Я проснулась лисицей

Я надела кольца-серьги и самое свое шлюшное платье в обтяжку. Оно было из плотной ткани, в широкую горизонтальную полоску, и прибавляло моему отощавшему виду сочности. Я очень давно не одевалась как женщина. Я всё время ходила в одних и тех же кроссовках (отчасти потому, что всегда ходила пешком). И так как ходить приходилось по холоду и слякоти, и я постоянно мёрзла, то я надевала на себя как можно больше слоев любой имеющейся у меня одежды. На меня никто не обращал внимания и меня это устраивало. Волосы, которые я собственноручно откромсала летом, только начинали отрастать. Я выглядела как бесполое существо в шапке. Я сливалась с серым и коричневым ноябрем. Иногда мне казалось, что меня не существует.

Я собралась – «накуклилась», как говорила актриса – и выбрала для выхода в свет Кэмден. Там был один бар над каналом – с большими окнами – мне там нравилось. Я уже была там когда-то, и, чтобы чувствовать себя уверенно, я решила выбрать знакомое место. Как только я вышла из станции метро «Кэмден», начался дождь. Дождь был нешуточный, так что пришлось наплевать на бар над каналом и заскочить в первый попавшийся. Им оказалась кубинская бодега, в которой, не считая бармена и одну сосавшуюся в укромном углу парочку, никого не было. Бар был большой, с высокими потолками, и это только подчеркивало его пустоту. На свободной танцплощадке в центре ещё трое незнакомцев вытанцовывали что-то латиноамериканское. Я взяла пинту сидра и настроилась, что он подействует. Денег было всего на один напиток, а значит, у меня был всего один шанс почувствовать себя под долгожданным воздействием алкогольного расслабления. Я отказалась ото льда, чтобы не замерзнуть моментально, и села со своим стаканом за один из свободных столов. Я быстро выпила свой бокал, поскольку мне не на что было отвлекаться, и моментально почувствовала те самые забытые ощущения, как что-то разливается в теле, заполняя каждую его часть, на все становится наплевать и на душе становится легко. Алкоголь работал.

Постепенно народ заполнил пустоту, танцующих стало больше. Пить мне больше было не на что, но я не хотела идти домой. Я вышла на площадку с танцующими, чтобы тоже танцевать и чтобы не заканчивалось ощущение того, что всё хорошо.

Я танцевала, и вокруг меня незаметно собралась толпа. Как-то неожиданно людей вокруг стало много, и меня вдруг подхватили какие-то руки. Первые мгновения я даже не понимала, что происходит. Этот кто-то был значительно выше меня ростом, и я видела его лишь по уровень плеч. Он был худой, и на нем была светло-голубая офисная рубашка с закатанными по локоть рукавами. Он был безумно хорошим танцором – я совершенно ничего не делала и при этом получалось, что я весьма эффектно танцую. По ощущениям я даже не двигалась, а парила над землей на высоте нескольких сантиметров. Это было как во сне – я крутила какие-то сложные выпады, он вертел меня во все стороны как податливую тряпичную куклу. Во время одного из этих драматичных па я почувствовала, как куда-то под ноги танцующих полетели мои серьги-кольца, и только подумала: жаль, они мне так шли! Но не остановила этот приятный сон. Он танцевал драматично – подкидывал меня, укладывал на свое плечо, сгибал пополам (от чего я волосами подметала пол) – и в то же время непринужденно.

Я спросила: «Где ты научился так танцевать?»

И он ответил: «Это у меня в крови. Я мексиканец».

Я наконец подняла глаза и посмотрела на его лицо – он скорее смахивал на сноба француза. У него была очень белая кожа, каштановые волосы и выразительные карие глаза с длинными ресницами – такие, которые любая мать просит подарить своей будущей дочери.

Я перешла на испанский, кое-как слепив из слов фразу, что я немного владею языком, отчего у него сразу загорелись глаза и он мгновенно полностью переключился на español. Мексиканец спросил, откуда я. И как только услышал ответ, хлопнул себя ладонью по бедру и воскликнул: «Не может быть! Это судьба!» Он вытащил из заднего кармана джинсов купюру – сотку – и, сияя, продемонстрировал её мне: «Да я только вчера вернулся из твоего города с конференции!»

Обмениваясь фразами, мы все время улыбались друг другу. При этом я даже не спросила, как его зовут – как, впрочем, и он меня. Было чуть больше часа ночи. Утром мне нужно было на работу. Я тихо прошла между танцующими к выходу.

Мексиканец догнал меня на пороге – ливень перешел в морось, и я заматывала на голове свой шарф-платок. Он не стал уговаривать меня остаться ещё и вместо этого собрался со мной: раз ты уходишь, я тоже не хочу оставаться. Мы начали идти, выясняя, кто в какую сторону едет. Снова начался дождь. Мексиканец был в одной легкой кожаной курточке на тонкую рубашку и в джинсах. Я была в пальто, но без шапки – шарф всё время съезжал и голова у меня была уже мокрая. Так же мокрым был сам шарф и частично пальто.

Мы о чем-то болтали, и на остановке я наконец сообразила, что не знаю, как его зовут. В отличие от меня, он был совершенно трезвый и наблюдал за мной с полуулыбкой. Мне всё давалось с большим трудом!

«Не очень-то ты похож на мексиканца, – сказала ему я, – ну, по моим представлениям…»

Он поинтересовался, какие же у меня представления.

«Ну не знаю… Спиди Гонзалес – мышь из мультика с такими густыми усами и в сомбреро».

Он засмеялся: «Вообще-то, Гонзалес – моя фамилия».

Он жил в противоположном направлении, но когда подошёл мой автобус и я наспех распрощалась, он вдруг вскочил в последний момент: «А чёрт! Я пересяду на станции «Ангел». Я так и не взял твой телефон!» Пока мы ехали, я умудрилась назвать его тремя разными мужскими именами, упорствуя давать ему свой номер. В конце концов, я уступила его просьбам, и мы обменялись телефонами. Мы подъехали к станции «Ангел». Я запрыгнула в автобус в сторону дома, а мексиканец остался на пустой остановке.

На следующий день он прислал мне сообщение: «Давай встретимся на выходных». Я по-прежнему не знала, как его зовут, но ответила, что могу, если это будет вечером.

В субботу я работала до шести. Мы договорились встретиться в девять вечера. Мне нужно было очень энергичным шагом дойти до дома и очень быстро привести себя в порядок. Я справилась оперативно – в отношении времени я стала нудная и слаженная как робот. Даже на свидание я умудрилась прийти на 15 минут пораньше. Чтобы заполнить время ожидания, я зашла в ближайшее кафе и взяла чай. Я села с чашкой за высоким столом у окна-витрины и смотрела на свое отражение. Мне вдруг стало всё так лениво, прямо через силу. В голову стали приходить мысли о том, как я не люблю все эти пляски с бубном, все эти глупые свидания. Потом меня пронзила мысль, что по пьяни я его переоценила и что он на самом деле совсем несимпатичный, или нудный, или плохо пахнет.

Я постоянно смотрела на часы, и предстоящая встреча была мне уже мучительна. Когда осталось несколько минут до девяти часов, я собралась с силами, встала, запахнула пальто и вышла.

Я увидела его издалека – он ждал напротив метро, всматриваясь в выходивших оттуда людей. На душе у меня моментально отлегло – он был еще лучше, чем я запомнила его со знакомства в баре.

Он стоял, высокий и тощий, как фонарь. Но в то же время в нём была какая-то уверенность в жестах – он был не из тех высоких, которым некомфортно в высоте своего тела. Когда мне нужно было посмотреть ему в лицо, мне приходилось задирать голову – он был где-то там, как потолок.

У мексиканца были красивые кисти рук с изящными пальцами, как у пианиста, но главным была его улыбка. Он улыбался очень много и искренне. Его рот умел растягиваться в особенную улыбку, которая вгоняла меня в какой-то блаженный транс. Он нагнулся и поцеловал меня в щеку.

Мы оба были в радостном возбуждении от встречи и незаметно для себя стали бродить по ломаной траектории среди рядов рынка Ковент Гарден. Наконец, мексиканец решил, что пора где-то присесть. Он осмотрелся по сторонам и выбрал место, где не было длинной очереди у входа – шёл моросящий дождь, и мы оба стали замерзать. Нас усадили за единственный свободный стол у входной двери. Это был крошечный круглый столик на высокой ножке, размером не больше подноса.