Восьмая Марта

— Сворачивай уже свой театр, — оттащил я Геныча от окна.

— Согласен, я предлагаю отложить бинокли и выпить за доступных женщин, — быстро перестроился Геныч.

В «Дровах» нас уже ждали. Не был здесь полтора года, но показалось, будто и не уезжал никуда — вокруг всё те же лица.

«Макс, давай к нам!», «О, какие люди!», «Ну, ни фига ж себе, явление!» — звучали со всех сторон грубые, охрипшие, либо весёлые и пьяные мужские голоса. «Вау, Максик!», «А-а-а, Максюшечка, котик мой!», «Максимилиан, душа моя…» — мурлыкали, восклицали, визжали девичьи.

— Губа, ты ли это? Где пропадал, брателла?

— На приисках! А за Губу ответишь! — рявкаю с хмурым лицом, но губы предательски расползаются в улыбке.

Погоняло Губа ко мне приклеилось ещё в школе. Тогда я страшно психовал, потому что был твёрдо убеждён — мужику жить с такими губами не годится. И все убеждения мамы, что настоящего мужчину определяют поступки, пролетали мимо. Но со временем я перестал реагировать на неприятное погоняло и оно перестало быть моим.

И вот — привет из прошлого в лице бывшего одноклассника Гришки-Рыжего. Он налетел на меня с крепкими объятиями и такой радостью, словно только меня и ждал два года. Примерно столько мы и не виделись. Впрочем, Рыжий всегда был таким — весёлым, бесшабашным и сентиментальным.

— Брат, а я ведь только дембельнулся! Ты что, телефон поменял? Давай к нам за столик, со мной такие отпадные девочки! Ток рыженькая уже занята, понял?

— Рыжее тянется к рыжему, — хмыкнул я. — Что-то ты поздновато дембельнулся.

Дезориентированный неожиданно душевным приёмом старых знакомых и оглушённый напором Рыжего, я позволил ему увлечь меня за собой.

— Так ведь я после четвёртого курса, — пояснил он, — а ты забросил, что ли, универ?

— Не, академ взял после армейки.

— А-а, ну молоток! — ответил Рыжий на автомате, потому что мы уже пришли.

И попали в «розарий». Об этом свидетельствовало не только обилие красок во внешних обликах, но и удушающее смешение парфюмерных ароматов. Сладкие, терпкие, горьковатые — все они служили для привлечения сильных самцов. Со мной это перестало работать, а точнее, срабатывало наоборот.

И я прекрасно осознаю, что в эмоциональном плане со мной не всё в порядке, и причину следует искать в своей голове. Вот только я не хочу искать эти долбаные причины, и ответственность за свой ранее не свойственный мне цинизм предпочитаю возложить на Ирку.

Мне нравится думать, что эта дрянь убила во мне наивность, романтизм и веру в чистых и искренних женщин. И я даже не настолько глубоко мыслящий, чтобы самостоятельно прийти к подобным выводам. Это всё моя проницательная мама придумала, и я ей даже поверил. Впрочем, я всегда ей верю. НО…

Но зато меня хватило на то, чтобы оценить пользу своего пофигизма — мне не больно, нет больше разочарований и страха. А с ними исчезла потребность обаять, разгадать девушку, постараться раскрутить на секс в конце концов. И я сделал потрясающее открытие — отсутствие интереса с моей стороны возбуждает встречный интерес. Рад ли я такому открытию? Правильно будет сказать — удовлетворён.

— Девочки, знакомьтесь — это Макс. Макс, это девочки! — Рыжий сиял, как чокнутое солнышко ранней весной.

— Добрый вечер, дамы, — поприветствовал я благоухающий девчачий цветник.

— Максим, ты та-акой серьёзный, — томно произносит редкозубая «двоечка».

И это тыканье меня отталкивает сильнее, чем прогалины между её зубов. Мой намётанный взгляд тут же безошибочно отыскивает свой размерчик, который мне любезно озвучивает:

— Максим, присаживайтесь, пожалуйста, к нам.

— Братан, твой чудо-эхолот работает безотказно, — налетает со спины на меня Геныч. — Девчонки, а вот и я, а значит, ваш день пропал не зря!

Глава 3. Марта

На первую пару я всё же опоздала. Торчу уже минут пять под дверью аудитории и не могу заставить себя войти. За полтора года учёбы это моё первое опоздание, и мне невыносимо стыдно. Когда я, вдохнув поглубже, уже протянула руку, чтобы открыть дверь, она распахнулась и стремительно вылетевший препод едва не сбил меня с ног.

— Котова, Вы почему здесь? — рявкнул он неожиданно грубо. — Или, подслушивая за дверью, Вы лучше усваиваете материал?

Моё лицо обдало жаром, и от волнения я не смогла произнести ни слова, а только таращилась на преподавателя, боясь разреветься. Вот зачем он так громко? Потому я и боялась входить. После недавних событий с Игорем я вообще стараюсь привлекать к себе как можно меньше внимания. Понимаю, что это глупо, что я ни в чём не виновата, но изменить себя не могу.

— Котова, что с Вами? У Вас всё в порядке? — кажется, мужчину всерьёз озадачили мои круглые глаза и подрагивающая нижняя губа. Да и меня собственная реакция расстроила.

— Павел Сергеевич, простите, — пробормотала я, проглотив ком в горле, — я проспала.

— И это всё? — с подозрением уточнил он.

В ответ я лишь кивнула. Брови преподавателя, известного, как Злой Павлик, удивлённо взлетели вверх и он с видимым облегчением произнёс:

— Проходите в аудиторию, — а спохватившись, прижал к уху зажатый в руке телефон. — Прошу прощения, тут небольшая заминка вышла.

Я рванула в распахнутую дверь, радуясь, что не стала для Павлика большой заминкой.

Соньки, ожидаемо, на первой паре не было — у неё свой собственный график посещения. В понедельник она обычно отсыпается после выходных, во вторник — после трудного понедельника, а в пятницу дрыхнет до обеда, набираясь сил перед очередными выходными. Сегодня среда, а памятуя о том, что среда — это маленькая пятница и следуя Софийкиной логике, раньше третьей пары её можно не ждать.

— Наша мартовская кошечка уже почуяла весну? — загоготал Жорик, которому моё имя в сочетании с фамилией не дают покоя с первого дня учёбы.

Да, я — Марта Котова, а мои родители — большие оригиналы. Но мне нравятся мои имя и фамилия — и по отдельности, и в дуэте. А если кому-то это кажется забавным, то очень недолго, и шутят, обычно, по-доброму. И только Жорик продолжает потешаться, несмотря на то, что его шутки обросли непричёсанной бородой и на них давно никто не обращает внимание. Не обращал… Вот уже вторую неделю я нахожусь под прицелом либо сочувствующих, либо злорадных взглядов.

— Жорик, заглохни! — гаркнула Анька, наша железная леди, она же староста группы и непререкаемый авторитет.

Но и её взгляд выражает сочувствие и участие, а мне хочется исчезнуть — отгородиться от всех непроницаемой стеной. Сонька говорит, что это всё я себе надумала и что не я первая, не я последняя. И я бы рада воспринимать всё именно так…

— Ты почему опоздала, что-нибудь случилось? — поинтересовалась Анька, пользуясь отсутствием Павлика.

— Проспала, — честно ответила я.

Но о причинах, вынудивших меня проспать, говорить мне не хотелось. Я вообще такие вещи могу обсуждать только со своей Софи.

— Не расстраивайся, с кем не бывает, — Анька ободряюще улыбнулась, — отличницам иногда тоже необходимо расслабляться.

Я машинально киваю в знак согласия и тихо вздыхаю. Они все меня, похоже, считают заучкой, не способной на простые шалости и обычные развлечения всех студентов. А я способна?

Да — я вполне способна выучить по новой теме дополнительный материал, а вот не выучить совсем или отправиться резвиться с подругами, когда задание ещё не выполнено, я не смогу. Я честно пробовала — ничего не вышло. Сонька даже поинтересовалась однажды, ещё давно — очень ли строгие у меня родители. А мне смешно стало — я росла, как нежная тепличная фиалка, и не помню ни одного грубого слова от родителей, они и в детстве на меня надышаться не могли, и сейчас готовы под тёплым колпаком держать.

Вырваться из-под чрезмерной родительской опеки мне помогли братья, и они же полгода назад купили мне квартиру. Больше всех Андрюшка вложился, он живёт в Канаде и зарабатывает огромные деньжищи — жутко умный. Мне есть на кого равняться! И планы у меня наполеоновские. Вот только в нашем городе нет подходящего вуза, и теперь я живу за триста километров от родного дома и вижусь с родителями два раза в месяц.