Ретенция

– Да, извини, растерялся с этим цветком.

– Да ничего. Бывает. Ты увлекаешься разведением растений?

– Ну как тебе сказать… Пытаюсь, – я почти не лгу, я действительно пытаюсь.

– Давай помогу занести его в квартиру, чтоб ещё раз не выронить.

Я окидываю взглядом её подтянутое, стройное тело, оценивая её силу и сноровку. Одновременно прокручиваю в памяти последние сутки, пытаясь сообразить, закрыл ли я дверь в лаборантскую. Вспоминаю, что закрыл, и соглашаюсь. Мы вместе втаскиваем цветок в прихожую и ставим его под планкой с крюками для одежды.

– У тебя есть гидрогелевый коврик! Вух! – удивляется она, увидев рассыпанные белые влажные шарики с хвостиками.

– Да… вообще-то он, вернее они, шарики эти, были здесь с самого начала.

– А у меня вот нет такого, – она наиграно поджимает губу, но тут же будто берёт себя в руки и переводит взгляд на цветок. – Жить будет. Главное, рассеянный свет и тепло.

– Ага… – Я стою в растерянности, не зная, что делать. Она помогла мне, и нужно как-то отблагодарить. – Знаешь, у меня есть чай и клубничный джем.

– Спасибо, я, пожалуй, пойду.

– Эмм, – я чешу затылок, – я просто хотел тебя отблагодарить.

– Я не люблю этот синтетический джем.

– На самом деле я тоже. Гадость. Раньше, когда была жива бабушка, мы собирали ягоды в лесу и делали настоящее варенье.

– Правда? – в ее глазах внезапно загораются огоньки. Она оживляется.

– Ну да. Оно было таким вкусным и ароматным.

– Знаешь, если ты подождёшь пару минут, я кое-что принесу к чаю.

Меньше, чем через две минуты она возвращается с небольшой банкой чего-то красного.

– Что это? – тихо спрашиваю я, закрыв дверь.

– Это настоящий брусничный джем! – она улыбается, и в ее глазах искрится неподдельная радость.

– Из лесной брусники? – шепчу я.

– Да!

– Но откуда?

– Это секрет. Старые запасы. Последняя банка. У меня бабушки не было, я сама всё собирала.

Мы идём на кухню, я завариваю чай, но она отказывается и просит налить ей горячей воды в кружку.

– Я пью просто воду или иногда развожу в кружке пару ложек джема, – поясняет Раварта.

– Класс! – я запускаю в банку чайную ложку. Кисло-сладкий с лёгкой горчинкой вкус заполняет весь рот. Слюна прибывает.

– Как тебе?

– Бесподобно, – отвечаю я, с благодарностью глядя ей в глаза.

Она кокетливо хихикает. Нравлюсь ли я ей? Такая шикарная девушка, должно быть, интересуется парнями постарше и побогаче. Тут я вспоминаю Никсу – она бы обрадовалась настоящему джему. После того случая мама почти всё ей запрещает.

– Знаешь, ты меня прости, – робко начинаю я, – мне нечего тебе предложить взамен такого богатства, как брусничный джем. У меня есть маленькая сестра, у неё аллергия и… я готов тебе дать, может, что-то из своей еды или вещей каких-нибудь взамен… эм… – слова застревают в горле. Мне совестно просить у малознакомой девушки.

– Бери всё, – договаривает за меня Раварта.

– Ты серьёзно?

– Да! – она смотрит на меня и пододвигает банку ближе к моему локтю. – Если бы у меня был такой брат, как ты, я была бы счастлива. Наверное, вы очень счастливая семья.

Меня ошарашивает внезапное согласие Раварты. Откуда такая щедрость? Я уже даже не спрашиваю, откуда у неё джем из настоящей брусники. «Счастливая ли у нас семья? Мы небогатые, но добрые. Я так думаю. Во всяком случае я люблю маму и сестру, а они меня. Наверное, мы счастливы». Мне хочется узнать, почему она не счастлива с братом, но я удерживаюсь от вопроса.

– Я просто хотел попросить немного отлить из банки. Я не могу забирать всё.

– Можешь.

– Нет, Раварта, прости.

– Трэй, теперь тебе точно придётся всё забрать, – её голос звучит решительно.

Я сдаюсь, хотя мне совестно. Мало того что мне помогли, так ещё и последнее сокровище отдали. Ситуация похожа на сон. Я даже тянусь к оголённому локтю и незаметно щиплю себя за кожу. Нет, я не сплю. Как всё странно.

Мы болтаем с Равартой, обмениваемся воспоминаниями о детстве и о том, как там было много всего настоящего и натурального. Выясняется, что они с братом приехали из одного северного региона. Она почти не упоминает брата, лишь вскользь говоря о нём. Я не выпытываю. Когда я сижу рядом с ней, внутри отчего-то становится хорошо и светло, словно по воздуху мне от нее передается какой-то заряд. Из-под короткого рукава её светлого платья виднеется небольшой, но глубокий шрам. Видно, у неё было боевое детство.

Мы не замечаем, как проходят минуты и часы. Лишь около одиннадцати вечера мы вдруг осознаем, как быстро утекло время. Я прощаюсь с Равартой. Мы смотрим друг на друга, и я чувствую, как тепло разливается в животе, а затем охватывает всё тело. На прощанье мы обмениваемся кодами номеров коммуникаторов. Достав из кармана пиджака своё устройство, вижу несколько непрочитанных сообщений от Кристини. Мне совестно больше обычного, но я отключаю эти мысли. Хватит с меня на сегодня угрызений совести.

У меня остаются ещё две с половиной недели отпуска. Мы с Равартой видимся почти каждый день. Я сознательно избегаю Кристини, выдумывая поводы, чтобы не встречаться с ней. Один раз я даже вру, что вообще уехал из города. С каждым днём, понимаю я, тяга к Раварте внутри меня лишь усиливается. Я напоминаю сам себе кусочек металла, завлекаемый силами мощного магнита – девушки с пышными светлыми волосами и пронзительными небесными глазами.

Временами Раварта отлучается к брату на день или два, но затем мы вновь встречаемся и проводим вместе часы. Я много рассказываю ей про своё детство, про сестру, про странное поведение матери в последние годы. Она слушает, внимательно глядя мне в глаза. Так увлечённо ещё никто и никогда меня не слушал. Удивительно, за эти дни я пересказал Раварте почти половину своей сознательной жизни, но о ней самой так толком ничего и не узнал, кроме того, что их мать умерла, когда она была совсем малюткой, а через какое-то время этот мир покинул и её отец.

Мой отпуск заканчивается. Я выхожу на работу – теперь в должности руководителя лаборатории, как и обещал Пош. Мы реже видимся с Равартой, но в свободное время стараемся погулять и зайти ко мне домой. Я ещё ни разу не был у нее в квартире, но мне это и не нужно, она сама заходит ко мне. Проходит ещё несколько недель, и вот однажды на кухне случается первый робкий поцелуй. Мы сидим, обнявшись, и молчим, долго. Мне хорошо, и я не хочу высвобождать её из своих объятий. Она не остаётся, просто нежно целует в лоб, проводит мизинцами по шее и уходит.

В тот же вечер я принимаю решение окончательно порвать с Кристини. Я знаю, что рискую, ведь её мать может устроить мне неприятности, но так дальше продолжаться не может. Мой мозг не выдержит столько лжи. Я начинаю обдумывать, как именно расстаться с Кристини. Решаю, что какое-то время буду проявлять холодность, а потом скажу, что просто больше ничего не хочу. Дурацкий план, но опыта у меня в таких вещах нет. С девчонками в школе было всё как-то проще. Мы целовались, потом просто не разговаривали и избегали друг друга, если решали порвать и не общаться. Мысль о том, что Кристини использовала меня в качестве игрушечного бойфренда, несколько успокаивает меня, но не избавляет от чувства вины.

Каждый день я проверяю ростки. Теперь они окрепли и обзавелись пышными веточками. Всего выросло семь кустов. В комнате стоит ощутимый терпкий запах, который не спутать ни с чем. Конец июля выдался знойным. Однажды я на выходных навещаю маму и замечаю, что на окраинах стало будто бы суше. Такого сухого лета я ещё ни разу не видел. Есть ли надежда, что вода однажды отступит и освободит континент?

Вечером, когда я возвращаюсь домой, Раварта пишет, что соскучилась и хочет навестить меня. Я встречаю её улыбающейся у своей квартиры. Её тёплые губы скользят по моей левой щеке. Горячее дыхание Раварты спускается вниз по моей шее. Я обнимаю её так крепко, как никогда не обнимал ни одну девушку. Мы болтаем на кухне, я делюсь впечатлениями о том, что происходит с окраинами. Раварта пытается отрезать кусок привезённого мною мармелада, он выскальзывает, и нож проходится по ее пальцу у самого ногтя.