Чернолесье

Тем временем из ворот частокола появился низенький толстый бородатый мужик пятидесяти в алой мятой рубахе как будто только что извлеченной из сундука и темной жилетке с грязными пятнами. На ногах у него были видавшие виды опорки, и он то и дело скользил на влажной траве, пару раз едва не шлепнувшись. Я невольно улыбнулся, глядя на него. За его спиной к столбам ворот жались несколько женщин и давешний мальчишка, с любопытством разглядывая нас.

–- Староста, поди, местный, – пояснил Олег. – Пацанам приказал послать за ним, если меченые появятся.

– Ваши инородия! А ваши инородия! – заорал мужчина еще издалека. – Пожалуйте к нам! Откушайте, чем Мученики благословили, ить, значить! Не откажите!

Язык, на котором он кричал, вовсе не был русским. Это была какая-то изобилующая шипящими мешанина из коротких отрывистых слов, чем-то отдаленно напоминающая немецкий, но только по звучанию. И в то же время, я отчетливо понимал, что он говорит.

В ответ на предложение откушать мой желудок предательски заурчал. Мысль об этом показалась мне весьма заманчивой. Олег же снова скривился.

– Спасибо, добрый человек! – неохотно ответил он на том же лающем наречии. – Но нам недосуг. Хотим поспеть в Брукмер к ярмарке.

– Да Мученики с вами, ваши сиятельства! До ярмарки-то, гляди, две недели! Уж как не поспеть! Помилосердствуйте! Я уж и куру заколоть велел не откажите! Пропадет ведь кура!

Олег вздохнул, как учитель перед непонятливым учеником.

– Слушай, давай, брат, начистоту, без этого жопного виляния, – сказал он. – Вам от меня что-то нужно. Просто так по доброте душевной ваш брат меченых не привечает. Вас беспокоит нежить. Тут ничего удивительного: до леса от вас доплюнуть можно. И вы хотите, чтобы я что-то с этим сделал. Но денег у вас нет: откуда они у вас? И вы хотите купить меня на куру, потому что вроде как если я с вами пожру, то потом отказать будет неудобно. Так или нет?

Бородач раскрыл рот и тут же его закрыл, шлепнув губами и так ничего не сказав.

– Нам бы это... – начал он, потупившись, словно школьник, не выучивший урок. – По ночам они колобродють, значить, по деревне... совсем хоть не выходи, даже в отхожее место... а как так не выходи? Скотину же надо затемно на поле выпускать, а то она недоест, скотина-то... А не доест она – значить, сено давай… А сена-то только на зиму… А они колобродють... Трех овец зарезали, курей сколько перетаскали… Тилли чуть не убили, третий день он в горячке лежит, как бы нога не отнялась... Так я думал...

– Нечего тут думать, – сказал Олег, не глядя в сторону бородача. – Коли лес до вас дошел, уходить отсюда надо, а не думать.

– А куда мы пойдем? – испугался бородач. Он уже подошел к нам вплотную, и смотрел на Олега глазами побитой собаки. –- Куда? На землю эту у нас грамота от его сиятельства, графа Брукмерского, еще прежнего, а если уйдем, так что ж? Никакой свободной земли про нас не припасено. Что ж нам, ить, значить, по миру идти или в цирк бродячий наниматься всем селом?

Олег только пожал плечами и отвел глаза.

– Этого я не знаю, – ответил он. – Но здесь жить скоро станет нельзя. Лес расширяется.

– Ваше инородие! – в голосе старосты послышались нотки подступающих слез. – Что расширяется, что нельзя, это мы все, значить, понимаем. Но сейчас-то, а? Сейчас-то разве нельзя нам помочь? Можить, ежели двух-трех тварей этих убить, они к нам соваться-то до весны и не будут? Как-никак, зиму-то проживем, а?

Внезапно он бухнулся перед Олегом на колени, прямо на раскисшую грязь деревенской улицы – едва не вляпавшись коленом в коровью лепешку.

– Помилосердствуйте, ваше инородие! – возопил он, схватив Олега за руку. Чуть в стороне, зарыдала, глядя на эту сцену, женщина. Уже человек двадцать собралось вокруг нас, глядя на Олега с опаской и надеждой.

Мне вдруг стало ужасно жалко этого нескладного человека. В его глазах было столько боли и растерянности, что я невольно почувствовал: не может он быть просто компьютерным NPC. Все это настоящее. Настоящий мир, и решения в нем тоже должны быть настоящими.

– Олег, а можно я им помогу? – спросил я по-русски.

Он смерил меня взглядом.

– Знаешь, местные говорят «чтобы стать Мучеником, надо сперва умереть», – произнес он со вздохом. – В смысле, не изображай их себя не весть что, а живи, как люди живут.

– Но ты, все-таки, не против?

– Да чего я против-то буду? – он пожал плечами. – Твое дело. Большой мальчик уже. Только без толку все это. Ну, перебьешь ты зомбаков, или кто там им поле убрать не дает. Через неделю новые набегут из леса. Это как воду решетом отчерпывать. Нужно уж тогда тут пост солдат ставить или тебе к ним в личные егеря наниматься.

– А чего же вы к маркграфу ходоков не отправите? – спросил он мужика уже на местном языке. – Как-никак, вы ему подати платите. Мог бы и прислать десяток своих солдат, расквартировать тут.

– Ага, пришлет он... – махнул рукой бородатый. – А если, ить, значить, и пришлет, куда я их тут дену? Десять человек, да где на такую прорву еды напасешься и всего прочего разного?

– Это да, – усмехнулся Олег. – Тут одной курой не отделаешься. Ладно, мне некогда, но так и быть: оставляю вам ученика своего, зовут его Роман. Не обижайте его, а уж он дело сделает.