Страница 32 из 45
Утром Лес проснулся в ложбинке между трубами городской теплотрассы. Голова трещала, одежда была вымазана то ли в придорожной грязи, то ли в соусе для закуски, а скорее всего - и в том, и в другом. Лес лежал на спине, созерцая пасмурное небо, пока вид не перекрыла беззубая голова старого бомжа.
Ухмыльнувшись, голова сказала: “Што лицо морщишь? Пойдём на точку похмеляться”.
А других вариантов не было. Вернуться домой - означало вернуться на войну с самим собой. И хотя всё тело ломало, физическая боль казалась несравнимо терпимее, чем моральная. Лес с трудом встал и заковылял за бомжом. Похоже, что ночью он несколько раз падал на что-то твёрдое.
Они дошли до ближайшей точки продажи самогона на рынке. Бомжо высыпал последнюю мелочь за прозрачную жидкость в пластиковой бутылке из-под минералки. К бутылке с помощью скотча была приклеена самодельная этикетка: вырезанный из школьной тетради листок с нарисованной от руки цифрой 4.
“Хватило только на четвёрочку,” - сказал Бомжо Лесу.
Потом добавил: “С утра больше и не нужно”.
Бомжо объяснил, что так нумеруется крепость самогона. 2 - минимум, 8 - максимум. Вроде как 4 означало 40 градусов, но он не был уверен, потому что знал: самогонщики редко пользуются спиртометрами. Они определяют крепость по вкусу.
“Здесь мусора заберут. Пойдём за гаражи,” - сказал Бомжо.
Они расположились на каких-то ящиках. Бомжо сделал приличный глоток, откашлялся и размяк.
“Потихоньку только,” - предупредил он.
Лес не послушал и бахнул не меньше. Огонь обжёг глотку изнутри. Из неё вырвался рык дикого зверя.
“Ну я ж сказал!” - Бомжо снисходительно похлопал Леса по спине.
Какое-то время писатель сидел в непонятках. Затем по телу разлилось тепло, проснулся интерес к происходящему.
– Что вчера было? - спросил Лес.
– А я почём знаю? - Ответил Бомжо с хрипотой в голосе. - Мы с братвой мирно выпивали, тут ты нарисовался, всем налил. Говоришь: “Выпьем за баб!” Штоб, мол, они меньше лицом торговали и больше давали!
– Прямо так и сказал?
– Говорю как есть! Потом отплясывать начал, как на карнавале в Рио-де-Жарейро. Потом зачем-то полез к Малой жамкаться. А ей рожать скоро. Вот и спустила тебя с лестницы.
Лес исполнил жест “рука-лицо”. Бомжо продолжал:
– Короче, подобрали мы тебя в кустах. Притащили на трубы, штоб совсем не офаршмачился.
Лес выхватил из его рук бутылку с самиком и сделал два больших глотка. На этот раз зашло легче. Мир стал куда более приглядным. Он осмотрел собеседника: тот был одет в достаточно стильный, хоть и потрёпанный, хоть и чумазый, но приталенный пиджак. Бомжо продолжал:
– Эт ещё ладно, на зоне и не такое случалось. Там фаршмаки за всех платят. На зоне ведь всё есть. Всё, что надо для жизни, заходит через мусоров. Бабос занёс и всё. А денег на зоне больше, чем на воле. Деньги там из чего делаются?. Сел, перекинулся в картон с богатеньким Буратино. А он дубовый оказался, хихх, в карты играть не может. Ну, ты его его обул, смотришь, кореша его везут баулы. Поэтому таких проблем нет. Если человек умеет держать колоду карт, то нету проблем. А эти ребятишки, куда они ползут? Он ведь хочет выиграть. Ну, хорошо, для начала даёшь ему выиграть. Чтобы он не соскочил. А дальше обул его по полной программе, да и всё! Всё на этом закончилось. Мне даже сейчас смешно - куда ползут? Ты ж в этих картах ничего не понимаешь, ты ж в карман чужой лезешь!
Так, за разговорами, опустошили они пол-литра. Бомжо попросил у уже хорошенького Леса взять ещё одну на вечер. Лес выгреб последние деньги. Наскреблось на литр восьмёрки. Бомжо сказал:
– Теперь идём за едой.
– У меня деньги закончились.
– А нам деньги не нужны!
Такой ответ обрадовал Леса, ведь его бюджет сильно просел, и он даже успел влезть в долги. Кроме того, в Бомжо и его окружении он видел колоритнейших персонажей будущих произведений, и поэтому внимательно впитывал в себя всё происходящее вокруг. Он работал, даже когда не работал. Лес был в предвкушении.
Проходя мимо мусорной площадки, Бомжо свернул за бачки. Лес стоял в растерянности - ему было противно подходить к мусорке и тем более ковыряться в ней. Он любил играть в команде, но не в этом случае.
“Хороший улов!” - хвастался Бомжо, показывая пакет с добычей.
Он выудил из пакета пробник шампуня и недопитую бутылку воды. Не отходя от кассы, Бомжо на треть скрутил пробку с бутылки - получился умывальник. Он намочил голову. Вода, просачиваясь через резьбу на горлышке, текла тонкими струйками, не выливаясь мгновенно. На улице было холодно, поэтому от волос поднимался пар, создавая эффект “дымящейся головы”. Бомжо вскрыл пробник.
– Будешь? - спросил он Леса.
– Спасибо, я пока чистый.
– Знаешь, как говорят: любой куст - дом, любая лужа - баня. Обычно я моюсь на Вертолётке, да шо-то голова сильно чешется.
Бомжо выдавил весь шампунь на голову.
В его пакете шуршал просроченный салат из морской капусты, чёрствый ломоть ржаного хлеба, надкушенный кусок копчёной колбасы и майонез на стенках пачки.
Улов разложили на стыке двух больших труб внутри одного из коллекторов, входящих в отопительную инфраструктуру города. Коллектор представлял собой бетонный короб, вкопанный в землю на несколько метров. Для входа внутрь нужно было отодвинуть тяжёлую крышку люка и спуститься по ржавой лестнице. В нём жил Бомжо зимой. Он размягчил горбушку хлеба в воде, выдавил на неё остатки мазика и откусил полугнилыми зубами, приговаривая:
– Сегодня есть покушать - я покушаю, есть выпить - я выпью, нет - ну и ладно, лягу спать. Самое главное - уэто свобода, вольным воздухом дышать. Как-то раз приходят сюда опера. Говорят: “Не надоело тебе здесь?” - “А что вы мне хотите предложить?” - “Висяков у нас много, - говорят, - возьми на себя. В лагере посидишь, хоть покушаешь нормально”. Нормально - ненормально, а я им, знаешь, что ответил?. “Нее, ребята, лучше хлеб с помойки, чем баланда у хозяина”.