снова. Зато к ней направился Хонбин, вслух заметив «Как это она была девственницей?». Подойдя к девушке, он окликнул её. Вжав голову в плечи, она не подняла своего взора. — Заринэ, ты же была замужем, не так ли? — Она мелко затрусила головой, словно в нервной истерике. — Ты спала со своим мужем? — Девушка замерла, сомкнув руки. Нельзя говорить о таком! Как они могут спрашивать? Это же такое личное, семейное… — Ты можешь ответить? Вы с мужем спали или нет? — Словно проглотив язык, она оставалась стоять, как вкопанная. — Я что, невнятно спрашиваю? Мне нужно понять, была ли ты девственницей! — Теперь не только Лео, но и Заринэ была готова зарыдать. Грозный тон Хонбина размазывал её морально, она вновь ощущала себя виноватой во всем, чем только можно. Ей казалось, что это она каким-то образом обидела Лео.
На шум голосов пришёл Эн, с порога понявший, что приключилось нечто важное, требующее повышенного внимания. Он кивнул вопросительно Лео, но тот лишь стыдливо отвернулся.
— Бродяга, что такое? — Хонбин тяжело вздохнул, не в состоянии допроситься чего-либо у Заринэ.
— Наш герой, воплотившись внутренне в тигра, не смог удержаться и трахнул женщину! — перейдя на корейский, развёл руками тот. У Хоакина отвисла челюсть.
— Он сделал что? — Под брошенным на него ещё одним взглядом Лео в конец поник, вцепившись пальцами в дверную коробку, зажевав губы и скуксившись, как провинившийся мальчишка. — Ты… ты серьёзно? Лео, ты поимел эту мусульманку? — Два остолбенелых виновника события разделили онемение на двоих, две скульптуры, изображающие падение с небес на землю, с духовных высот в плотскую низменность. Эн едва не улыбнулся, обращаясь к Хонбину, но тот не разделял насмешки товарища, и пришлось перебороть веселье. — Это стоит отметить.
— Ты видишь тут чью-либо радость, чтобы отмечать? — хмыкнул Хонбин, нависая над персиянкой. — Она была девственницей! И я никак не могу из неё выбить, как это случилось, если она была замужем столько времени!
— Кто же выбивает подобное? Отойди. — Эн потеснил Бродягу и, переходя на фарси, вкрадчиво спросил: — С тобой всё в порядке? — Заринэ чуть заметно кивнула. — Лео тебя обидел, да? Плохой, плохой человек. — Девушка подняла лицо, но едва встретившись с глазами Хоакина, опустила его обратно, однако горячо замотав им, протестуя, что Лео плохой. — Нет? Он тебя не обидел?
— Нет, — выдавила из себя Заринэ. Эн победно сверкнул глазами через плечо приятелю. И решил продолжить.
— Послушай, нам о тебе не всё известно, и не всё понятно… посмотри на Лео, бедняге очень стыдно и больно за то, что он посмел тебя коснуться. Ты же замужем… если он не поймёт, как всё так получилось, то он буквально сойдёт с ума.
— Он невиновен, — заверила Заринэ, не поднимая носа. Услышав её заявление, Лео оживился и сделал шаг в их сторону. Однако он махал руками, призывая не верить девушке. Тыкая на себя, он упорно заверял, что виноват именно он.
— Как же нет? Если у тебя не было ни с кем того, что он с тобой сделал, и даже муж щадил тебя, берег от брачного ложа… выходит, что Лео совершил ужасное, и он должен ответить за свой поступок… его казнят.
— Нет! — Заринэ подняла глаза и вцепилась Эну в руку. — Муж вовсе не берег меня! Он делал то же самое! И хуже! Было больно, всегда больно! — Слезы прыснули из глаз после постыдного признания. Хоакин накрыл её ладони своей, призывая выговориться. Персиянка высвободила одну руку, чтобы сопроводить объяснение соответствующим жестом. — Он клал меня лицом вниз, всегда так, и… и… никогда не брал меня, как Лео, — став едва слышной на последних словах, Заринэ заплакала в голос, но тут же смутилась этого и уткнулась в свой локтевой изгиб, глуша всхлипы. Эн многозначительно переглядывался с Хонбином, пока Заринэ бормотала в рукав: — Не надо казнить Лео, он не сделал плохого. Не надо.
— Вот оно что… — промолвил Бродяга. — Проклятый дикарь и извращенец. Ясно, почему у них детей не было.
— Интересно, а он вообще знал, как надо было бы правильно?.. — задумался было Эн, но его локтем пихнул Лео. — Что? — По глазам того виднелось, в чем его упрек. — Да-да, в чужую личную жизнь лезть не хорошо, но меня не конкретика интересует, а в целом, знают эти варвары хоть что-нибудь цивилизованное, или нет?