Страница 13 из 18
Все трое смотрели друг на друга сквозь золотое свечение: Троп подмигнул, Силь улыбнулся одними глазами, а Душаня смущенно кивнула обоим.
– Золотая река древостов! Граппы свободны! – радостно взревела многоголосая каменная толпа. Граппы в экстазе подняли руки-выступы вверх, подпевая Песне.
Песня вылилась, иссякла, но золотая река никуда не делась, лишь медленно уплывала в светлеющее небо. В топоте и падении валунов танцующие не сразу заметили, что землю будто раскачивает. Сильнее и сильнее. Каменные граппы то и дело скатывались и тут же исчезали, так что поле вскоре почти совсем опустело.
– Что я наделала? – закричала Душаня, хватаясь за голову. – Это из-за Песни, да? Земля раскололась.
По шаткой, вздрагивающей земле к испуганной древоке пытались добраться друзья. Силь успел ухватить ее за руку, а Троп завязал кончик хвоста на ее ноге.
Золотой поток несся над ними волнами, осыпая сверкающими искрами. А потом они резко дернулись в сторону, потому что перед ними возникла черная гороподобная фигура.
– Спасибо вам! – неожиданно мягким голосом сказала гора.
Друзья присмотрелись. Глаза граппы плескались лужицами в выдолбленном углублении на лице, и было ясно, что граппа очень тепло улыбается им. Чуть позади к граппе жался валун поменьше, уже хорошо знакомый плюхелю и йодрику.
– Мама-граппа, – с облегчением выдохнули они.
– Что ты наделала? – повторила мама-граппа вопрос Душани, ласково обращаясь к ней. – Очень много, белая древока. Нам, граппам, вы подарили свободу, Миру же – открыли дверь в будущее.
– Граппы! Я ведь говорил, а? Я отлично угадываю, ты заметил? – довольный собой Троп пихнул Силя в бок.
Силь расстерянно кивнул, неотрывно глядя на хмурую Душаню, покусывающую спутанные пряди и пытающуюся удержаться на дрожащей земле.
– И что, вы взаправду умеете ходить в будущее?
У йодрика глаза горели от возбуждения. Он балансировал, раскинув руки. Зато мама-граппу шаткое положение поля, по всей видимости, нисколько не волновало.
– Троп, – строго сказал плюхель, отодвигая йодрика, – это сейчас не самое важное.
Троп надулся. Мама-граппа внимательно посмотрела на всю троицу и сказала:
– Верно подмечено, йодрик из огненного Йедрикгама, мы и шагу не можем ступить по земле. Наши шаги – минуты и часы – вперед, в зыбкое будущее. И это важно, ведь уже триста лет граппы – пленники этого поля. Но в будущее нам было не уйти. А теперь путь открыт, благодаря Песне. Что случилось с Миром?
– Что случилось с Миром? – воскликнули в один голос Троп и Силь.
– Исчезли пути прошлого, – сказала мама-граппа.
– Это пожиратели проели воспоминания до черных дыр, – подала голос древока.
– Исчезли пути будущего, – печально продолжила граппа.
Йодрик пожал плечами:
– Невелика потеря. Может, они исчезли, потому что никто по ним не ходит: заросли вроде тропинок в лесу, понимаете? А вы тут сидите вместо того, чтобы их растаптывать.
– Не мы прокладываем дороги будущего, мы лишь ходим по ним. Дороги будущего появляются, когда у мирцев есть мечты. Раньше было много путей, они пересекались, взмывали в небо, пролегали в глубинах морей. И вот уже триста лет нет ни одной дороги, ни самой еле заметной тропинки. Нам совершенно некуда идти. И вот я спрашиваю, что случилось с Миром, раз его жители совершенно ни о чем не мечтают?
Душаня оглянулась вокруг, будто надеясь увидеть весь Мир. За ней оглянулись Силь и Троп. На поле никого больше не осталось, кроме них самих и мамы-граппы с каменным малышом. Поле наклонялось то в одну, то в другую сторону, словно огромная тарелка на колченогом столе.
Раздался треск, поле накренилось так, что Силь полетел куда-то вниз. Троп успел ухватить его за руку. Примотанный хвостом к ноге древоки, он удержался. Древоку держала мама-граппа.
– Значит, дорога будущего все-таки появилась, раз все исчезли?
Мама-граппа кивнула.
– Тогда заберите нас с собой! – крикнула граппе Душаня, которой казалось, что ее сейчас разорвет пополам между каменной рукой граппы и повисших на ее ногах йодрика и плюхеля.
Мама-граппа в ответ лишь улыбнулась и заботливо прижала к себе ребенка.
– До будущего вам придется дойти по шажочку своими собственными ногами. Там и увидимся. До встречи в будущем, белая древока, – сказала граппа, на мгновение обняла Душаню и шагнула в пустоту вместе с детенышем.
Душаня, Троп и Силь с воплями полетели вниз, обратно по извилистым коридорам, пока не вывались на пол темницы.
Только вряд ли можно было теперь назвать темницей яркую круглую комнату, по которой металась обезумевшая Бабу.
Глава 6. Тайна Грозной Бабу
Белая это была Бабу или Грозная, не разобрать: платье трепыхалось вокруг нее бушующими волнами, волосы растрепались и извивались, глаза, казалось, ничего не видят, оттого старуха то и дело натыкалась на светящиеся и дрожащие стены.
Но Душаню она увидела и взвыла, схватившись за волосы.
– Ты – древока! Древока в моем… А-а-а! Фонла! Из всех существ в Мире ты притащила мне древоку. Конец всему.
Наверху в узкий проход втиснулся клюв одной из голов Фонлы, которая гаркнула:
– А ты предупреждала, что таких лохматых водить нельзя? Нет! Так что захлопнись и айда наверх. Он уже корни из-под земли достал.
Но Бабу не вняла совету. Ноги подкосились, платье взметнулось вокруг осевшей на пол старухи, и до друзей донеслись рыдания.
Душаня бросилась было к Бабу, но Бабу задрыгала ногами и замахала на нее руками:
– У-уйди, изверга белобрысая! Глаза б мои тебя не видели.
Фонла кричала в два клюва:
– Бабу, не дури.
Силь кричал:
– Душаня, беги.
Троп кричал:
– Силь, тащи.
Темница трещала по швам, со стен сыпалось и грохотало.
Душаня ринулась по лестнице вверх. Силь и Троп подхватили Бабу под руки и потащили следом. Две головы Фонлы по очереди лезли в узкий проход и разевали клювы, ругательствами подбадривая пленников.
И вот когда все столпились на последней ступени лестницы, башня с грохотом вырвала из земли ноги, распоров поляну, и сошла с места. Теперь пленники стояли на лестнице, торчащей из центра глубокой ямы-темницы. Над ними голубело небо, располосованное желтыми лучами. На поляне друг за другом валились стеллажи, вздымая пыль забытых воспоминаний, что вываливались из растрепанных книг.
– Б-А-Б-У! – пророкотал голос с неба.
Все задрали головы. Башня наклонялась к ним. Ниже и ниже. Вот уже показалась из-за облаков огромная голова. К лестнице потянулись здоровенные ручищи, размером с половину поляны. Друзья, завизжав, бросились вниз по лестнице, подальше от ожившего дома. Бабу с готовностью протянула трясущиеся костлявые пальцы вверх. Фонла, одной головой наблюдающая за «мелкой бестолочью в трех экземплярах», а второй за Бабу, одновременно сплюнула двумя клювами, похватала в когтистые лапы охапку пленников и отчаянно сопротивляющуюся старуху и взмыла ввысь за миг до того, как сомкнулась на лестнице огромная рука, раскрошив камень в крошку.
Фонла летела в неразберихе вещей, которые вышвыривал из себя Беспамятный лес. Лес тряс ветвями, шумел и трещал. Фонла то и дело успевала уворачиваться: от кружившегося комода, теряющего в полете все свои ящики, от звонко бьющейся посуды, острыми осколками жалящей что ни попадя на своем пути, от оживших платьев, хлопающих на ветру длинными рукавами, словно крыльями.
– Фонла, птичка моя, не улетай. Я еще не попрощалась, – умоляла Бабу.
– Уймись. Он на тебя наступит, и тю-тю, Бабушка.
– Он не такой. Он добрый. Лети на край леса, пернатенькая моя, на край. Он придет, я чую это, – всхлипывала Бабу, безвольно поникнув в крепкой хватке своей «птички».
Лес кончался на краю высокого обрыва, открывающего вид на долину, город и убегающую куда-то в Мир реку. Фонла швырнула пленников на траву, а Бабу аккуратно пристроила у дерева. Душаня, Троп и Силь остались валяться в траве, обессиленные от приключений.