Блондинки не сдаются

— Какие моменты? — не поняла я, прижимаясь к нему и обвивая шею своими руками. — Мне хорошо с тобой. Я трусиха, а ты все терпишь.

— Я не просто так встречаюсь лишь с много рожавшими женщинами, — выдал он, поглаживая мое бедро кончиками пальцем. — Рост у меня маленький, а размеры нестандартные. Поэтому мне подходят не все девушки, понимаешь?

— Если честно не совсем, — искренне ответила я. — Ты очень милый и и симпатичный.

— Ну как тебе объяснить, — он почесал затылок и усмехнулся. — Нужны широкие родовые пути. Я в тебя не влезу, даже если бы ты была нормальной и ничего не боялась.

С выражением ужаса на лице Маша отпрянула от меня и в страхе закрыла рот ладошкой.

— Как это? Поясни? А зачем тогда свадьба? Не понимаю?

— Что пояснить? — спросил я. — Во рту твоем я не уместил своего друга, а в тебя и подавно не войдет. Нормально не получится. Вернее, совсем не получится, тебе будет больно.

— Зачем же ты тогда женишься на мне, если это так? — воскликнула она, с потерянным видом рассматривая меня ниже пупка. — Я как-то не поняла, что там что-то не так. Все кажется нормальным.

— Так я нормальный, глупышка, но у всех есть свои особенности, у меня они такие. Я же обещал тебе приключения до пенсии. Нужно с оптимизмом смотреть на любые сложные задачи. К примеру, твой отец. Он думает, что не будет работать курьером, но я заставлю его трудиться. Сама увидишь, — я подмигнул ей. — Что касается нас с тобой, вагинизм лечится, а мне свой карандаш на точилке не поточить и не уменьшить в диаметре. Нам поможет твоя мечта.

— Я не понимаю, — прошептала она, с изумлением оглядывая меня, словно в первый раз видела. — Кажется, что вот все уже знаю, и тут раз, ты что-то вытаскиваешь из-за пазухи, чтобы напугать меня.

— Поможет ребенок, — перебил ее я. — Ты же хотела малютку. Родишь Илью Муромца, своему папе он проложит траншею в партизанский тыл. Что скажешь? — я улыбнулся.

— И как же мы его родим, если это в принципе невозможно? Ты сказал, мне будет больно, и все большое у тебя. Господи! Почему так все сложно!? — вскричала она и присела на пол, прислонившись к стене.

— Расстроилась? — я приземлился рядом и вытянул ноги. — Вопрос решаем. Больно, если ты будешь в сознании. Можно отключить его, тогда все получится.

— Чем это? — не поняла она. — Молотком по голове?

— Ну это очень грубо, — засмеялся я. — Обойдемся без членовредительства. Кажется, коньяк в прошлый раз помог. Ты была такой милой, когда опьянела.

— Нет уж, больше пить не буду, — замотала Маша головой. — В мои планы алкоголизация не входила.

— Какая принципиальная, — вздохнул я. — Второй пусть — непорочное зачатие. Станешь девой Марией, а я буду Иосифом. Придется отрастить усы и бороду, — я пытался не смеяться слишком громко.

— Ты имеешь ввиду ЭКО? — уточнила Маша, с сомнением посмотрев на мои ноги. — Почему ты такой маленький, а эта штука такая большая?

— Не знаю, — я тихо засмеялся и притянул ее к себе. — Родился таким.

— Теперь понятно, почему тебе нравятся советские колхозницы, — с иронией добавила она, отодвинувшись от меня. — Это нечестно. Ты должен был правду сказать.

— Что именно? — с сарказмом уточнил я. — Ты же тоже не трубила о своей проблеме всем подряд. Поэтому я пошел к сексопатологу. Понял, как помочь тебе. А эко предлагаю обсудить запасным вариантом. По мне — лучше обойтись без него.

— Спаивая меня алкоголем? — с изумлением посмотрела на меня Маша. — И сколько все это будет длится?

— Пока мы не добьемся результата.

— Я не буду пить, — замотала головой художница. — Попробуем нормально.

— Для “нормально” нужна работа, а ты уперлась, когда я предложил игрушку. Впрочем есть еще третий путь, — я указал на дверь. — Ты можешь собрать свои вещи и уйти навсегда. Найдешь другого, с которым не будет никаких проблем.

— А как же долг? — вопросительно взглянула на меня она.

— Забудь, — махнул я рукой. — Ты ради долга на все согласна?

— Не знаю, — Маша растерянно обняла себя за плечи. — Ты меня запутал, я совсем запуталась. Не думаю.

— А ради чего? — испытующе спросил я.

— Хочу семью, замуж, чтобы меня любили, и все у меня в личной жизни было нормально. И с тобой мне весело. Хотя чаще всего хочется приложить тебя чем-то тяжелым, но сейчас уже меньше. А вот за правду о вашей большой дубине вас бы деревянной дубиной точно стоило стукнуть, — обиженно выдала она, взглянув на меня с укором.

— Стукни, разрешаю, — встав, я отправился работать, из фотостудии крикнул:

— Иди к подруге, ты ей обещала.

— Гонишь? — Маша была расстроена.

— Много работы. И еще у меня есть идея, которую я хочу обсудить с умными дядями.

— Ночевать у нее не останусь, — добавила художница. — Приеду доедать ваш бутерброд без сливок.

— Мучное есть вредно, — улыбнулся я.

— Я потерплю, к тому же это не мучное, а мясное, — упрямо тряхнула она головой и с вызовом взглянула на меня. — Хотелось бы уточнить. Ты сказал о боли, а это уже было с кем-то в прошлом?

— Да, я пробовал с девушками, все заканчивалось слезами. Таких смелых, как ты, не встречал еще, — мое лицо светилось от любви к ней, но дурочка этого не понимала.

— За меня не переживай, — бодрилась она. — Я могу быть очень сильной и не отступлю. Не испугаюсь. Ты добрый и терпеливый. И за помощь папе спасибо, хотя не понимаю, как ты сможешь заставить его что-то делать.

— Это секрет, завтра увидишь, — пообещал я. — Тебя подбросить?

— Доберусь на автобусе, — Маша быстро переоделась и схватила сумку с телефоном.

— Я вызову такси, возвращайся поскорее.

— Хорошо, — чмокнула меня в нос и отступила.

— Кто так целуется? — усмехнулся я, обнимая ее и раздвигая губами ее губы, ловя языком ее язык, который пока куда-то убегал от меня.

— Не хватает кислорода, — взмолилась она, стуча по моей груди.

— Носом дыши, — предложил я. — Как будто плаваешь. Ты что, ни с кем не целовалась?

— Мне было противно, — смутилась Маша. — Не хотелось гонять во рту слюни.

— А со мной? — поинтересовался я.

— Ты такой быстрый, не успеваю подумать, но в целом терпимо, — промямлила она.

— Ах, терпимо, — шутливо нахмурился я, прижавшись к ней. — Не отпущу тогда к подруге. Давай тренироваться.

— Я вернусь через час, — пообещала Маша и выскользнула у меня из рук.

— Редиска ты, — вздохнул я и вернулся к работе.

Когда за ней захлопнулась дверь, поискал в телефонной книге номер знакомого фармацевта.

— Привет, пойдешь на преступление ради друга?

— Какое именно? — хмыкнул Игорь, он был владельцем нескольких аптечных точек в Москве и активно расширялся, открывая все новые. Дело процветало. — Нужен димедрол в ампулах, — сказал я, раскачиваясь на стуле перед компьютером.

— Для себя берешь? — уточнил он, озабоченно вздохнув. — Рецептурный препарат.

— Знаю, мне не продадут, — я взял ручку и стали рисовать на белом листе какую-то ерунду. — Для себя. Не спится что-то, снотворные не помогают.

— Димедрол не поможет, сходи к неврологу, — посоветовал он. — Перетрудился, наверное, перевозбуждение.

— Перегрелся от одиночества, — усмехнулся я. — Схожу. Ну так что, поможешь?

— А что мне за это будет? — ехидно поинтересовался он.

— Щелбан при встрече, — пошутил я. — Бутылка.

— Пойдет. Приходи в гости. Выпьем.

— Десять ампул, — добавил я, дорисовывая портрет девушки. С листа на меня смотрела Маша. Еще немного, и сам стану художником. — У меня скоро свадьба. Напьемся.

— Ого, это хорошая новость. А зачем тебе столько димедрола? Только лапшу про сон не заливай, не поверю.

— От аллергии на меня, — усмехнулся я. — Невесте. Долго рассказывать и скучно. Но ты поможешь укреплению будущей семейной ячейки.

— Ничего не понял, — Игорь помолчал, — заезжай через час, сделаю. С тебя десять бутылок — за каждую ампулу.

— Жлоб, — улыбнулся я. — Скоро буду.

Выйдя из аптеки с пакетом лекарств, я посмотрел на часы. Набрал номер Маши: