Страница 9 из 45
«Я разные годы сближаю…»
Я разные годы сближаю,ворочаюсь, глаз не сомкну.Мне кажется – я уезжаюна очень большую войну.Растерянно смотришь ты мимо.Боишься и правды и лжи.Я вижу, что я нелюбимый,но ты мне другое скажи.Я жду хоть случайной обмолвки,остриженный и молодой.На мне и шинель, и обмотки,и шапка с армейской звездой.С любовью большой, затаеннойшутливо скажу, что люблю.Пушинку от кофты зеленойсебе на шинель прицеплю.Вот колокол слышен. Я еду!В теплушку сажусь на ходу.Конечно, я верю в победу,но, может быть, к ней не дойду.Сквозь говор и слезы вокзалаза поездом будешь идти,жалея, что ты не сказалаобмана во имя пути.Старалась, но, как ни просила,себя не смогла убедить.Не думай об этом… Спасибоза то, что пришла проводить.12 октября 1955Фронтовик
Глядел я с верным другом Васькой,укутан в теплый тетин шарф,и на фокстроты и на вальсы,глазок в окошке продышав.Глядел я жадно из метели,из молодого января,как девки жаркие летели,цветастым полымем горя.Открылась дверь с игривой шуткой,и в серебрящейся пыльце —счастливый смех, и шепот шумный,и поцелуи на крыльце.Взглянул — и вдруг застыло сердце.Я разглядел сквозь снежный вихрь:стоял кумир мальчишек сельских —хрустящий, бравый фронтовик.Он говорил Седых Дуняше:«А ночь-то, Дунечка, — краса!»И тихо ей: «Какие вашисовсем особые глаза…»Увидев нас, в ладоши хлопнули нашу с Ваською судьбурешил: «Чего стоите, хлопцы?!А ну, давайте к нам в избу!»Мы долго с валенок огромных,сопя, состукивали снеги вот вошли бочком, негромков махорку, музыку и свет.Ах, брови — черные чащобы!..В одно сливались гул и чад,и голос: «Водочки еще бы!..» —и туфли-лодочки девчат.Аккордеон вовсю работал,все поддавал он ветерка,а мы смотрели, как на бога,на нашего фронтовика.Мы любовались, – я не скрою, —как он в стаканы водку лил,как перевязанной рукоюкрасиво он не шевелил.Но он историями сыпали был уж слишком пьян и лих,и слишком звучно, слишком сытовещал о подвигах своих.И вдруг уже к Петровой Глашеподсел в углу под образа,и ей опять: «Какие вашисовсем особые глаза…»Острил он приторно и вязко.Не слушал больше никого.Сидели молча я и Васька.Нам было стыдно за него.Наш взгляд, обиженный, колючий,его упрямо не забыл,что должен быть он лучше, лучшеза то, что он на фронте был.Смеясь, шли девки с посиделоки говорили про свое,а на веревках поседелыхскрипело мерзлое белье.14 октября 1955«Ах, что я делал, что я делал…»
Ах, что я делал, что я делал,чего хотел, куда глядел?Какой неумный мелкий демонво мне заносчиво сидел?Зачем ты жизнь со мной связалас того невдумчивого дня?Зачем ты мне тогда сказала,что жить не можешь без меня?Я ничего не вспоминаю, —теперь мы с памятью враги.Не так я жил. Как жить – не знаю,и ты мне в этом помоги.23 октября 1955«Давай поедем вниз по Волге…»
Давай поедем вниз по Волге,а может, вверх по Ангаре,давай поверим, как помолвке,в дороге встреченной заре.Давай увидим ночью где-то,как, проплывая чередой,дома, дома на сваях светастоят над черною водой.Пусть, вместе нас еще не зная,посмотрит вдруг из ивнякався очень добрая, родная,вся очень русская — Ока.Пусть и Сибирь с второй Окою,и ярославские стада.Пусть земляникою сухоюповеют курские стога.Давай с тобой бродить по людями целоваться без стыда.Давай друг друга так полюбим,что не разлюбим никогда.Давай божественно, безбожновек проживать за полчаса.А это можно? Невозможно.И потому получится!25 октября 1955–1995