Страница 28 из 40
— Да кто ей когда нравился кроме нее самой? Нет у нее души и никогда не было. Только душонка. Мерзкая грязная душонка. Грязная как и она сама… Я так и сказал ей тогда — что не пользуюсь услугами шлюх, через которых прошло полдвора, если не пол-Петербурга…
— Ты ей сказал такое?? — в очередной раз удивился Штольман. — И она снесла оскорбление?
— Яков, я — князь, а она — дворцовая подстилка. Это она МНЕ нанесла оскорбление, предложив себя! — чуть повысил тон Ливен.
— Эка ты повернул, оскорбленное Ваше Сиятельство…
— Повернул? Князья выбирают себе в любовницы подходящих их положению женщин, а не подбирают попользованных потаскух. Если, конечно, уважают себя. А я себя уважаю. Я выбираю, а не меня.
— А я вот дал себя выбрать, — признался Штольман… — Да еще поначалу думал, что мне оказали… честь?
— Я поражаюсь, как ты на нее мог повестись, — покачал головой Ливен. — Ты что, был совсем слепой? Или без мозгов? Вроде впечатление дурака не производишь…
— По-видимому, без мозгов… и слепой… А потом прозрел…
— Прозрел, когда наконец понял, что ей от тебя что-то нужно?
— Да… — кивнул головой Яков, — но слишком поздно…
— Лучше поздно, чем никогда… От таких как она лучше держаться подальше. И чем дальше, тем лучше.
— Я вот так раз об этом и хотел с тобой поговорить. Я слышал, что ее нет в Петербурге и, возможно, даже в России. Это правда?
— Ее совершенно точно нет в России.
— И ты знаешь, что с ней?
— Ну то, что она не появилась при дворе, думаю, тебе известно?
— Да.
— Пересидела где-то несколько дней. А потом выехала из Империи по поддельному паспорту вместе со своим любовником, до недавнего времени безземельным польским дворянишкой Вацлавом Вержбицким, который ей эту фальшивку и достал. Сейчас живет с ним в его усадьбе в Австро-Венгрии на границе с Польшей.
Штольман подумал, что сам предлагал Нежинской покинуть Россию и жить за границей под чужим именем. И документ предлагал сделать — правда, не из искреннего желания помочь, а в обмен на изобличение Разумовского.
— И что Нежинская нашла этом, как ты его назвал, дворянишке?
— Уж не ревнуешь ли ты?
— Да какая там ревность. Просто не понимаю. По твоим словам, он нетитулован, небогат… При ее способности окручивать мужчин она могла бы сделать более выгодную партию.
— Сделать выгодную партию, когда по ней виселица плачет? Да ей бы хоть за кого тогда было уцепиться, чтоб из России бежать. А на Вержбицкого она могла рассчитывать. Он — из ее родных мест, они любовники на протяжении очень многих лет, еще с юности. Но любовью там и не пахнет, они просто подходят друг другу и стоят друг друга. Как говорится, два сапога пара, оба не обременены ни стыдом, ни совестью, ни моралью… Нежинская пробила себе дорогу при дворе через постель, была на содержании у нескольких мужчин, а Вержбицкий, когда был помоложе, был альфонсом, жил за счет богатых дам. Потом нашел себе другую стезю — более рискованную, но прибыльную, и Нежинская, похоже, не раздумывая, присоединилась к его аферам. А теперь вот еще и сожительствуют…
Кстати, в усадьбе, доставшейся Вержбицкому в наследство от какого-то дальнего родственника в довольно плачевном состоянии, года полтора-два назад был произведен ремонт — на деньги, которые появились из ниоткуда… Хотя чему удивляться, хозяин усадьбы водит знакомство с фокусником Грабовским, который тоже достает деньги просто из воздуха…
— С Грабовским??
— Знакомая личность? Да, Грабовский частенько работал на Вержбицкого.
— Ты намекаешь, что деньги за мой карточный долг, которые пропали, попали к Вержбицкому?
— Похоже на то.
— И Грабовский имел наглость заявиться за ними во второй раз?!
— Его, скорее всего, обвели вокруг пальца как и тебя. Есть подозрения, что тот, кто ограбил и убил человека Грабовского, был нанят Вержбицким. Но кто подумает на хозяина? Деньги пропали. Возможно, Грабовскому приказали повторно выбить из тебя долг, что он и попытался сделать… А возможно, это была и его собственная инициатива, ведь в итоге он согласился на игру с тобой… Трудно сказать…
— А похищение?
— Нежинской и Анны? Смотря что считать похищением… С Нежинской не упало бы ни одного волоса, это точно. Грабовский знал, что Вержбицкий с ним расправится, если она пострадает больше, чем от мозоли на ноге… А вот Анну могли пустить в расход. Она действительно была заложницей. В отличии от Нежинской, разыгрывавший из себя жертву…
— То есть для нее это был просто спектакль?
— Ты только сейчас это понял? А до этого все принимал за чистую монету? — вздохнул Ливен.
— Да, за чистую монету…
— Думаю, тебе будет интересно и то, что Нежинскую не только не похищали на самом деле, но, похоже, это она сообщила Грабовскому, что ты неравнодушен к Анне, и это можно использовать против тебя как рычаг воздействия…
— Вот… — теперь уже Штольман выругался так, что покраснел бы иной мужчина… —
— А ты — идиот…
— Да, идиот, какого еще поискать… У меня были кое-какие подозрения насчет Нежинской, но больше, что она была в сговоре с Разумовским.
— Из Разумовского, похоже, она сделала такого же дурака, как из тебя. Воспользовалась твоим пристрастием к картам и выудила из него деньги, чтоб обогатиться на пару со своим польским любовником, точнее обеспечить себе с ним будущее, когда ей нужно будет бежать из России. А это случилось бы рано или поздно.
— И что теперь с ней будет?
— Пока Янина Менжинская находится за пределами Империи — ее не достать. Точнее, ее не будут доставать, чтоб не привлекать ненужного внимания.
— Янина Менжинская??
— Да, паспорт сейчас у нее на это имя. Если она решится ехать в Петербург, вряд ли у нее будут шансы добраться до него. Путь из Галиции до столицы долог и опасен, может случиться что угодно. Ты сам знаешь, Россия — дикая страна, на дорогах разбойники, охочие до чужого добра. Сами дороги — одни ямы да ухабы, карета может перевернуться…
— Ты говоришь об этом так спокойно… — поежился Штольман.
— А ты что беспокоишься? Жалко тебе ее? Ты бы лучше свою Анну жалел, а то ведь она могла из леса и не вернуться. Живой. Никогда.
— Павел, откуда ты все это знаешь?
— Я же тебе говорил, что мне как человеку любопытному нравится моя служба в том числе и тем, что я могу иметь доступ почти к любой информации. А мне было любопытно, что произошло с особой, с которой у тебя была когда-то связь… тем более что она уже давно была на заметке в определенном департаменте. Они мне сведения и предоставили. Про Нежинскую, Вержбицкого, Грабовского — сведения от агентов в Польше и из других источников… Все сведения были собраны вместе и обработаны. Ну и были сделаны соответствующие выводы… Это, естественно, помимо деятельности Нежинской и Разумовского. Это — отдельная история. Яков, такие как она редко когда хорошо кончают. И я даже скажу тебе больше — редко когда долго живут… И насчет того, насколько долго им будет дозволено задержаться на этом свете, не нам с тобой решать…
От слов Ливена, сказанных обычным будничным тоном, у Якова Платоновича пошел мороз по коже. Перед ним был абсолютно другой человек — серьезный, собранный, жесткий, с пронзительным холодным взглядом. Он не мог поверить, что несколько минут назад этот же мужчина игриво смотрел на него своими зелено-голубыми глазами, флиртовал с ним, делал какие-то двусмысленные намеки, дурачился…
— Ты ведь про Нежинскую не просто так спросил? А в связи с чем-то?
— Павел, я боюсь, что после твоего отъезда некоторые люди в городе разозлятся еще больше. И я не хочу, чтоб Анна была свидетелем этого…
— Ну если я тебе скажу, что у меня есть основания полагать, что такого не произойдет, ты мне не поверишь?
— Хотел бы верить, но не могу…