Страница 42 из 107
— Не совсем.
Я прикусила губу.
— Что ты хочешь? — спросил он.
— Хм…
— Мара, дорогая, нам обоим завтра рано вставать на работу…
Я прервала его шепотом:
— Она была чертовски напугана.
— Ага.
— Ужасно напугана, — продолжала я.
— Ага.
— Что ты...
— Мы поговорим об этом завтра.
Я снова прикусила губу, потом ответила:
— Хорошо.
— Давай спать, милая. Сейчас все хорошо. Это все, о чем ты должна думать.
— Ладно.
— Спокойной ночи, детка.
— Спокойной ночи, Митч.
* * *
Митч
Мара заерзала на кровати, прижимаясь к Билле и одновременно прижимаясь к Митчу. Он проснулся, почувствовав, как она прижимается к нему.
Он лежал на спине, и красивая девочка и красивая женщина прижимались к его боку, обе их руки лежали у него на животе, голова Билле была у ребер, а голова Мары лежала у него на плече.
Уже не в первый раз он заметил, что волосы Мары пахнут чертовски невероятно.
Он уставился в темный потолок, думая о Маре и ее теле.
Затем усмехнулся, глядя в темный потолок.
Потом он подумал о длинных стройных голых ногах Мары, которые летом он часто видел в шортах. Он также неоднократно видел ее в бикини, когда был у бара в клубе или, когда шел в спортзал, или выходил из него, а она отдыхала у бассейна. И он видел их накануне утром, когда она была в коротком халате и той милой ночнушке. Ночнушке, которая была надета на нее сейчас. Ночнушка, которая показывала множество действительно оху*нно замечательных ее мест и открывала большую часть ее столь же оху*нно замечательных ног, которые были такими длинными, будто продолжались вечно.
Приближалось лето.
Его ухмылка превратилась в улыбку.
А потом он заснул.
14
Я буду помягче
Как только мои глаза медленно открылись, я почувствовала огромное смущение.
Перед моими глазами была чрезвычайно привлекательная, нет, преступно привлекательная гладкая кожа, четко очерченная, мускулистая грудь, а также макушка Билле, прижимающаяся к скульптурно выступающим ребрам. Моя рука лежала под рукой Билле на плоском вылепленном животе Митча.
Я моргнула, но грудь не исчезла, Билли тоже не шевелилась, и наши руки все еще лежали на плоском вылепленном животе.
Я моргнула медленнее, все было тоже, как и тогда, когда открыла глаза.
Я осторожно отодвинула голову назад и увидела знакомое, напряженное горло, потом знакомую, волевую, квадратную, заросшую темной щетиной челюсть, а потом уставилась на профиль детектива Митча Лоусона — Десять Целых и Пять Десятых. Ему на лоб упали пряди волос, его глаза были закрыты, густые длинные ресницы отбрасывали тени на скулы, и он выглядел таким невыносимо сексуальным. Таким очень сексуальным. Он был неизмеримо сексуальным.
Он казался таким красивым, что у меня перехватило дыхание.
Я так волновалась за Билле прошлой ночью, так переживала из-за всего, что даже не заметила, что он был голый по пояс. Кроме того, я не позволяла себе даже задумывать об этом, оказавшись в его постели с ним и с его обнаженной грудью.
Мне это нравилось. Все в нем.
О боже!
Я бросила взгляд на будильник, обычно я уже как десять минут должна была встать, чтобы привести себя в порядок, потом начать приводить детей в порядок. Мне не нужно было сегодня отвозить их в школу, этим обещал заняться Митч. Тем не менее, пора было начать готовиться к предстоящему дню, несмотря на то, что Митч вызвался отвезти их в школу, но кто-то должен был разбудить их, отправить в душ, проследить, как они оделись, собрать их рюкзаки с учебниками для школы (где бы они ни были) и накормить.
И этим кем-то была я.
Я осторожно подняла голову с плеча Митча, наклонившись к нему. Убрав назад темные волосы Билле с лица, подавшись к ней, чтобы поцеловать ее в висок. Моя бедная девочка так испугалась прошлой ночью, реально ужасно испугалась.
Это был еще один пункт утренней повестки дня. Найти какой-нибудь способ, который не напугал бы детей до чертиков, и поговорить с Билли и Билле о том, что она имела в виду вчера, говоря «злой человек».
— Дорогая, — громко послышался голос Митча.
Я повернула голову к нему, увидев его сексуально-сонное лицо, глаза, смотревшие на меня с нежностью, пряди волос на лбу и что-то произошло со мной, чего не случалось с тех пор, как мне было четыре года, когда я узнала о мире, в котором жила, и который был тем местом в Лиге, откуда я никогда не смогу выбраться.
Я перенеслась в мир фантазий.
— Привет, — прошептала я.
Он поднял руку и обхватил меня за щеку, шаря глазами по моему лицу.
Затем ответил:
— Привет.
— Ты хорошо спал? — Тихо спросила я.
— Ага, — также тихо ответил Митч.
— Хорошо, — прошептала я. — Мне нужно собрать детей в школу. Как нам это сделать, не нарушив твой утренний распорядок?
— Не беспокойся обо мне. Я помогу тебе.
Чёрт побери. Он был таким милым парнем.
— Ладно, — тихо произнесла я.
Его глаза опустились на мои губы, которые тут же стали горячими, грудь тоже стала горячей, а он мягко приказал:
— Иди сюда.
И я пошла, не думая, просто двигаясь к нему, его рука соскользнула с моей щеки в волосы. Как только я приблизилась, его глаза снова стали блуждать по моему лицу, по всему телу, остановившись на плечах и шее.
— Никогда не видел тебя с распущенными волосами, — пробормотал он, перебирая мои волосы пальцами. — Они гораздо мягче, чем я представлял.
Он представлял, какие у меня мягкие волосы?
Его рука обхватила меня за затылок, а глаза встретились с моими.
— И я представлял, что они будут такими красивыми и чертовски мягкими.
— Митч, — прошептала я и замолчала.
Его пальцы надавили на затылок, притягивая меня к нему, и его губы встретились с моими губами.
Господи. Мне нравился этот фантастический мир. Он был чертовски великолепным.
Билли протиснулась между нами, Митч убрал руку из моих волос. Я повернулась, посмотрела вниз, она задрала голову и ее сонные глаза маленькой девочки смотрели точно на нас.
— Митч теперь твой бойфренд, тетя Мара? — спросила она.
Услышав ее вопрос, я кубарем выкатилась из своего воображаемого мира.
Вот дерьмо!
И начала отстраняться от Митча, но он тут же обхватил меня за спину, его рука переместилась выше по моей спине к лопаткам, надавив и прижав меня к нему, так что у меня не было другого выбора, кроме как замереть в такой позе.
— Гм… — пробормотала я.
Вот дерьмо!
Я решила сменить тему и с нежностью спросила:
— Ты хорошо спала, милая?
— Скучала по своему медвежонку, — ответила Билле.
Лично я считала, что детектив Митч Лоусон намного превосходит крошечного розового плюшевого мишку, но мне было не шесть лет.
— Мы найдем его, — пообещала я.
Митч зашевелился, подхватив Билле под мышку, приподняв ее к себе на грудь так, чтобы она оказалась к нему нос к носу, кстати, и ко мне.
Он обнял ее за спину, спросив:
— Ты ешь овсянку, красавица?
Билле поморщилась, ответив:
— Пончики.
Я внимательно наблюдала, как Митч ухмыльнулся ей в лицо, чем вызвал шипение у меня в животе. И это шипение было гораздо серьезнее, потому что я лежала рядом с ним в постели, прижимаясь к нему (и к Билле) в то же время наблюдая, как он был таким милым с моей кузиной.
— Пончики — это воскресный завтрак, когда ты можешь остаться дома и посмотреть мультики. Овсянка — это завтрак перед школой, когда нужно, чтобы твои мозги включились, — объяснил Митч.
Билле наклонила набок голову и улыбнулась мини-смущенной, неуверенной улыбкой.
— Овсянка включает мои мозги? — спросила она и ухмылка Митча превратилась в улыбку.
— Да, она проникает к тебе в живот, давая энергию всему телу, пробуждает твое тело и твой мозг, поэтому ты можешь быть супер умной, — ответил Митч.