Холодный мир

-Проведала про твое несчастье, добрый Урдах, - сказала она. - Я помогу, однако придется тебе кое-чем пожертвовать.

-Что угодно, - сказал Урдах.

-Твой молодой черный орон.

Кроме упомянутого орона, которого так и звали-Харгин, у Урдаха оставалось всего три олья: самец, самка и туют-ороненок. Урдах, не задумываясь, сказал:

-Бери.

-Мне он не нужен, - покачала головой Кыра. - Саин болен. Я возьму его болезнь и загоню в харгина. Потом ты отпустишь его на волю. Олья выживет, присоединится к уликам, будет свободно жить и бегать где захочет. А твой сын выздоровеет. Но только отныне он будет связан с этим ороном. Если с харгином что-нибудь случится, болезнь вырвется и может вернуться. Но может быть, и уйдет куда-нибудь еще. Поверь мне, это лучшее, что я могу сделать. Иначе Саин умрет.

-Прошу тебя, сделай так, как нужно.

И Кыра все сделала. Урдах отпустил орона на волю, когда в нем оказалась болезнь Саина, и тот убежал. Впервые за долгое время Саин уснул спокойно.

-Чем мне отблагодарить тебя? - воскликнул Урдах позже.

-Не надо меня благодарить, - отвечала Кыра и странным, долгим взглядом посмотрела на Саина, а потом на Руоля, сидящего вместе с сестрой у стенки за очагом.

После Кыра добавила:

-Урдах, отныне можешь не отдавать большую часть своей еды духам. Саин поправится. Если будет нужно, я сама стану говорить с духами за тебя, где бы я ни была. А ты должен кормить семью.

И Кыра уехала в холодную ночь. Урдах послушался. Возможно, именно это позволило им протянуть ту зиму.

Но на следующую зиму случилось новое несчастье. Может, духи обиделись, что им не уделяется должного внимания, может, Кыра забыла свои слова и больше не держала Урдаха и его семью под защитой.

Как-то Стах-старший сын, отправился на охоту и за запасом дров заодно. Он по-прежнему жил в одном жилище с родителями, кочевал вместе с ними и был холост.

-Разве ж я вас брошу? - говорил он.

Он был прав. Отец-то старел, а семью надо было кормить. Саин что-то не проявлял способностей к охоте, а Руоль когда еще подрастет. Стах был опорой семьи.

Мать иногда говорила:

-Почему не привести жену к нам? Все вместе бы жили.

-Лишний рот, - огрызался Стах и мрачнел. Он понимал, что говорит неправду.

-Э-э, помощница бы была, -качала головой Айгу.

И вот Стах пошел на охоту. Ушел и не вернулся. Спустя какое-то время забеспокоившийся Урдах отправился следом и нашел сына замерзшим насмерть.

Не так-то обычно это для луорветана. Даже в самые сильные морозы он выживает. И заблудиться в море луорветан не может. Даже если застигла пурга, и нет огня и негде укрыться-зароется, бывает, в снег и сидит, пережидает. Да и одежду этот народ жизнь научила делать такую, что превосходно сохраняет тепло в любую стужу.

Но Стаху не повезло. В суровые зимы звери становятся лютыми. На молодого охотника набросилась стая голодных хищников. Он, конечно, отбился, но был ранен. А потом сломал ногу, неудачно упав (а дело было на сопках, в корявом лесу) и запутался в деревьях, как в силках. Он еще пытался зарыться в снег, зная, что отец его обязательно отыщет, но прямо под ним, совсем неглубоко оказались выпирающие корни и лежащие стволы. Они не позволили Стаху уйти вглубь, более того, он даже шевелиться почти не мог. Так и замерз.

Отец был убит горем. Он враз постарел, заметно сдал, ослаб, исхудал. Больше не был веселым и жизнерадостным. Стал тихим, мрачным и замкнутым. Айгу была не лучше. Может быть, только забота об остальных детях не позволила ей окончательно сломаться.

-Дитятки мои, - часто рыдала она, обнимая их. Руоль и Унгу еще не особенно понимали, что случилось, но тоже плакали в голос.

-Урдах, муженек мой, - сказала однажды Айгу, - совсем вышли припасы. Чем детей кормить?

Урдах поднял голову, посмотрел… потом встал и отправился на охоту. Теперь он снова, как в былые времена, был единственным добытчиком. Нет больше Стаха. Молодого красавца Стаха.

Так, помаленьку, жила семья. Но однажды вернулся Урдах с охоты весь мрачный, черный. Принес тушу сэнжоя-самца дикого орона. Обрадовалась было Айгу, но потом глянула в лицо мужа и замерла.

-Ох! Что произошло, муженек мой?

Урдах молча показал на тушу. Прошел к очагу, подвесил котелок, уселся. И только потом сказал:

-Вари мясо, жена. Пировать будем.

И позже, много позже он сообщил:

-Не должен я был того орона убивать.

-Почему? Что такое?

-Тень древнего шимана была в нем, странствовала по море в виде сэнжоя. А я откуда мог знать? Убил орона, стал веселиться, радоваться. Вдруг слышу голос: «Как посмел убить моего сэнжоя? Как посмел лишить меня тела? Не будет тебе больше удачи в охоте!»

-О! - Айгу испуганно поднесла ладонь ко рту. - Зачем же мы его ели?

Урдах криво усмехнулся.

-А что, пропадать ему? Что сделано, то сделано. Назад не воротишь. Может статься, не доведется больше так сытно есть.

-Что ты говоришь? Неужели нельзя ничего сделать? Неужели не обойдется? Может, прощения просить? Искать помощи! Может, Кыра поможет? Помнишь, как она спасла нашего сына? Разве оставит в беде?

Урдах вдруг расхохотался.

-Нет! Не дождемся мы помощи. Да и кто из нынешних шиманов захочет и сможет схватиться с древним?

-Пропали мы? - тихо спросила Айгу.

Урдах угрюмо встал, выпрямился.

-Ну уж нет. Не собираюсь опускать руки. Буду охотиться. Все время, если будет нужно. Упорство мне заменит удачу.

С гордостью смотрела Айгу на своего мужа.

Однако с тех пор действительно не было ему удачи в охоте. Урдах, конечно, добывал кое-что- изредка даже удавалось наесться до отвала, - но самым напряженнейшим трудом. Урдах стал совсем мрачным, старел на глазах, все большая тяжесть ложилась ему на сердце. Никто не мог облегчить ее, даже милая, заботливая и любящая Айгу. Любящая так же сильно как в те далекие дни, когда они встречались на цветущем просторе-молодые, сильные, у которых все еще было впереди, когда им сияло самое яркое солнце, в самую светлую пору их жизни.

Давно это было. Иной раз они вспоминали те счастливые времена, забывая на мгновения о теперешних невзгодах, и нежные, теплые улыбки ложились на их лица, делая их моложе, а вокруг ревели ветра, стонала злая ночь, снега, снега без края.

Однажды во время тепла, в луну Ыргах тыйа, когда появляются злые жалящие ыргахи, Саин, который теперь был старшим сыном, и действительно подросший к тому времени (он был на пять зим старше Руоля), пришел к родителям и сказал:

-Надоело так жить. Вечно брюхо от голода сводит. Голова от голода кружится. Скоро даже встать не смогу. Ношу обноски. На эдже людям на глаза стыдно показаться. Не хочу больше.

-А ты бы охотился, сыночек, - промолвила мать. - Научился бы у отца. Может, была бы у тебя своя удача.

-Не умею! Зверь от меня бежит, и все тут!

-А ты бы учился. У отца есть умение, он бы тебе передавал. Его умение да твоя удача… зажили бы опять, сыночек.

Саин фыркнул.

-Зажили бы! Это когда же мы нормально жили? Да и сколько ждать? Пока там еще умение придет. С голоду подохнуть можно!

Отец все это время слушал молча и нахмурено. Теперь он спросил:

-А ты, я вижу, что-то решил?

-Да. Я ухожу.

-Куда, сынок? - мать всплеснула руками. Отец нахмурился еще больше.

-К Аке Аке. У него буду жить. Хорошо живут его люди! Всегда буду ходить с выпуклым животом. Всегда буду весь перемазан жиром. Небось, сестра моя еще меня не забыла. А Аке Аке, конечно, нужны такие молодцы как я!

Навернулись слезы на глаза Айги. Урдах долго молчал, опустив голову (Саин, вызывающе стоящий перед родителями, напустив на себя дерзости, немного даже испугался), наконец он сказал:

-Сам додумался? Или кого на эдже встретил?

-Это дело решенное, - бросил Саин.

-Что ж, иди.

Айгу посмотрела на мужа, потом повернулась и сказала:

-Лишь бы тебе было хорошо, сыночек.

Саин помялся на месте, вдруг растеряв решимость, а затем развернулся, сверкнув глазами, и выскочил прочь.