Страница 3 из 5
Наконец, он нарушил молчание.
- Вы командированы обкомом?
- Да.
- В партии?
- Вступила полтора месяца назад.
- Вас здесь что-то не устраивает?
- Командиры употребляют в разговоре матерные слова. Этого делать не следует, на батарее служат молоденькие девочки. Война закончиться, они станут жёнами и матерями. Чему смогут научить своих детей? Ни при каких условиях женщина не должна позволять так с собой разговаривать, - Наташа продолжила настаивать на своём: если пропадать, так не унижаясь.
- Гм, возможно, вы правы, - услышала она от человека, который приехал распорядиться её судьбой.
Его звали Михаил, ещё недавно работал конструктором оружия. Во что выльется эта война, догадывался, а, чем может закончиться, не хотел думать. Служил офицером, донос попал к нему в горячке дней, когда Ленинград уже находился в блокаде.
Отец его, кадровый военный, погиб на войне четырнадцатого года. Мама устроилась работать в Мариинский театр костюмером, до революции её отец ходил туда навещать балерин.
Второй раз мать вышла замуж за красного командира, сказала сыну, что сделала это ради того, чтобы мальчик получил новое отчество и фамилию вместо своей, звучащей опасно в государстве рабочих и крестьян. Второго отца тоже убили.
Во время голода и нищего существования Миша слышал от мамы:
"Да, очень трудно, но из нас двоих ты мужчина и должен держаться соответствующе".
Он старался соответствовать.
Закончил технический ВУЗ со специальностью по разработке оружия. Женился на балерине из маминого театра.
"Твой дед обожал закулисные приключения, но ему не приходило в голову доводить дело до свадьбы", - прокомментировала мать.
Балерина изменила ему с кавказцем, привезшим в Ленинград народный ансамбль, Михаил отпустил её без разговоров, потому что ещё раньше понял, что она глупа и очень плохо воспитана.
Завёл несколько романов, жениться в его планы не входило. Начал выпивать от бесперспективности и пустоты жизни. Упрёки матери не действовали, потому что, так поступали многие настоящие мужчины.
Несколько глотков спирта из алюминиевой фляги и война, грохот, грязь, смерть бойцов отдалялись.
Теперь он смотрел на женщину из мирной жизни, к которой мерзость ещё не прилипла.
"Недавно на войне, поэтому не понимает во что вляпалась? - спросил себя, - нет, в Ленинграде уже голод, она худая и измождённая, но глаза горят, а "Ал-ллоу" в трубке звучит роскошно".
- У вас голос красивый.
- Я знаю, все это говорят.
Мужчина усмехнулся:
"Знает, что хороша, наверное, боится, но держится молодцом, не унижается, ни о чём не просит и ничего не предлагает в обмен на лояльность с моей стороны".
Начал расспрашивать о семье.
Наташа честно рассказала про мать и отца, квалифицированного рабочего, умершего перед войной, и про Сейфула, предполагала, что в "органах" досье на него имеется.
Выяснилось, что жили они с Михаилом на параллельных улицах, в школы ходили разные, в библиотеке, наверное, встречались, но друг друга не знали.
В начале лета оба катались на лодках в ЦПКО им. Кирова, прошло с тех пор менее четырёх месяцев.
Поговорили о Кировском театре, о спектаклях Пушкинского. Он вспомнил, что в известном клубе недалеко от их домов, когда был мальчишкой, видел Маяковского, игравшего на биллиарде, а она рассказала, как познакомилась с Утёсовым в саду Аничкова дворца. Потом поделилась с ним впечатлением от спектакля "Братья Карамазовы" в МХТ, идущего два вечера подряд. После первой части самым страшным ей казалось не дожить до следующего дня и не увидеть продолжения.
Посмеялись. Последние слова звучали наивно в деревенской избе, под прицелом врагов, когда даже в следующей минуте нельзя быть уверенным.
- Никогда не любил немецких композиторов, а из трёх иностранных языков, которым учила меня мама, немецкий нравился меньше других, - начал он говорить и осёкся, встретив удивлённый взгляд женщины.
Мать Наташи не умела читать, и в эту минуту, наверное, в далёком сибирском селе умоляла Бога, чтобы сберёг он её детей. Ни у кого из Наташиных друзей не было родителей, знающих иностранные языки, разве что преподаватели и коллеги Сейфула.
Михаил понял, что расслабился и позволил себе лишнее, беседу нужно завершать.
Спросил:
- Вас в город домой отпускают?
- Ещё не отпрашивалась.
- Если будут проблемы с этим, позвоните, меня зовут Павлов Михаил Иванович.
Встал, беседа окончена, Наташа поняла, что он - командир, которому её начальники подчиняются.
Помедлив, мужчина взял карандаш и написал на полях газеты, лежащей на столе: "Касьян. Будьте осторожны. Поняли меня?"
Наташа молча кивнула головой.
"Постараюсь перебросить вас отсюда", - продолжил наносить на полях газеты.
Наташа беззвучно губами показала: "Спасибо". Он скомкал лист и бросил в печь.