Клондайк

  Мужчины осторожно пробирались по туннелю, вслушиваясь в темноту и силясь разглядеть следы сборщиков в тусклом свете масляной лампы. Григорий держал ее перед собой на вытянутой руке. Мощнее источников света в коммуне не было. Когда поисковики миновали половину тоннеля, Григорий заметил под ногами что-то странное и нагнулся. В грязи лежал разодранный передник. А потом Григорий услышал вдалеке жалобный детский стон.

  Голосок доносился из неприметного колодца у стенки тоннеля. Григорий рванулся было туда, но его перехватил Василий.

  - Сбрендил? - прошипел напарник. - Встретиться с Колбой торопишься?

  - Там ребенок, - вырвался Григорий.

  - Тише, придурок, - зашептал ему в самое ухо Василий. - Это крикуны, мутанты. Они так людей приманивают. Слезешь - сожрут.

  - Крикуны? - переспросил Григорий.

  - Заткнись, и помоги закрыть люк, пока они на шум не полезли! Я потом все объясню.

  Они схватили тяжелую крышку люка и, матерясь, потащили к зияющей чернотой глотке колодца. Василий вставил свою сторону в пазы, а Григорий замешкался. Он вслушивался в стоны, которые, как ему показалось, стали гораздо ближе.

  - Опускай, твою Колбу, - рассвирепел Василий. - Чего ждешь?

  Григорий разжал пальцы. Крышка упала, но что-то помешало ей закрыть колодец полностью. Туннель взорвался воплем нечеловеческой злобы. Оглушенный Григорий увидел, как Василий давит всем весом на крышку, но что-то толкает ее снизу, и из щели высовывается страшная когтистая кожистая лапа. Она вцепилась в ногу Григория и рванула к бездне шахты, откуда внимательно смотрела на него пара фосфоресцирующих фасеточных глаз.

  Он упал на живот, и вцепился изо всех сил в арматуру, торчавшую из куска бетона, брошенного у колодца древними строителями. Василий, не слезая с крышки, вытащил бутылку с горючей смесью, поджег фитиль и бросил в щель. Из шахты вновь донесся вопль, но на этот раз - боли. Лапа разжалась и исчезла, люк с лязгом закрылся, и пока Григорий лежал в пыли, пытаясь отдышаться, Василий с остервенением бил камнем по заклинившим от ржавчины затворам, чтобы закрыть колодец навсегда.

  Потом они долго сидели рядом друг с дружкой, прислушиваясь к глухим завываниям снизу.

  - Вот так оно и бывает, товарищ Григорий, - нарушил молчание Василий. - Хвать тебя, и поминай, как в верхнем мире звали... Девчонок жалко. Крикуны ведь не сразу убивают. Они жертву криком до бессознательного состояния оглушают, а потом личинки в нее откладывают, а те ее изнутри жрут... Страшная смерть.

  Василий поднялся и протянул руку Григорию.

  - Вставай, Гриша, нужно возвращаться и рану промыть. Мало ли где тварь когтями ковырялась.

  Плоть вокруг раны быстро распухла. Нога ныла, и весь последний переход до стоянки Григорию пришлось буквально прыгать на здоровой конечности, опираясь на плечо Василия. На следующий день стало хуже, воспалительные процессы не остановились, но это не помешало старосте назначить раненого в дозор к главному коллектору.

  - Прости, сынок, - сказал старик. - Сам понимаешь, людей не хватает.

  Староста берег здоровых. Григорий на его месте поступил бы так же. Сигнал он может подать и с больной ногой, а если его не растерзают мутанты, то все равно добьет гангрена...

  Пленка, которой Григорий закрыл оконный проем, внезапно дернулась от резкого порыва воздуха. Пламя погасло, погрузив каморку во мрак. По старому бетону стучали подкованные каблуки. Мужчина приложил глаз к дырке в стене. Хижину окружала, перелаиваясь рубленными командами, группа людей, вооруженных парализаторами. Загонщики! Как же их проспали дозорные?

  - Эй, выродок! - закричал один из охотников. - Выходи сам, или мы силой вытащим тебя из халупы! Сохрани лицо, если еще считаешь себя человеком!

  Позади загонщиков стоял, вжав седую голову в плечи, староста. Григорий с горечью понял: старик пошел на сделку, и он слышал о подобных прецедентах. Иногда загонщикам требовался конкретный выродок, и они предлагали бартер - выдать одного на возможность выжить для остальных. После обмена коммуна откочует на новое место, а ему, если повезет, осталось всего несколько часов, которые он проведет, метаясь меж красных флажков.

  Чтобы не привело охотников по его, Григория, душу, просто так он сдаваться не хотел. Апатия, накатившая из-за боли в ноге, схлынула, сменившись острым желанием жить. Григорий подтянул к себе арбалет и поймал в прицел морщинистое лицо предателя.

  Старик плакал, и это зрелище его потрясло. Староста, подумалось Григорию, заплатил за сделку высокую цену, отдав за выживание коммуны часть вечной души, именуемой забытым наверху словом "совесть". Колба с тобой, дедуля! Ты наказал себя сам.

  Выбрав другую цель, Григорий спустил тетиву. Один из загонщиков дернулся и упал. Григорий поймал в прицел другого бойца, но руку ужалил заряд парализатора, и она упала плетью. Григорий опустился на пол и пополз в угол, пытаясь инстинктивно зарыться с головой в ветхое вонючее тряпье, словно в одеяло, как часто делал в детстве - в том, наверху, которое чудом помнил. Поверх него впивались в тонкие стены иглы парализаторов.

  Григорий закрыл глаза. Происходящее почудилось ему дурным видением, и, казалось, он вот-вот проснется в кроватке под надежной защитой спасительного одеяла. Григорий еще помнил его тонкий аромат, в пестром букете которого угадывались лаванда, ландыши, розы и множество других цветов, чьи названия безжалостное время успело стереть. Тряпье, под которым он сжался, смердело фекалиями и прогорклым человеческим потом, но он уже давно не замечал тошнотворные запахи, насмерть прилипшие к каждому человеку, с которым он сталкивался, каждому предмету, к которому он прикасался, каждой хижине, мимо которой он когда-либо здесь проходил.

  - Вот он, с-с-сучара! - голос с отчетливыми нотками ненависти вернул Григория в реальность. - Вставай, тварь!

  С него сорвали тряпье, которым он накрылся. Над ним стояли несколько загонщиков. Один из них ударил Григория прикладом в голову, и все вокруг поплыло.

  - Полегче, боец, - услышал он за спиной голос человека, немногим ранее уговаривавший сдаться. - Выродка приказано взять живым.