Страница 31 из 107
— Я не закрываюсь от жизни. У меня есть работа. Друзья. Автомобиль…
Рука Митча покинула мое лицо, упершись в подлокотник, но его следующие неожиданные слова заставили меня сосредоточиться и полностью вывели из себя.
— Я тебе нравлюсь, — безапелляционно заявил он.
У меня дыхание замерло.
Я оттолкнула его от себя, прошептав:
— Что?!
— Я тебе нравлюсь, — повторил он.
Я выпрямилась в кресле, так как он не двигался, я не могла от него сбежать, поэтому единственное могла, это тупо приблизить свое лицо к нему.
— Ты мне не нравишься, — солгала я.
— Врешь, — оборвал меня Митч. — Ты влюблена в меня так, что до смерти боишься сделать шаг.
Боже! Я терпеть не могла, когда он читал меня, как открытую книгу.
— Вовсе нет! — Снова солгала я.
Он не обратил на мои слова ни малейшего внимания.
— Такая женщина, как ты, которая выглядит так, как ты, одевается так, как ты, и которая влюблена в меня, не убегает, не отталкивает меня и не врет своим друзьям по поводу меня, если только она боиться сделать шаг ко мне по какой-то неведомой для меня причине.
Ладно, хватит.
— Думаю, тебе пора, — заявила я ему.
Он продолжал полностью игнорировать мои ответы.
— Такая женщина, как ты, если бы у тебя не было что скрывать от меня и до смерти бояться, не стала бы делать мне пиццу. Она поведала бы мне о своей жизни. А также расспросила бы меня о моей жизни. И такая женщина, как ты, не стала бы злиться, как черт, всякий раз, когда я… только делаю шаг, чтобы выяснить что с ней стряслось раньше.
— Ну, конечно, ты разбираешься в женщинах. У тебя было много женщин, целый парад женщин, которые входили и выходили из твоей квартиры, — выпалила я в ответ.
— Значит, ты обратила на них внимание, — ответил он.
— Их было трудно не заметить.
— Нет, Мара, ты внимательно наблюдала за мной.
В этом он не ошибался.
Хорошо, пойдем дальше.
— Я напомню тебе, Митч, что, когда я сделала для тебя пиццу, которую ты так просил, хотя потом заявил, что дело было совсем не в пицце, но постоянно ее вспоминаешь, у тебя была женщина.
— А я напомню тебе, Мара, что обещал прийти через пятнадцать минут, а это значит, что я собирался побыстрее избавиться от той женщины и быть у тебя через пятнадцать минут с тобой, а не с той женщиной.
— Чтобы ты смог съесть мою пиццу! — Рявкнула я.
— Нет, — прорычал он, явно теряя терпение, — чтобы я смог побыть с тобой.
Я сердито смотрела на него. Он продолжил:
— И я был через пятнадцать минут у твоей двери, но тебя не было, а когда ты вернулась, я попытался объясниться, а ты захлопнула дверь у меня перед носом.
— Было уже поздно, — напомнила я ему.
Он снова проигнорировал мой ответ.
— Я понятия не имел, что она заявиться ко мне. Я не ждал ее и не хотел, чтобы она приходила. Я не был счастлив, что она ничего не поняла, потому что мы уже давно закончили наши отношения, она просто не понимала этого. Но я, однозначно, не был счастлив, что она появилась, потому что хотел... быть... с тобой.
— Могу я тебя попросить, поговорить на эту тему тоже в другой раз, а лучше... никогда? — С сарказмом спросила я.
Митч снова проигнорировал мой вопрос.
— Почему тебе так трудно даже подумать о том, что я хочу быть с тобой?
— Митч, пожалуйста, заткнись и уходи. — Рявкнула я.
— Да, хорошо, я заткнусь, когда ответишь мне прямо.
— Я уже все тебе ответила, — солгала я.
— Что за обычную, повседневная жизнь ты пережила? — спросил он.
— Ничего особенного, — тут же опять рявкнула я.
— Если это была вполне обычная жизнь, как у всех, почему ты не расскажешь мне о ней?
— Потому что это не твое дело, может, ты наконец заткнешься и уйдешь?
— Дело совсем не в том, Мара, что это не мое дело, а в чем-то совсем другом.
— Господи! Может, ты просто заткнешься и уйдешь?
— Да, если ты, бл*дь, скажешь мне правду.
— Почему ты так настаиваешь? — Выплюнула я.
— А ты как думаешь?! — выстрелил он в ответ.
— Понятия не имею.
— Может, потому что ты мне нравишься, Мара?
Я откинулась на спинку кресла, ошеломленно глядя на него.
Затем почувствовала, как ставни моей души захлопнулись, совершенно ошеломленные.
— Заткнись
Его глаза изучали мое лицо, затем он поймал мой взгляд и прошептал:
— Господи, ты даже не разрешаешь себе об этом задуматься.
— Заткнись, — прошептала я.
— Что с тобой произошло, Мара? — прошептал он в ответ.
— Заткнись, Митч.
Его рука вернулась к моему подбородку, и он с нежностью тихо спросил:
— Детка, что с тобой случилось?
— Хватит.
Его большой палец снова прошелся по моей щеке, Господи, это было так нежно и так сладко, а затем его пальцы снова погрузились в мои волосы.
— Тебя кто-то обидел? — По-прежнему нежно спросил он.
Господи. Он был таким прекрасным.
— Пожалуйста, заткнись.
— Кто тебя обидел, детка?
— Хватит.
Его пальцы сомкнулись на моем затылке, лицо приблизилось на дюйм к моему, и его глаза, наполненные нежностью и понимание, оказались так близко. Так близко.
— Как они тебя обидели?
Я больше не могла. Больше не могла выносить этой пытки. С ним так близко, не могла, не могла с его глубоким сладким, нежным голосом, когда его рука была у меня на затылке, а его глаза смотрели в мои, будто заглядывали в душу.
Я должна была что-то предпринять, чтобы он прекратил задавать свои вопросы. Мне необходимо было заткнуть ему рот.
Что я и сделала. Я подняла руки, обхватив его голову с обеих сторон и притянула к себе. В последнюю секунду немного склонив голову, я прижалась губами к его губам причем прижалась с силой.
Он тут же схватил меня, притягивая к себе, крепко прижав, приподнявшись, приподняв вместе с собой, когда выпрямился. Я прижималась к нему всем телом, его голова была склоненной, губы раскрылись, я последовала его примеру, и его язык проник внутрь.
Боже.
Я оторвала руки от его головы, чтобы обхватить его за шею. Он был так хорош на вкус, так хорошо ощущался, мне было так хорошо с ним, прошло много времени с тех пор, когда я целовалась в последний раз. Мы с Дестри расстались больше двух лет назад. Я не ходила на свидания, не говоря уже о любовнике, и уж точно у меня все это время не было никаких поцелуев.
А этот поцелуй стал великим поцелуем. Не потому, что Митч был Десяткой и Пятью Десятыми, и не потому что сейчас происходила совершенно невозможная, просто немыслимая вещь — Десять с Половиной целовал Двойку с Пятью Десятыми. Поцелуй был великим потому, что это был просто замечательный и великий поцелуй. Он знал, как целоваться, и мне нравилось.
Наверное, поэтому моя рука обвилась вокруг его шеи и поднялась вверх. Пальцы скользнули ему в волосы, я была права, они были такими мягкими и густыми. Они были такими же прекрасными, как и выглядели.
Я прижалась к нему, чтобы почувствовать еще больше, больше его поцелуя, его рука на моей талии скользнула вниз по бедру, к счастью, он притянул меня к себе. Отчего я издала горловой звук, опустив и сжав его руку, обхватив его другой рукой за спину, где я почувствовала твердые мышцы. От этого ощущения, которое мне очень нравилось, я углубила свой поцелуй. Моя грудь упиралась в его, бедра — в его, мой язык переплетался с его, моя рука прижимала его голову ко мне, и наши головы двигались, меняя положение, вперед, под углом и назад, наши языки танцевали, напиваясь друг другом, тела с силой вжимались друг в друга, а руки заключили друг друга в клетку.
Это был лучший поцелуй в моей жизни, возможно, лучший поцелуй в истории, я не хотела, чтобы он заканчивался.
Но он закончился, хотя наш поцелуй и сотряс полностью мой мир.
Митч оторвался от меня, упершись своим лбом в мой, он зарычал, сжав вокруг меня руки, выбив из меня окончательно воздух:
— Господи Иисусе, бл*дь, детка, ты умеешь целоваться.
Я медленно открыла глаза, видя его так близко перед собой, совершенно не думая, потому что не могла ни о чем думать, даже не пытаясь себя остановить, глупо выпалив, едва переводя дыхание: