Страница 18 из 40
Павел помнил, как Лиза грустила, когда он приехал как-то зимой в имение брата в отпуск на пару недель. Даже видел несколько раз, как она плакала, сидя на запорошенной снегом скамье в глубине сада. Это разрывало ему сердце. И тогда он не выдержал и высказал Дмитрию:
— Может, ты оставишь Лизу в покое, хоть она тебе и жена? Она же тебя еле выносит. Вон плачет… Нельзя же так.
— Она не из-за меня плачет. Она льет слезы по своему любовнику, который был у нее в Петербурге.
У Павла даже перехватило дыхание от переизбытка эмоций.
— Дмитрий, что ты несешь?? Какой любовник?? Ты сам-то веришь в то, что говоришь? Бедная Лиза, еще бы ей не плакать, если ты обвинил ее в измене! Она бы никогда не посмела завести любовника! Никогда! Это наговор!
— Лиза бы не посмела. А я посмел. Это я нашел ей любовника, — признался он.
— Что?? Зачем ей любовник, да еще выбранный мужем? Дмитрий, извини, даже если ей нужно гораздо больше, чем ты можешь дать ей как мужчина, это попахивает извращением, — Павлу казалось, что или он разговаривает с братом, у которого помутился рассудок, или сходит с ума сам.
— Павел, как мужчина я ей ничего не могу дать уже давно, практически с самого начала нашего брака. Вообще ничего. Ты меня понимаешь?.. А мне нужен наследник… Отец стал угрожать тем, что если Лиза в ближайший год не затяжелеет, мое наследство отойдет другим его сыновьям, и самая большая его часть — беспутному Гришке… А я этого допустить не могу…
— То есть ты нашел ей любовника, чтоб… она от него забеременела? — поразился Павел. — Димий, это же кощунство!
— По крайней мере она узнала, что значит быть с мужчиной… С приятным молодым человеком, который, как я надеюсь, может удовлетворить женщину…
— И который может зачать ей ребенка?
— Нет, вот этого как раз не случилось. Не знаю, почему. За три месяца ничего не произошло, а Лиза стала к нему привязываться. Я решил разорвать эту связь, пока она в него не влюбилась. Иначе бы ей потом было еще больнее. Сейчас она просто по нему скучает, а позволь я этой связи продлиться дольше, у нее было бы разбито сердце…
— Дмитрий, ну ты и сволочь!
— Ты не сказал мне ничего нового. Я это и сам знаю.
— Но ведь она страдает…
— Так пойди утешь ее. Утешь как мужчина…
Павел сначала подумал, что ослышался.
— Утешить Лизу? Как мужчина?? Утешить твою жену??? Да как у тебя только язык повернулся сказать такую гнусность!
— Почему гнусность? Ты же влюблен в нее. Для меня это не секрет. Ты ведь хотел, чтоб она стала твоей. Твоей женой. А отец этого не позволил…
— Женой, Димий, женой! Не любовницей! И уж тем более не любовницей, которая замужем за моим братом!
— За твоим братом, который не испытывает по отношению к ней ничего кроме разве что сочувствия, что она оказалась связанной с ним не по своей воле, как и он с ней… Который не в состоянии дать ей радость супружества и материнства… Павел, я этого не могу. А ты можешь…
— Ты хочешь, чтоб я соблазнил твою жену??
— Я хочу, чтоб ты показал ей, как мужчина может любить женщину. Чтоб дал ей все то, чего не смог дать я. Любовь, счастье и ребенка…
— Любовь, счастье и ребенка?? — повторил Павел с сарказмом в голосе. — И все это за пару жарких ночей?? Ну ты и… оптимист… — на языке у Павла было совершенно другое слово, которым он все же не отважился назвать старшего брата.
— Павел, ты идиот?? Я хочу, чтоб ты не просто провел с ней одну-две ночи, а стал ее постоянным мужчиной. Насколько она сама этого захочет. Точнее, насколько вы с ней этого захотите… Лиза — мягкая, добрая девушка и заслуживает достойного мужчину. Не такого, как я. Ей нужен привлекательный молодой человек с хорошим характером и добрым сердцем. Ей нужен ты. Я знаю, ты никогда ее не обидишь, не будешь с ней груб и жесток, будешь относиться к ней бережно, будешь любить ее… Вот увидишь, и она полюбит тебя со временем… как мужа… своего невенчанного мужа…
И Лиза полюбила его, своего невенчанного мужа, своего Павлушу, как она ласково назвала его. Он был уверен, что и Анна так же глубоко и преданно любила своего Яшу. Анне тоже пришлось пройти через испытания, но, слава Богу, судьба не была к ней так жестока, чтоб сначала толкать ее в объятья других мужчин, а уже потом позволить ей обрести счастье с любимым… Он знал, что не всегда у Якова и Анны все будет безоблачно, и он был готов стать поддержкой и опорой как своему племяннику, так и Анне, которую, как он только что понял, он тоже уже воспринимал как родную. И надеялся, что со временем и Анна будет относиться к нему как к родному дяде, а не просто как к родственнику мужа…
Анна немного отошла от проявленной Ливеном нежности и попыталась здраво оценить произошедшее. Нет, она не верила, что Павел мог сделать это с целью поухаживать за ней. Как он и сказал, он не мог позволить себе вольностей по отношению к жене племянника, да еще когда тот был в нескольких шагах от них. Как Павел назвал ее? Племянница. Дорогая племянница. Так, как называл ее собственный дядюшка Петр. Дядюшка тоже проявлял к ней нежные чувства, и она принимала это как должное. Он мог приобнять ее, поцеловать — и она никогда не чувствовала себя неловко. Но это был ее родной дядя, брат ее отца, которого она знала с детства. Возможно, если бы она знала Павла дольше, его поведение не показалось бы ей странным… Она видела, что Павел тоже растерялся и даже задумался — наверное, о том, какие еще доводы привести, чтоб она все же не восприняла его поступок как неподобающий. В любом случае он извинился за ситуацию, которую можно было истолковать неоднозначно. Ей не хотелось привлекать к ней еще большее внимание, и уж тем более посвящать в нее Якова, который приближался к ним.
— Дядя Павел, не беспокойтесь. Все хорошо. И спасибо еще раз за Ваш прекрасный подарок.
— О каком подарке идет речь?
— Вот, — Анна приоткрыла коробочку на ладони, к которой несколько минут назад прикоснулись губы Павла. — Дядя Павел привез мне серьги, которые когда-то носила его бабушка Анна, то есть твоя прабабушка. Он хочет, чтоб теперь они были моими. Яша, ты поможешь мне их надеть? Я хочу, чтоб они были на следующих снимках…
— Павел, ты балуешь Анну, так же, как и меня, — покачал головой Штольман.
— А что мне еще остается делать, как не баловать вас? Как там Виктор Иванович с Марией Тимофеевной, еще не устали от позирования? Может, им присесть, пока мы с Вами выбираем место для наших с вами снимков? Анна, как думаешь, где будет лучше всего?
— Может быть у беседки? Или в саду в аллее — но там мало света, деревья нависают над дорожкой и почти закрывают небо. Но там красиво и романтично.
— Еще бы не романтично, если мы с тобой там прогуливались наедине вскоре после моего приезда в Затонск, да и несколько раз потом…
— Так-так… А сейчас поподробней. Ты прогуливался там с барышней наедине? Как только ты не боялся, что тебя уже тогда запишут в ее женихи?
Яков и Анна посмотрели друг на друга и прыснули со смеху.
— Павел, я именно это и сказал тогда Анне, что меня наверняка запишут в ее женихи. А она спросила, не боюсь ли я. Я ответил, что не боюсь, но опасаюсь.
— Видно, ты не сильно опасался, раз в итоге стал ее мужем, — засмеялся в свою очередь Ливен. — Нет, это место пропустить нельзя. Обязательно нужно будет сделать там ваш снимок…
— Аннушка, как ты сейчас не похожа на ту барышню на колесиках, с которой я тогда гулял там…
— Барышня на колесиках?
— Да, она разъезжала на велосипеде, который привез ей дядя, и развлекалась тем, что давила жителей, как местных, так и только что прибывших в Затонск. Я не успел сделать по Затонску и нескольких шагов, как она меня чуть не сбила своим велосипедом. Наверное, надеялась, что я стану немощным калекой и сразу сдамся ей. А я еще полтора года продержался, — пошутил Штольман.