Страница 6 из 18
Кручень бегло пробежал по ней сотней глазок и огорченно отметил:
– Судя по твоему безмятежному выражению лица, белый древок, ты ничего не слышала о крученях.
Душаня помотала головой.
– Впрочем, для такого кратковременного создания, как ты… Кстати о времени, который сейчас год?
– Трехсотый.
– Триста лет! – закричал кручень. – Я проспал триста лет!
Он схватился за редкие ворсинки на макушке и нырнул обратно в нору.
Душаня, Золотинка и буканожки переглянулись.
– Ку-ку! – заявила Золотинка в сторону исчезнувшего крученя.
– Еще какое, – подтвердила Душаня и спросила у буканожек: – А вы слышали что-нибудь о крученях?
– Жжжж-жж-жжж, – объяснили ей буканожки.
– Похоже, что вы тоже довольно-таки кратковременные создания. Он тоже упомянул древостов. Интересно, он еще появится?
В ответ на этот вопрос из норы вывалился Сто Мте Фок (как там дальше, Душаня слегка подзабыла). Из коричневато-бежевого он стал тошнотно-лиловым и начал заикаться:
– В-все с-съедено. П-прошлого больше н-нет. О-остались лишь ж-жалкие к-клочки воспоминаний. Они все изъели!
– Кто?! Ке?! Кого? – в один голос закричали Душаня и Золотинка.
– П-пожиратели прошлого.
Кручень понизил голос и, оглядываясь по сторонам, объяснил:
– Это та самая гадливая мелочь, преотвратно дымящаяся, что подъедает частицы воспоминаний: то запах, то цвета, то смыслы. Так, ничего особенного. Ведь мы, кручени, стоим на страже и успеваем собрать все, что случается, в великие Книги Прошлого. Мы, кручени, не из тех, кто бесконечно плодит настоящее. Нет уж. Мы создаем наши Книги и уносим вглубь, к самым корням. Вы знаете, что из хорошо унавоженного прошлого растут ветвистые дороги будущего?
Ангуча, Душаня и буканожки помотали головами. Кручень только махнул на них парой-тройкой отростков.
– У-у, пожиратели. Я вообще не вижу прошлого! – внезапно вскричал он так, что Золотинка свалилась на Душаню.
Пока Душаня спихивала с себя громоздкую ангучу, кручень застонал:
– От пожирателей остается одна сплошная прожженная темнота, черные обугленные дыры на месте воспоминаний и больше ничего.
Древока с опаской оглянулась: вдруг эта «гадливая мелочь» дымится где-то поблизости? Но вокруг свистел ветер, необъятно голубело небо, и бежала по острову от ветра трава.
– Но как же я мог проспать? Понимаете, я ведь прилег в прошлое на пару часиков. Там уже никогда ничего не случается, все упаковано в Книги, и я ничего не могу пропустить. Но это! Сожжены дороги прошлого, а крученя усыпили в настоящем. Неслыханно. Катастрофа. Нет, Мир не знал подобного злодейства! Придумал! – опомнился кручень и ткнул пальцем в небо. – Я должен всенепременейше сообщить о содеянном в Шароградское хранилище крученей.
И не попрощавшись, исчез под землей.
– Ку-ку, – брякнула Золотинка.
– Ты уже говорила, – вяло отозвалась Душаня.
Она пыталась представить унавоженные книгами деревья, растущие из прошлого в будущее, и крученей, снующих в их корнях, и чтобы все это вмещалось в настоящее, в котором живет она, древока. Но под рукой щекотались травинки, а ветер пытался сотворить из развевающейся шерсти начес, и невидимые глазу дороги в прошлое представлялись смутно.
Буканожки тем временем шебуршались о чем-то своем, а затем уползли в заросли. Немного погодя Душанины размышления нарушила ветхая книга, которая вышла из сор-травы и направилась к обомлевшей древоке. Ангуча вздыбила шерсть и очень старалась не отходить от Душани, но надвигающаяся на них громада книги заставила ее в конце концов заблеять и спрятаться за угол дома. И как только Душаня собралась закричать, книга грохнулась на дорожку. Из-под нее во все стороны расползались усталые буканожки.
– Ая-майя, это вы, – выдохнула древока и подошла к книге.
Душаня погладила шершавую обложку, на которой тускнели буквы «Легенды о Древостах», и понюхала книгу. Она пахла гнильем и неизвестностью. «Очень притягательно. Неудивительно, что пожиратели не выдержали», – подумала Душаня и закрыла глаза, покрепче вдыхая запах. Книга не открывалась.
– Жж-ж-жжж, – возмутились буканожки, врываясь в Душанины ощущения.
– Будет чай, будет, – ответила им Душаня, нехотя отрываясь от книги, и недовольно добавила: – Между прочим, вы время едой отмеряете. Вдруг это ненормально, а вы и не знаете.
– Ж-жжж-ж, – хмыкнули в ответ буканожки.
– Ну, хоть кто-то должен быть нормальным в этом Мире, – пожала плечами Душаня.
Спустя полчаса Душаня, Золотинка и буканожки расположились на крыльце с чаем, засахаренным вареньем и затвердевшими пряниками. Они молча грызли, ковыряли, прихлебывали и рассматривали облака, которые плыли, на взгляд древоки, не совсем по велению ветра. Ей все казалось, что облака ловили поток и врезались в него со всей прыти, качаясь на воздушных волнах. И вообще замечательное дело – пить чай на острове среди облаков, когда горячий дым не надо дуть: его сдувает ветер, и кажется, что даже за таким ленивым занятием, как распитие чая, ты все равно что-то делаешь (летишь, например) – решила Душаня. Тут она расплескала на себя чай, остуженный ветром, потому что прямо перед чаевничающей компанией нора выплюнула крученя.
Кручень пучил сотню глазок и кричал:
– Мои тоннели оканчиваются небом!
– Я не успела в прошлый раз вам рассказать, что остров… – начала объяснять Душаня.
Но ее перебило облако, которое спланировало на тропинку у крыльца и вдруг пыхнуло множеством белоснежных пушинок во все стороны. Пушинки разом завизжали.
– Пуши-пуши, ах, до чего пушистельно!
– Пуши-пуши, летучий остров!
– Пуши-пуши, ми-ми-ми!
Буканожки зажали уши и бросились в свои дома на цветах.
– Летучий? Вы сказали «летучий»? – закричал Сто Мте Фок пушинкам, сорвался с места и исчез в зарослях сор-травы.
– Пуши-пуши, заполошительный типок! – пищали пурушата.
Душаня намотала на уши побольше шерсти и следила за колышущейся травой в тех местах, где метался в чрезмерно громком ужасе кручень. Спустя половинку сгрызенного пряника Сто Мте Фок вернулся мутно-белого цвета и попросил горячего чая.
– Я ничего, ничего не понимаю, – потерянно сказал он, глядя на коричневые круги чая в своей кружке. – Земля в небе, и мне никак не послать донесение о катастрофе, и в Шароградском хранилище Книг никогда не узнают о злодеяниях пожирателей. И Песню поют не древосты, а древока. Нет-нет, Мир обо что-то стукнулся: у него землясотрясение, и все пошло кувырком. Н-да, вопросительно в высшей степени.
– Пуши-пуши, мы так легки на подъем, летим-летим, – встряли пурушата.
– Помолчите хоть немного! – прикрикнула на них Душаня, решившая, что событий и народу многовато для одного утра и небольшого, хотя и летучего, острова.
– Пуши-пуши, ушас-ушас, – заволновались пурушата и обиженно упорхнули.
На летучем острове стало тихо и пусто. Свистел ветер. К вазочке с вареньем вернулись буканожки. Ангуча улеглась под крыльцом, раскинув веером шесть лап. Кручень думал. Душаня нет.
– Вы сказали о древостах. Вы что-нибудь знаете о них? – решилась она спросить у крученя.
– Знаю ли я о древостах? – оживился Сто Мте Фок и тут же сник. – Мои книги. Все в них, каждый вздох прошлого, каждое слово древостов. Пожиратели ничего не оставили. Кроме черных клочков. Хотя, погодите, я ведь спал на… – задумчиво протянул Сто Мте Фок и развел во все стороны отростками, – Книга. Такая мягкая, такая трехсотлетняя. Они не могли ее съесть, иначе разбудили бы меня. Не могли, – повторил он с отчаянием.
– Там было написано «Легенды о Древостах»? – уточнила Душаня.
Кручень вскочил. Кружка с чаем бзинькнула о крыльцо, чай плесканулся на траву.
– Ты ее видела! Где же она? Скорее!
Душаня раздвинула траву и указала на огромный том. Сто Мте Фок бросился сверху на книгу, которая была в несколько раз больше него самого, и нежно прижался к ней.