Казань

И вот год назад на Дон прибыли генерал Гаврила Черепов. Ему поручили отрешить Ефремового среднего от атаманства и добиться его высылки в Санкт-Петербург. Заодно Черепов должен был получить новых рекрутов на турецкую войну.

– Освободи ты нас, царь-батюшка, от этой напасти! – Никита подал мне письмо от атамана и старшин – Мочи нет терпеть Черепова на Дону! Мы же и так выставили до двадцать тысяц казаков супротив осман. А он есче и есче потребует!

Я с любопытством начал расспрашивать про успехи донцов на войне. Так, Матвей Платов возглавил атаку казачьей конницы, которая переправилась вброд через залив Сиваш обошла турок и татар, ударила с тыла в момент штурма Перекопа русскими солдатами. За этот подвиг Платов уже в двадцать лет был награжден чином старшины и Георгиевским крестом. Вообще, казаки составляли до половины всей второй ударной армии.

– Ходят твои указы, Петр Федорович, промеж донцов то – Никита прихлебнул кваса из чашки, что стояли на моем рабочем столе – Многие готовы выйти к тебе на службу.

– Черепова я от вас уберу – кинул я своим мыслям – Земли також верну. А вот готов ли атаман, да воинский круг присягнуть мне?

– Истинно так – Ефремов младший встал, поклонился – Меня вперед послали упредить. Ежели составим уставную грамотку он наших вольностях…

Никита замялся. Ясно, разговор подошел к самой сути. А именно, к торговле. Странно, что такого молодого парня послали со мной договариваться, но видимо, Черепов сильно прижал семью атамана Ефремова.

– Рекрутский набор в гусарские полки после моего воцарения останется – я достал перо, бумагу – Також с чиновниками и податями – со всех доходов и земель надо платить десятину.

Никита поменялся в лице, набычился.

– Зато дам вам льготу в пивоварении, винокурении… Соляные промысла також останутся за вами – я решил подсластить пилюлю – Работа Межевой комиссии должна быть закончена, земли вписаны в особый реестр. Можешь съездить в Оренбургскую губернию или тут посмотреть – у нас особые чиновники занимаются сим делом.

– Для чего нужен реестр? – заинтересовался Ефремов-младший.

– А как землицу то наследовать, да покупать и продавать?

– Неужель любой крестьян у вас может торговать землей? – поразился казак – А как же община?

– Воля она такая – пожал плечами я – Либо она есть, либо ее нет. Хватит барям хапать народное богатство. Да, крестьянин пока не умеет распоряжаться землей. И много бед я ожидаю от сих свобод. Но наш путь избран и сумненьям места нет.

Община – это, разумеется, была проблема. Вести хозяйство одному в средней полосе России с ее низкой урожайностью и выскоими климатическими рисками было затруднительно. И избавиться быстро от общины не получится. Но сделать первые шаги к возможности выделения крестьянам собственного хозяйства – было нужно. Кроме того, свой вклад должно было дать снижение налогового гнета.

Наш разговор с Ефремовым закончился подписанием урядной граммоты и обсуждением казацких планов. Никита рвался поднимать Дон, но я опасался поджигать еще одно восстание в тылу воюющей с турками армии.

– Пущай казачки пока покажут свою удаль – я решил есть пирог мальникими кусочками – Вас обидел астраханский губернатор?

Ефремов мрачно кивнул.

– Так пущай Астрахань и станет первой целью – я достал карту, ткнул пальцем в город – А по дороге с Дона возьмите на саблю крепость Дмитрия Ростовского.

– Там нынче Темерицкая таможня – согласился казак, тряхнув чубом на голове – Богатое место.

Будущий Ростов-на-Дону мне был нужен даже еще больше чем Астрахань. Это обезопасит мои южные границы и сделает еще более трудным вывод второй ударной армии из Крыма и окрестностей.

Решив все вопросы с Ефремовым, я выглянул в приемную. Тут толпилось куча народа, но первым пришлось впустить Шешковского. Степан был напряжен и озабочен:

– Петр Федорович, Волков приехал.

– Какой еще Волков?

– Сенатор. Ваш бывший секретарь. А також еще купец Озакан. Имею сведения, что он является турецким шпионом в столице.

– Вот так османский шпик разгуливал по твоим оком, Степан Иванович?? – удивился я.

– Приглядывали, конечно. Но не брали. Екатерина Алексеевна сказала, лучше известный резидент, чем неизвестный.

– Давай сначала Волкова – решился я, тяжело вздохнув. День обещал быть тяжелым.

Сенатора я принимал наедине в тронном зале. Волков долго и упорно изучал мое лицо, корону, потом его удивленный взгляд скользнул по обломкам сабель, горящей керосиновой лампе. В Казани с утра подула метель, небо нахмурилось, стемнело прямо в середине дня. Слуги принялись зажигать свечи. А заодно в ход пошли и две лампы с зеркалами, что в подарок мне сделали на Берсудском заводе.

– Король Пруссии шлет вам, Петр Федорович, свои приветствия! – Волков взмахнул треуголкой, обмахнул страусиным пером пол.

– Бросьте, Дмитрий Васильевич – я ухватился за рукоятку одной из сабель рядом с подлокотником трона – Я знаю, что вы были секретарем Петра III и знали его в лицо. И почему вы представляете здесь Фридриха?

– А кого мне представлять? – усмехнулся Волков – Не Екатерину Алексеевну же, Емельян Иванович…

– Значит, все-таки Пруссия – я тяжело вздохнул. Самый вздорный, непредсказуемый сосед. Беспринципный Фридрих может ударить в спину в любой момент. Впрочем, может ударить и по Екатерине. И похоже, в Берлине свой выбор уже сделали.

– Да Пруссия, Петр Федорович – с нажимом произнес “мое” имя сенатор – Вы остаетесь фигурой декоративной, после победы, уступаете трон сыну Павлу. Фредрих получает Варшаву, Панин становится канцлером.

– Значит, еще и Панины – я покачал головой. Как там говорил Ницше? Падающего толкни? Похоже трон под Екатериной прилично так зашатался.

– Разумеется, наша договоренность действенна в случае победы над Орловым – Волков слегк ослабил галстук-жабо под сюртуком – После “отречения”, вы получаете Константиновский дворец и полный пансион. Неплохо для беглого казака, не правда ли?

Сенатор презрительно улыбнулся, посмотрел в окно.

– Для казака это слишком много – я тоже усмехнулся в ответ – А для царя… это слишком мало. Эй, кто там!

Двери открылись, в зал вошла охрана.

– Взять его! – я ткнул пальцем в опешевшего Волкова – В холодную его. Пущай о жизни подумает.

Казаки схватили побледневшего сенатора, потащили его прочь.

Политика – это как игра в покер. Никогда нельзя принимать первую ставку. Ведь за ней всегда последует вторая. Посмотрим, кого и с чем пришлют мне Фридрих и Панины через месяц другой.

– Ваня, кто у нас там дальше? – я позвонил в колокольчик, в зал заглянул мрачный Почиталин – Что случилось?

– Беда, царь-батюшка. Поп-старовер на арском поле народ мутит. Собрал толпу, конец света скорый сулит. Ужо и митрополит Вениамин ждет тебя, выговорить за неустроение….

Мнда… Не было печали – принесла баба порося.

Уже около полуночи, когда Настасья Григорьевна Ростоцкая спала сладким сном, в её небольшом доме на Орбате раздался стук и шум. Кто-то стучал отчаянно в подъезд, потом и в ворота, а затем уже начал стучать и в окошки. Услыхавшая первою и поднявшаяся горничная приотворила окно и от страшной темноты на улице не могла увидать и различить никого, но по голосу узнала капитана капитана Зейделя.

– Отпирай скорей! – крикнул он.

Горничная разбудила лакея, послала отворять дверь подъезда, а сама побежала в спальню хозяйки.

Настасья Григорьевна, уже разбуженная шумом, сидела на постели и спросонья имела вид совершенно перепуганный.

– Пожар?! – воскликнула она при виде горничной.

– Никак нет! Ганс Христофорович стучится. Андрей уже отворяет им.

– Да что такое? Что ему нужно?

– Не знаю-с… Только в окно мне закричали: «Отпирай!» И голос такой у них отчаянный… Должно, приключилось что-нибудь.

В ту же минуту раздались по квартире скорые шаги капитана. Он вошёл в спальню, крикнул на горничную: «Пошла вон!» – и опустился в кресло около постели полураздетой женщины, как если бы пробежал десять вёрст без передышки.