Страница 96 из 133
- Заткнись, - Эльман на жалобу никак не отреагировал, зато на рёбра пришёлся ещё один пинок. – Не скажешь, маг?
- Хм, - Энью нагло приподнял подбородок, насколько это было возможно, стараясь сохранять инфантильный тон. – Нет, не надейся.
- Ненавижу магов! – прогавкал второй, сильно наступая пяткой ботинка на спину где-то пониже плеча. Энью сжал зубы, по телу пробежала дрожь. От эмоций попробовал рвануться, но верёвка впилась только сильнее. Эльман поднял стул и посмотрел ему в глаза.
Энью знал, что не выдержит пытки, и ему было страшно, отчасти от того, что в глазах врага он увидел неподдельную решимость. Он, Энью, дрожал, а Эльман оставался спокойным, будто всё было ему привычно, будто он делал это далеко не в первый раз, а человеческие страдания были для него шуткой. Второй что-то достал из кармана, и когда Эльман закрыл Энью нос, насильно впихнул это в рот вместе с тряпкой. На вкус оно было тягучим и горьким, как кора, а когда касалось кожи, походило на острые специи. Через пару минут по телу разлилась пустота, странно усилившая чувства и сделавшая всё вокруг будто ещё реальнее и красочнее, чем раньше. Эффект был очень схож с крепким алкоголем, но никакой сонливости или упадка сил он не чувствовал, наоборот, его тело полнилось энергией. Но только до тех пор, пока Эльман не обошёл его сзади и по венам не рубанул холод. Что-то склизкое и тёплое потекло по запястьям и ладоням, и Энью сначала даже не понял, что произошло, просто рук словно коснулись несколько кусков льда.
Боль пришла через пару секунд, и Энью подумал, что сейчас потеряет сознание или умрёт, если вообще хоть какая-то мысль могла пробиться сквозь заслон, но то, что находилось в желудке, всё так же держало его на поверхности реальности, не давая падать в небытие. Он закричал, но из горла вырвался только сдавленный хрип, приглушённый кляпом. Эльман вернулся наместо и присел на корточки прямо перед ним, держа в одной руке окровавленный длинный нож, а другой опуская Энью подбородок, чтобы их взгляды встретились.
- Ты умрёшь минут через пятнадцать, плюс-минус, зависит от твоего организма, - сухо выговорил он. – Лучше начать говорить, если хочешь, чтобы мы выпустили тебя из этой комнаты.
- Вы… - пролепетал в ответ Энью, с удивлением обнаружив, что может выговаривать слова, - Вы не дадите мне выйти.
- Зависит от информации, которую ты предоставишь.
Энью тихо затрясся, улыбаясь, из уголка рта потекла слюна. Повторялась та же ситуация, что и в лесу, тогда – беспомощность, одиночество, поражение. Что-то внутри назойливо кричало о том, что он не должен здесь быть, что ему здесь не место, что перед ним всего лишь люди, а людей можно убить, оборвать их ниточки судеб, потому что они – ничто, и не стоят ни гроша. Энью ненавидел этих двоих всем сердцем, ненавидел с самым чёрным, жёлчным, нечеловеческим отвращением. Комок синевы внутри разросся до предела, готовый взорваться в любую секунду, напитав его тело мощью, для этого нужно было всего лишь взрастить эти чувства, дать им разыграться, сделать их частью собственной души, основополагающей частью своей судьбы, и в то же время остатки разума, выедаемые наркотиком, отчаянно сопротивлялись, умоляя прекратить подобные мысли. В один момент всё это смешалось – инстинкт самосохранения, злоба, боль и холод порезанных вен, - оголяя живущий в Энью копошившийся комок, разрывая державшую его иллюзорную плёнку, принимая ледяную, иссиня-чёрную руку Фатума в свою, постепенно отдающую тепло человеческого тела.
Этим он предавал учения наставницы, но сделать уже ничего не мог – против голоса разума теперь стояла и боль душевная, и боль физическая, завладевшие его телом без остатка. Он как бы со стороны наблюдал, как по его глазам, а потом и по всей коже пробегают тёмно-синие всполохи, как затягиваются смертельные раны и скрепляются рёбра, как кровь вытягивается и твердеет, превращаясь во что-то наподобие ткани, наподобие длинных остроконечных рукавов, живыми вспышками пробегающих по всему периметру рук и стремящихся вверх. Энью бесплотным призраком собственного взгляда смотрел, как ширятся от ужаса лица двоих, как летит в его сторону и путается в переплетениях крови нож, как рвётся на части тело до конца невозмутимого Эльмана, разбрасывая ошмётки до самого коридора, как следом за ним за грань смерти отправляется парень-блондин рядом. Тело – его или уже не его – приобрело ненормальную гибкость, просочившись через приоткрытую щеколду двери и снова, скрипя, возвращаясь к человеческой форме. И в этот момент, разум с силой вкинулся обратно в тело, вернулась привычная чувствительность рук, и была это случайность или сила воли, Энью уже не знал. Он только знал, что теперь нужно было завершить то, что он уже начал – окончательно и бесповоротно.
Энью встретил ночную улицу полыханием синего костра, лентами тянущегося из ран. Магия спокойно и свободно полилась в него, накаляя ткань и заполняя лёгкие живостью и приятной прохладой воздуха. Энью чувствовал в себе что-то животное, первобытное, но в то же время – он покрутил руками, поразжимал пальцы и несколько раз подпрыгнул – все ощущения тела к нему вернулись, и не оставалось уже ни намёка на чужой контроль, даже сила, сочившаяся из него, была его собственной – силой, вышедшей из него и должной когда-то в него и вернуться. Ладони десятками языков костра вгрызлись в брусчатку, с утробным рычанием разламывая и круша землю под собой, пока ноги, провалившись через сыпучий грунт, не упёрлись в каменные своды пещеры.
- Так и думал, - прошептал Энью, наблюдая, как зажигаются огни в домах. – Но я пока не знаю время…
В этот момент что-то пришло ему в голову, потому что он вдруг выскочил из ямы и сделал круговое движение руками – что-то на интуитивном уровне, что сам он объяснить не мог, - от его костра вдруг отделились кусочки пламени, окутавшие лаз, и земля вместе с брусчаткой нехотя поползла обратно, занимая свои прежние позиции до тех пор, пока всё окончательно не стало так, как раньше. Когда из домов выбежали первые жители, держа в руках факелы, Энью уже успел скрыться в доме, пройдя к той комнате и полностью спалив тела вместе с кровью, уничтожая любые следы своего пребывания. Вышел он уже как обычный человек, спрятав языки пламени обратно в себя, пока не придёт время. Каждое умение было неосознанным, как будто рефлексом – ответом на окружающий мир и внутреннее состояние, и Энью, доверившись интуиции, направился к центру города, сжимая в кармане бумажку с начерканным на ней размытым адресом.