Трактирщица

—  Три ствола испортила прежде, чем научиться,— повинилась Доминика. — Одноразовую лицензию пришлось через старого должника покойного супруга оформлять. Очень уж очередь большая.

— У меня на участке целый лес растёт. Если есть желание приезжайте и рубите. И вообще знаете что? Я напишу прошение королю, чтобы приюту разрешили переехать в Белые Сороки.

— Зачем? Нам не выделят денег на новое здание. А купить его я пока не могу. Нам бы это подлатать.

— Бесо, собери народ в каком-нибудь помещении. Есть идея, но мне нужно, чтобы все были согласны.

Мальчишка посмотрел на меня чёрными глазами, зарылся пятерней в волосы и кивнул, тут же убежав выполнять просьбу. — Я его у тебя заберу после шестнадцати, когда придёт время из приюта уходить. И девчонку. Как её? Динали?

— Да, ей в конце месяца шестнадцать исполнится. Я хотела её воспитательницей оставить.

— Воспитательницу наймешь потом. Пойдём. Нужно обсудить наши совместные перспективы.

Доминика никогда не была дурой, это я отлично помнила ещё с нашего старого знакомства. Её родители иногда приезжали к нам, когда была жива мачеха. Виктор все говорил, что на Доминике женится, но она всегда хотела стать супругой воина. Говорила, мужчина должен уметь защитить свою семью. Только такого она видела рядом. За такого и вышла, но, к сожалению, быстро стала вдовой.

Вот и сейчас, лина Каро смекнула, что, возможно, намечаются перемены к лучшему, и повела меня в большую гостиную, которая здесь была разбита на две части: столовая с длинным обеденным столом и мягкая зона, где стоял один большой диван и постелены ковры, которые девушка притащила из родительского дома. Проплешину на одном из них оставила я, когда случайно уронила свечу. Вернее, бросила её в Виктора, но теперь это уже неважно.

Мелкие сидели на диване - семь чистеньких ребятишек, а старшие уселись на пол: девочки подложили подушки, а парни по-суровому сидели на мягких тёплых коврах. Трое работников остались стоять за спинкой дивана, а лина-управляющая села рядом с малышами. Я же встала напротив всего этого собрания. Подумала и все-таки села на ковёр, по-восточному сложив ноги, накрытые длинной широкой юбкой, чтобы не смущать воображение юношей.

— У меня к вам предложение на миллион золотых, — начала я. — Во-первых, для тех, кто меня не знает, представлюсь. Я лина Хельда Беринская, владелица будущего трактира на окраине королевства. Он расположен далеко отсюда, как вы понимаете. Очень далеко, если быть точной. Во-вторых, изначально я ехала сюда, чтобы заказать у ваших мальчиков крупную партию кроватей для трактира. И заказ вне зависимости от вашего решения остаётся в силе. В-третьих, сейчас у меня возникла другая идея. Но для её реализации мне нужно ваше согласие, согласие работников и, конечно, лины Каро. Итак, я хочу написать прошение, чтобы перевести приют на свою землю. У меня очень большой участок, так что места нам хватит точно. Поставим дом в два раза больше этого. Со временем займёмся детской площадкой, садом, огородом и чем угодно еще: территория там действительно приличная. Вы сами обставите свои комнаты. Девочки создадут уют, мальчики смастерят мебель. Будете жить ещё дальше от цивилизации, зато сытые и в тепле.

— А вам какой прок от толпы сирот под боком? — так же равнодушно уточнил Бесо. — Если хотите наших девчонок в трактире гостям на потеху отдавать, то сразу нет. Мы как-нибудь сами.

Хороший парень, умный и преданный. Умеет за своих постоять. Отличный лидер. И все его слушают, надо же.

— И в мыслях не было! — улыбнулась я. — Мне вы нужны как дешёвая рабочая сила. Мебель сделаете, поможете с обустройством. Старшие девочки будут помогать по хозяйству. Младшим наймем учителя-воспитателя. Ну и предпринимателям, которые занимаются благотворительностью, Его Величество обещал налоговые льготы с этого года.

— Большие льготы?

— От тридцати до пятидесяти процентов в зависимости от сферы деятельности, — ответила Бесо, взявшему на себя бремя ведения переговоров. Даже Доминика не возражала против этого, только прятала улыбку за макушкой Дэвида, который незаметно перебрался к ней на колени.

Бесо снова взъерошил волосы, посмотрел на меня вопросительно и уточнил на всякий случай.

— Мы будем жить на вашей земле в построенном вами доме, на ваши деньги будем учиться грамоте. А еще будем работать у вас в таверне, и вы будете нам за это платить?

— Да, я думаю, будет разумно открыть каждому из вас счёт в Большом Гномьем Банке, на этот счёт вы будете получать заработанные деньги, снять которые сможете только вы и только после шестнадцати лет.

— Сколько?

— Я смогу платить не сразу, придётся вложиться в новый дом, да и, честно говоря, сейчас я довольно ограничена в средствах… — немного замялась я, но тут же исправилась. — пять медяшек в день. От того, сколько вы работаете будет зависеть сумма на вашем счету.

Доминика кивнула, задумавшись. А я прикинула, где взять столько работы, чтобы никто из детей не был ею обделен. По всему выходило, что придётся устроить зимний сад, и пусть за ним ухаживают.

Бесо встал со своего места, посмотрел на товарищей по приюту и спокойно, обстоятельно начал с ними говорить.

— Ребят, нам сейчас предлагают переехать неизвестно куда и неизвестно зачем. Мы не знаем, что будет дальше. Не можем верить незнакомой лине, она нас и кинуть может, такое бывало с другими отказниками. Но она не предлагает нам сидеть на своей шее, есть бесплатно и спать на мягких кроватях. Зато предлагает шанс заработать, чтобы потом, когда исполнится шестнадцать, не оказаться на улице совсем без денег. Я много заработать не успею, но у вас шанс есть. Пять медяшек, конечно, мало. Но на первое время и то хлеб.

— Конечно, по мере того, как моё дело будет развиваться, ваши зарплаты вырастут. Но вы должны понимать, что работать весь день вы не сможете, так что зарплаты взрослых работников будут минимум в два раза выше. А пять медяшек, между прочим, это обед в небольшой таверне. Два дня работы — одна серебрушка. Двадцать дней работы — один золотой. А на один золотой можно купить тёплую верхнюю одежду и сапоги.

— Предлагаю сделать все по-честному: мы проголосуем. Кто согласен переехать к лине Беринской, если король разрешит, поднимите руку, — Бесо сделал это первым, внимательно глядя на других ребят. Дайс и Кондр сразу поддержали предводителя, следом решились уже знакомые мне старшие девочки, за которыми весело повторили малыши, а уж после этого остальные дети тоже подняли руки вверх, выглядели они при этом жутко настороженными.

Мне предложили заночевать в приюте, но дел осталось ещё много, поэтому я попросила Бесо сбегать в деревню и нанять кого-нибудь с повозкой. Парень подошёл к заданию со всей ответственностью, и, как мне позже стало известно, не сразу нашёл подходящего человека. Ему пришлось отсеять троих, которые оказались в разной степени подпития.

Вечер я потратила на составление прошения Его Величеству, а также на создание нового списка дел. Имелись все основания полагать, что ткани не хватит. К тому же, в голову пришла идея, что моим работникам нужна униформа и… На этой мысли я уснула головой прямо на тетради, в которую и записывала то, что боялась забыть больше всего.

Утро было ранним, проснулась я разбитой, но заставила себя сделать небольшую зарядку, быстро пришла в себя, переоделась, отправила письмо и почти бегом отправилась в Низкий Квартал. Не самое умное решение, конечно, но где ещё можно найти швею, которая согласится работать за копейки? Правильно, только там, где обитают самые настоящие отбросы общества.

Чтобы не попасть в беду, надела самое простое свое платье, сняла все украшения, а волосы заплела в простую косу. На поясе повесила старый кинжал, мешочек с сонным порошком и сумочку, в которую сложила карту. Пару серебрушек спрятала в неглубоком вырезе платья.

Район, который в столице назвали Низким Кварталом, в действительности располагался на пригорке, так что сами его обитатели считали себя "Высокими". Об этом мне со смехом когда-то рассказывал отец. Он же тогда говорил, что именно в таких местах находятся люди с самыми интересными и безумными историями. "Если бы один из них сказал, что на самом деле является иностранным шпионом, который чуть не рассекретился, а теперь вынужден скрываться в трущобах, я бы только спросил, не убьют ли меня теперь как свидетеля."