Нечисть

- К-кукол?... Это... это...

-- Это мягкая игрушка, выполненная в виде гигантского паука. Она не живая.

- Я... видела... она ш-шевелилсь.

- Неужели? А может - это простой сквозняк? Хочешь, пойдем проверим?

- Нет!!! Она точно шевелилась! Лапы...

-- Таких двухметровых пауков - живых -- просто не бывает. Паутина из стекловолокна. Я в детстве тоже боялся... Это у мамы такие приходы. Она у нас дизайнер, сама паука построила, сама сеть, паутину связала... -- Денис надежно чувствовал, что Ника, пережившая дикий испуг, не отважится подходить к Леньке поближе, а поэтому врал уверенно и нагло. Сам виноват, надо было проверить окрестности заранее, двери позакрывать, с Леньки-то какой спрос?

-- Ну-ка кыш! Что прилетел, телевизор тебе здесь, что ли? Кыш в комнату! Морка, я кому сказал!...

-- Ди-инь, а у Мора глаза - что, светятся в темноте, или мне тоже показалось?

- Не смейся, иногда светятся, между прочим... Я же сказал: включи свет, вот и казаться не будет, а я пока осколки замету... -- И заметив ее движение: -- Гипс, цена тридцать два рубля сорок копеек, я по глупости купил год назад, да все никак было не выбросить... Разливай суп, тарелки в шкафу. Иди, иди...

Разбитой горгулье было лет триста, мать говорила, старинный фарфор... Плевать, и не такое в детстве бил, родаки и не вякнут, привыкшие... Денис как стоял на четвереньках, так и замер, осененный идеей: сейчас самое время будет подойти..., а она, предположим, у стола стоит..., взять двумя руками за плечи..., не бойся, мол, я же рядом..., и поцеловать в... висок, для начала... И она... Да, точно, скорее... Денис быстро-быстро ссыпал крупный мусор в ведро, мелкую пыль предательски пхнул под тумбочку, побежал, поставил ведро куда-то вбок, вымыл и вытер руки и спокойным шагом (все равно влажные... об штаны...) двинулся на кухню. Сердце гнало кровь с чудовищной скоростью, но воздуха для дыхания все равно не хватало: в свои шестнадцать лет Денис еще никогда и не с кем наяву не целовался.

Микроволновка отключилась в положенное время, суп все еще не был налит по тарелкам, Ника стояла молча, прижав руки к груди, лицом к нему.

- Ника, не бо...

-- Денис!

- Я Денис, что еще случилось?...

-- Не подходи..., пожалуйста... Денис, что - это? И это?

- Пепельницы, мама у меня курит.

- А почему они из черепов? человеческих? Или это тоже муляжи?

- Не задумывался никогда... Наверно из настоящих. Так даже прикольнее. А одна из немецкой каски есть, там в холле... -- Денис все еще не оставлял надежды поцеловать Нику, хотя бы один разок, как бы нечаянно...-- Пойдем, покажу?

- Не надо. - Ника вдохнула, как если бы собралась нырять, зрачки ее прыгали, не в силах ни на чем остановиться...

-- А почему у вас распятие... вниз головой... Вон, над лампадой?...

-- Ну я откуда знаю! Сто лет так висит. А как правильно? Я лично по церквам не хожу, ни разу не видел, а по фильмам - где вверх, где вниз, вообще я не присматривался...

-- Я пойду...

-- Куда ты пойдешь? А кофе? Садись, а то все остынет, я сейчас...Где половник?...

-- Денис, выпусти меня немедленно. - Голос у Ники дрожал, вот-вот готовый сорваться в крик.

- Ника, что такое? Ты что?

- Не подходи, я кричать буду. Выпусти меня. Выпусти же!

Денис сосредоточился было, но обмяк: и так было видно, что девушка на грани истерики. А все этот дурацкий Ленька... и пепельница...

-- Не кричи. Иду открывать. А сумочку?

- Принеси... пожалуйста... -- Денис принес сумочку, пошел впереди, открыл двери...

-- Так, ключи я взял, я тебя до метро провожу...

-- Не надо, Денис... Спасибо, я сама...

-- Нет провожу! До метро.

Ника не стала спорить и пошла вниз. Ее, как показалось Денису, слегка пошатывало...

-- Вы уже? Почему так рано? - мать только что вышла из "мерса", они столкнулись нос к носу...

-- Да... -- неопределенно ответил Денис. - Решили прогуляться...

-- Ника. Посмотри на меня. Что-то случилось? - Нике очень, очень не хотелось поднимать взгляд на

Ольгу Васильевну, но она решилась...

-- Я...

-- Плохой из тебя кавалер, сыночка. Отправил девушку, не накормил, не поговорил... Ника, ты где живешь?

- Там... за Автово, на маршала Казакова...

-- Нам как раз по пути. Гарик, девочка с нами поедет, мы ее довезем.

- Спасибо, не... -- мать взяла девушку за руку и та покорно смолкла...

-- Садись в машину, Ника, Слава, подвинься.

Ника медленно, как сомнамбула подошла к машине и села на заднее сидение, рядом с дядей Славой...

Денис весь еще был в обиде и недоумении: все так хорошо начиналось - и вдруг накрылось медным тазом... Досадно было сердцу и горько... Хоть бы попрощалась, хоть бы взглянула... Но нет, Ника сидела, опустив голову и плечи, а него - ноль внимания.

- Ну, все, Динечка, поцелуй маму и домой. Поешь, покорми Мора и за уроки. Слышишь, за уроки, а не за компьютер! Иди, мой дорогой...

Хлопнула дверца, коротко взвыл мотор и "мерс" плавно отчалил от бровки.

- Что??? - Звякнула в мозгу запоздалая догадка! Головная боль пробила резко -- Денис аж присел на секунду -- но действовать не мешала.

Автомобиль споткнулся, закашлялся, снова взвыл, но с места не трогался. Денис стол на месте и ждал.

Наконец мотор заглох, водительская дверца распахнулась, из нее рывками, по частям, вылез отец...

-- Сын, что происходит?

- Я с вами поеду, Нику провожу.

- Нет. Справимся и без тебя. Иди домой, Денис.-- Но Денис подошел к машине, рванул дверь, еще раз, блокиратор выскочил.

- Дядя Слава, Ника, подвиньтесь. - Никто не пошевелился. Денис наклонился поближе: Ника сидела с открытыми глазами, но вне сознания. Головная боль усиливалась с каждым мгновением, ее уже почти невозможно было терпеть. Надо срочно... срочно... Стекла в машине начали дребезжать, все более тонко и мелко, уже зазудели.... откуда-то пахнуло дымком...

-- Сыночка, успокойся! Хорошо, хорошо, садись, скорее же садись... Слава, подвинься...

-- Но... -- отец нерешительно оглянулся на Нику.

-- Ты что, Гарик... видишь же, что с Динькой... Ему еще рано, Нельзя!... Мать с ужасом и тревогой смотрела на сына. Холодная мамина ладошка легла на лоб - и сразу полегчало.

-- Все, Гарик, закрывай, поехали, в дороге поговорим...

На этот раз машина завелась сразу и ничего ее не удерживало. Довольно долго они ехали в полном молчании