Страница 27 из 79
Он не женился на Анне, чтоб превратить ее в служанку. И если из-за него у Анны теперь не оказалось помощницы, то ему нужно было взять часть забот по дому на себя, даже если он был очень занят и уставал на службе. Иногда по вечерам он помогал Анне с мытьем посуды, а выходные — с уборкой. Пока Анна мыла пол, он вытряхивал во дворе красивые половики, которые обнаружились в залежах, предназначенных для приданого Анны. Конечно, в Петербурге в квартире, оставленной им князем Ливеном, половики будут неуместны. Пол там покрыт коврами, о стоимости которых он не хотел даже думать. Их нужно будет чистить. И, как он догадывался, заниматься этим будет не он. Как и кто-то другой, а не Анна будет гладить его рубашки. Он вспомнил, что когда они с Павлом пришли к ним домой, Анна мыла посуду. Как ни старался князь скрыть свои эмоции, увидев это, Яков смог прочитать их. Нет, на лице Его Сиятельства было не презрение, не брезгливость, а недоумение: «Как же так??»
Он раздумывал о том, пойти ли обратно к прачке, чтоб погладила ему рубашки, или вспомнить молодость и сделать это самому… Идти к прачке не хотелось. Но испортить рубашку тоже… Может, попробовать на самой старой, если испортит, то хоть будет не жалко. Он разжег плиту, чтоб поставить на нее утюг. Правда, где был утюг, он не имел понятия, наверное, в маленькой кладовке. Он заглянул в кладовку, но утюга там не увидел. От плиты стало жарко, он закатал рукава рубашки и расстегнул жилет. Только он собрался снять его, в дверь постучали.
Чёрт! Кого принесла нелегкая? Похоже, Мария Тимофеевна зря переживала, что слухи о том, что его дядя-князь еще и заместитель начальника охраны Государя, пока не заполонили город. Любопытствующие, видимо, уже поимели наглость заявиться не только в участок, но и прямо к нему домой! Что придумали на этот раз? Снова несуществующее преступление? Или же нечто менее изощренное — вроде острой необходимости взять в долг у племянника князя соли или спичек??
На крыльце стояла его теща. А он стоял перед ней… в расстегнутом жилете и рубашке с закатанными рукавами.
— Яков Платонович, Вы извините, что я без приглашения…
— Мария Тимофеевна, проходите, пожалуйста… Это Вы меня извините, что я в таком виде, — он стал застегивать жилет.
— Полно Вам, Яков Платонович, к чему извинения. Вы же у себя дома, да я Вас и не в таком виде видела…
Не в таком? А в каком еще?? В исподнем перед тещей он определенно не появлялся… Но был явно без жилета, когда спал с Анной в обнимку на ее кровати в доме Мироновых, когда его, проспавшего на службу и разыскиваемого Коробейниковым, пришла будить Мария Тимофеевна. Видимо, он покраснел.
— Ну что Вы, право, смущаетесь? Все же было очень прилично… Хотя я и не ожидала этого увидеть… в нашем доме… Но опять же, если бы Виктор не нашел для Вас с Анной этот дом, скорее всего какое-то время вам пришлось бы жить у нас. Как мы с Виктором с его родителями… Но, думаю, Вам бы хотелось поскорее жить своим домом, и это правильно… Я ведь почему к Вам зашла, мы с Софьей Елагиной встречались, и я решила захватить для Вас пирог с почками. Вот, пожалуйста, — она протянула зятю сверток.
— Мария Тимофеевна, закормите Вы меня, у меня со вчерашнего дня почти все осталось…
— И тем не менее возьмите, пирог получился отличный.
— Спасибо, — Штольман взял пирог. — Вы не хотите попить чаю — с тем, что Вы мне вчера дали, и с конфетами? У меня и плита разожжена, только воду вскипятить
— Ну если так, то, пожалуй, не откажусь. Хоть мы с Софьей Николаевной кофе и попили, но чашечку чая я бы с Вами выпила.
Яков Платонович пригласил тещу в гостиную. Он успел снять со стола узел с бельем и кинуть его на сундук до того, как она зашла в комнату.
Когда он снова появился в гостиной — с подносом, он увидел, что теща рассматривала портреты на пианино.
— Как Вы все же похожи на князя, Яков Платонович…
— Да, мне и самому так кажется, и Павел Александрович того же мнения.
— А про него, точнее про его должность уже по городу слухи пошли. Без газеты. Меня сегодня Софья Николаевна спросила, правда ли то, что она услышала от кого-то… Я сказала, что это так. Это ведь все равно будет скоро всем известно.
— Да, будет, скрывать это уже нет резона. Это уже за рамками семьи…
Штольман хотел разлить чай, но Мария Тимофеевна остановила его:
— Яков Платоныч, Вы не против, если я за Вами поухаживаю?
— Отчего же? Всегда приятно, когда такая очаровательная дама оказывает внимание.
Мария Тимофеевна поправила прическу и подала зятю чашку чая:
— Все же хорошо, что Вы с Анной живете одни, сами себе хозяева.
— А Вам, Мария Тимофеевна, как жилось со свекрами? Полагаю, несладко?
— Почему Вы так подумали?
— Ну если Вы считаете, что молодым лучше жить отдельно, то не все было так благообразно. Расскажете?
— Да и рассказывать особенно нечего…
— Мария Тимофеевна, да чего уж там. Мне же интересно узнать про семью Анны. А я как-то до сих пор ее и не расспросил… — Штольману на самом деле было любопытно послушать истории семьи Мироновых. Да и о чем еще он мог беседовать с тещей? — Кроме того, я ведь следователь, если мне будет нужно, я все равно узнаю. Только хотелось бы получить информацию, как говорится, из первоисточника, а не пытаться вычленить ее из сплетен… Так что же? Неужели рассказать нечего?
— Почему же, есть что… Если с самого начала рассказывать, то нас с Виктором не сосватали, как это иногда бывает, мы сами… Мне родители присмотрели жениха, богатого… И Виктору отец хотел невесту с хорошим приданым, ну и тихую, как его собственная жена. А за счет приданого он хотел свои дела поправить. Он ведь часть земли то ли в карты проиграл, то ли заложил и выкупить не смог…
— Петр Иванович в него пошел? — поинтересовался Штольман.
— Да, в него… И внешностью… и пристрастиями…
— К картам, выпивке и женщинам?
— Про женщин свекра сказать не могу, но, полагаю, что увлекался, хотя бы по молодости, раз женился поздно. А выпивал, такое бывало, иногда и сверх меры… как Петр. Но при мне в карты больших сумм не проигрывал.
— А Петр Иванович?
— Было такое — после смерти свекра уже. Сумма была не непосильной, но сам Петр ее заплатить не смог, пришлось Виктору участвовать в ее покрытии… — Мария Тимофеевна тяжело вздохнула и сделала глоток чая. — Яков Платонович, Вы уж с ним в карты не садитесь играть… Не нужно этого…
— Так я карт в руки уже сколько времени не беру… и не собираюсь…
— И еще очень Вас попрошу… В своем доме не очень его привечайте, а то он так у вас и поселится… И отделаться от него не сможете…
— Поселится? Где? — не понял Штольман. — У нас и места-то нет…
— Так вот здесь в гостиной на диване и поселится… Аня-то его по доброте душевной не прогонит, а Вы… из-за того, что ее расстраивать не захотите…
Этого еще не хватало! Перспектива того, что в их маленьком домике будет жить еще и Петр Миронов, Штольману была совсем не по нутру.
— Спасибо, что предупредили, Мария Тимофеевна, буду иметь в виду… И если уж случится такое, что мы с ним… выпьем лишку, то к нам его привозить не буду, к Вам отвезу…
— Да, так будет лучше…
— Постойте, Мария Тимофеевна, не иначе как я Вам Вашего деверя и свекра напоминаю… — догадался Яков Платонович. — И когда Вы поняли, что у Анны интерес, а потом и… сердечная склонность к столичному ловеласу, картежнику и любителю приложиться к бутылке, что характерно для… некоторых родственников со стороны Вашего мужа, Вам это совершенно не понравилось… Что ж, это неудивительно…
— Слухи-то, можно сказать, в Затонск раньше Вас прибыли… В том числе и о том, что Вы дамский угодник… А потом… и подтверждение этому… само явилось…
— Это Вы про Нежинскую? — хмыкнул Штольман.
Мария Тимофеевна кивнула:
— Я очень боялась, что Вы…