Страница 4 из 5
Вскоре её перевели служить в место, далёкое от этой батареи. Она размышляла, как найти и отблагодарить замечательного человека, с которым они, почти, породнились за два-три часа знакомства, но встретила случайно девушку с первого места службы, и та рассказала про ранение Павлова и отправку в госпиталь.
Многое пришлось пережить Наташе за годы войны: гибель друзей, кровь, гной, она уже допускала мат, не привыкла, а только допускала, но ни разу, даже при пикировании немецких бомбардировщиков, не ощутила такого страха, как в тот день, когда шла с трясущимися ногами на расстрел, но встретила его.
Часто думала, что, именно, с этим красивым умным человеком хотела бы прожить жизнь, если бы он стался жив, если бы они отыскали друг друга, и, если бы позвал её. Слишком много "если", но редкий день не вспоминала она своего спасителя.
Сейчас он стоял перед ней.
- Вы узнаёте меня? - спросила женщина.
- Я узнал вас ещё не видя, по голосу.
Мальчишка в мокрых сапогах пробегал мимо, радуясь наводнению, как незапланированному развлечению. Наташа остановила его:
- Напиши на двери, чтобы ребята не ходили через центр двора, там люки открыты, - передала кусочек мела, а мужчине приказала, - пойдёмте.
Привела в комнату, помогла снять плащ и повесила на распялки, шляпу положила на полку, усадила на стул, встала перед ним на колени, расшнуровала промокшие ботинки, сняла носки, повесила сушиться на батарее парового отопления, обувь поставила рядом, засунув внутрь скомканные куски газеты, впитывавшие влагу. На ноги его надела тёплые шерстяные носки и тапочки. Проделала всё так быстро и ловко, что он успел только сказать: "Мне неудобно, что вы так ухаживаете за мной".
"Милый, дорогой человек, я помню о вас каждую минуту, вы спасли меня", - воскликнула она, но не добавила: "От трибунала!"
Более двух лет прошло с того марта, когда "вождь народов" освободил от себя свои народы, расстрелян был его подручный, но до речи следующего руководителя страны на двадцатом съезде партии оставалось несколько месяцев, а, значит, "культа личности" в стране, пока, не было. Молчали люди про тюрьмы и лагеря от страха самим угодить за решётку. "Стены слышали" - истина того времени.
Он поднял её, посадил себе на колени, обнял, смотрел на чудо, явившееся ему в тревожном мокром городе.
- Слышала, что вас тяжело ранили и не знала, где искать, - произнесла она расстроенно.
Он поднял волосы у левого виска, и женщина увидела шрам над бровью, уходящий за ухо.
Рука её утонула в жёстких, посеребрённых волосах, губы дотронулись до шрама, до красивых бровей, до глаз. Исполнилось "последнее желание перед расстрелом", в её руках был бог, не египетский и не арабский, а греческий, главный на Олимпе, Зевс-громовержец.
Они наслаждались друг другом, как будто между двумя встречами не существовало четырнадцати лет, и не имело значения, в том времени они находились или в этом.
Не только ей, но и ему следовало её благодарить.
Вернувшись на командный пункт тогда, четырнадцать лет назад, Михаил достал алюминиевую флягу, отвинтил крышку, вдохнул запах спирта и закрыл ёмкость. Сегодня он спас женщину, возможно, с риском для собственной свободы, неизвестно на что ещё способен Касьян. Бытие показалось ему не таким уж бессмысленным. Истощённая телефонистка с горящими глазами поделилась с ним уверенностью в себе.
"Из нас двоих, мужчина - я", - упрекнул себя Михаил, с тем и продолжил войну.
Неизвестно сколько времени могли бы длиться объятья, и ничего, казалось, не может им помешать, но тишину просверлил звонок входной двери коммуналки. Звонили, не переставая, как будто кнопку залепили пластилином.
Мужчина спросил:
- Это к тебе?
- Нет, у мужа ключ.
Эта фраза вернула их в действительность.
- Конечно, у тебя муж, иначе и быть не могло, он может вернуться каждую минуту, а у меня жена.
Для второго брака он выбрал женщину из профессорской семьи, нежную, хорошо образованную, прекрасно воспитанную. Оба они имели склонность к сомнениям, переживаниям, депрессии, а Михаилу требовалось что-то жизнеутверждающее. Занимая высокую должность главного конструктора, он часто бывал в командировках и позволял себе отношения с одинокими или замужними дамами. Все они были чем-то недовольны, роптали на жизнь.
- Ты любишь мужа? - задал вопрос.
- Конечно, как можно не любить такого хорошего человека.
Иного ответа она не могла дать.
Остаться бы вдвоём на острове и забыть обо всём. Но каждый человек в то время был прописан в конкретной квартире и не мог иметь второго жилья. Чтобы получить развод, требовалось дать объявление в газету, тем самым уведомить всех знакомых, друзей и родственников о проблемах в семье. Расторгался брак, только, через суд, если найдёт судья для этого достаточно оснований. Инициатор развода мог лишиться должности и, даже, партийного билета.
Они сидели, взявшись за руки. У встречи не было продолжения.
Михаил встал, посмотрел в окно, вода спадала, показался автобус.
Он достал из портмоне маленькую фотографию, сделанную для документов, написал на обратной стороне номер рабочего телефона, попросил позвонить, она согласилась, но оба знали, что звонка не будет.
- Не провожай меня, - сказал он, когда увидел, что Наташа надевает пальто.
- Ну, уж это невозможно, - услышал ответ.