Нежданно-негаданно

Штольман оценил, каким проницательным и умным человеком был Павел и как ловко он смог найти довод — применительно к подобной ситуации. Такой довод, чтоб другой человек принял его как должное и больше не чувствовал себя неловко как прежде. Такими качествами его недавно обретенного родственника можно было восхищаться.

Комментарий к Часть 7

Отто Райх и Карл Вагнер - немецкие конструкторы стреляющих тростей.

========== Часть 8 ==========

Фотограф Левицкий, который когда-то сделал понравившийся Ливену портрет семьи Мироновых, в нетерпении стоял у своего ателье. Какая удача! К нему обратились от князя Ливена, чтоб он сделал снимки Его Сиятельства с его затонскими родственниками. Для этого требовалось лишь приехать в дом адвоката Миронова, да и то за ним обещали заехать. Он был готов ехать куда угодно, хоть в соседний уезд, чтоб заполучить такого клиента как Его Сиятельство. Даже не из-за денег, которые он уже получил — в сумме, которая превысила бы любые неудобства. Он, пожалуй, согласился бы даже сделать снимки бесплатно — только ради того, чтоб ему разрешили упоминать, что князь был его клиентом. Но князь был более чем щедр. И более чем услужлив — прислав за ним свою карету.

Но Левицкий не мог поверить свои глазам, что Его Сиятельство не просто прислал карету, но был в ней сам. Он вместе с родственником, который, как он знал, был полицейским чином, вышел из кареты, пока слуги помогали фотографу загружать фотографические аппараты.

— Господин Левицкий, Вы случаем не родственник Левицким — придворным фотографам? — поинтересовался князь.

— Мы в очень отдаленном родстве, настолько отдаленном, что считать это родством вряд ли уместно, — честно сказал фотограф. — Но, видимо, у многих Левицких есть таланты, так как мой батюшка хорошо рисовал, в том числе и писал портреты. У него даже заказывали портреты из Губернии. А вот мне Господь такого таланта не дал, художник из меня не ахти какой…

— Зато фотографические портреты Вам, господин Левицкий, удаются прекрасно.

— Благодарю, Ваше Сиятельство.

— Что касается моего заказа. Снимков Вы сделаете столько, сколько потребуется. И затем напечатаете по четыре копии каждого. Даже тех, которые будут, на Ваш взгляд, не очень удачные. Они должны быть готовы завтра к двум часам пополудни. Даже если Вы будете заниматься ими всю ночь. За ними зайдет мой слуга. Вы отдадите ему карточки и пластины.

— И пластины тоже?

— Да, и пластины. Если после потребуются дополнительные копии, мой племянник Яков Платонович потом принесет их Вам. Или с этим есть какая-то проблема?

— Нет, нет, Ваше Сиятельство. Как Вам будет угодно. Конечно, я отдам пластины вместе с карточками. И все будет готово к двум часам. Не извольте беспокоиться.

Больше князь в беседу не вступал, и дальше они ехали молча.

Около дома Мироновых карета остановилась, и из нее вышли два привлекательных, улыбавшихся, похожих друг на друга мужчины — и фигурами, и чертами лица. У обоих были глаза бирюзового цвета, у того, что был постарше, они были более яркие. У обоих мужчин в руках были дорогие трости, на пальцах почти одинаковые перстни. Оба были в светлых костюмах. На том, что был повыше, был более длинный сюртук и цилиндр, другой был в новенькой модной шляпе. Дамы ахнули.

«Какой красивый мужчина!» — подумала Мария Тимофеевна про князя Ливена.

«Какой красивый мужчина!» — подумала Анна про своего Штольмана.

Таким же красивым Анна помнила Якова в тот день, когда они отмечали начало их семейной жизни. Для нее тогда Яков был Принц Штольман — так он был прекрасен. Но кто же тогда знал, что он окажется пусть не принцем, и даже не князем, но княжеским сыном… Если бы ей сказали об этом несколько месяцев назад, она бы посчитала это чьей-то слишком бурной игрой воображения. Что такого в жизни не бывает. Нет, возможно, и бывает, но не с близкими ей людьми. Не с человеком, которого она любила больше всего на свете. Не с ее мужем… Но он стоял рядом со своим дядей князем, и каждому было видно, что они были в очень близком родстве. Такой схожести во внешности у людей, не связанных кровными узами, почти не бывает.

Ливен был приятно удивлен тем, как куафер смог преобразить дам. Анна выглядела юной и свежей, больше барышней, чем замужней дамой, как ему и хотелось. Он не понимал, зачем молоденьким замужним женщинам нужно делать такие прически, с которыми они выглядели старше, чем есть на самом деле. Ведь молодость и так очень быстро проходит.

Мария Тимофеевна была определенно хороша. Платье на ней было наряднее, ярче, чем накануне, к нему была приколота брошь, к ней были хорошо подобраны серьги. Это и понятно, она прихорашивалась специально для встречи с князем, тогда как прошлым вечером была одета, чтоб пойти в ресторан со своим зятем. Ливен отметил и то, что Мария Тимофеевна, как и Анна, не переусердствовала с нарядом, ведь снимки решили делать «на природе», в более непринужденной обстановке, а не фотографироваться на парадный портрет в ателье.

Прическа ей тоже шла и делала ее не только на несколько лет моложе, но и гораздо интереснее. Теперь ее уже нельзя было назвать просто миловидной, теперь это была очень привлекательная женщина. Он понимал Миронова, который более двадцати лет назад обратил внимание, а затем, как было видно невооруженным глазом, влюбился в Машу, и до сих пор питал к ней нежные чувства. Мария Тимофеевна к мужу тоже была неравнодушна. Это было понятно по тому, как она поправляла на Викторе Ивановиче костюм, как улыбалась ему, когда он целовал ей руку… И тем не менее, она поглядывала и на князя.

Князь Ливен явно приглянулся Марии Тимофеевне, произвел на нее впечатление как мужчина. Что ж говорить, блистательный кавалер не только по затонским, но и по петербургским меркам — титулован, состоятелен, красив. Но Павел понимал, что дальше охов и ахов ее восхищение князем не пойдет, даже если бы Его Сиятельство и попытался делать ей авансы (относительно чего у него на самом деле, естественно, не было никаких намерений). Она была не из тех женщин, которые будут заводить роман на стороне даже с таким великолепным мужчиной. Просто приехавший из столицы Его Сиятельство был слишком не похож на тех мужчин, которых ей доводилось встречать в родном городке. Этакий принц на белом коне. Ну не принц, а князь в карете с гербами, запряженной парой серых в яблоках орловских рысаков…

Размышления Ливена прервал фотограф:

— Ваше Сиятельство, куда установить аппарат?

— Да вот прямо здесь у кареты и установите. Сделайте снимок меня с племянником у кареты, затем Якова Платоновича с женой, ну и господ Мироновых… Я ведь понимаю, что Вам очень хотелось бы выставить снимок, на котором был бы князь. К сожалению, это невозможно, как и то, чтоб на таком снимке был мой племянник, так как полицейскому чину не пристало красоваться у всех на виду. Но я с удовольствием разрешу Вам сделать для себя снимок моей кареты. А если снимок Виктора Ивановича с Марией Тимофеевной получится удачным, и они будут не против, Вы сможете использовать их изображение на фоне кареты. Тогда Вы должны будете указать, что это чета Мироновых во время визита в Затонск их родственника князя Ливена.

Виктор Иванович в начале хотел отказаться. Что это за нелепость — быть на всеобщем обозрении? Но потом он подумал, как его Маша хотела породниться с кем-нибудь из знати. Надеялась, что Анна выйдет замуж за князя Разумовского. Потом оказалось, что Штольман — незаконный сын князя… и она примирилась с этим… Сейчас его дядя князь предлагал, чтоб фотограф разместил в своем ателье снимок, на котором была бы подпись, что Мироновы — родственники князя Ливена… Может согласиться, чтоб Маше было приятно? Пусть она сама решает.