Страница 15 из 20
Взгляд Ричарда метнулся с паренька на Ансельма.
– Расскажи мне про этого Энгельберта, – приказал он, заранее уверенный, что не обрадуется вестям.
– Это граф Герца, сир. Он делит власть со своим братом Мейнхардом. Его отец умер в прошлом году, так что правит Энгельберт совсем недолго. Но судя по услышанному нами в Латизане, народ его уважает. Ясное дело, он вассал императора Священной Римской империи…
– И? – подстегнул его Ричард.
Ансельм подтвердил худшие подозрения, помрачнев лицом.
– А также доводится племянником Конраду Монферратскому, сир, – выдавил священник.
В повисшем тягостном молчании его слова зловещим эхом разнеслись в морозном декабрьском воздухе. Конрад, итальянско-немецкий феодал и авантюрист, был убит членами наводящего ужас сарацинского культа, так называемыми ассасинами, буквально несколько дней спустя после своего избрания королем Иерусалимским. Епископ Бове и герцог Бургундский не преминули заклеймить Ричарда, обвинив его в сговоре с убийцами. Ричард с презрением отметал обвинение, утверждая, что никто, знающий его, не поверит в подобную клевету. Вот только как отнесется к ней родич Конрада?
Петрос был очень доволен полученной им надбавкой. Моряк твердил, что собирается по весне вернуться в Мессину, но Ричард подозревал его в намерении попробовать себя на поприще пирата и поэтому, поблагодарив молодого матроса за услуги, только наполовину в шутку дал ему совет:
– Возвращайся на Сицилию, парень. Там меньше шансов, что тебя повесят.
Затем король подошел к Георгиосу. Он уже уплатил вожаку пиратов оговоренные двести марок, но теперь бросил ему в руки кожаный кошель.
– Здесь, надо думать, меньше, чем ты хотел, но больше, чем ты заслуживаешь, – процедил Ричард. – Но тебе нужно покрыть издержки на ремонт «Морского волка» и «Морского змея». Отдай часть Спиро, который честно отработал каждый свой денье во время той высадки на Ла Крому.
Гордость помешала Георгиосу открыть кошель прямо на месте, но тот был приятно увесистым, и пират ухмыльнулся:
– Мы в расчете. Мне теперь никогда в жизни не придется платить за выпивку – стоит только рассказать о моем путешествии с королем, прозванным Львиным Сердцем.
Вскоре к нему и Петросу присоединился Спиро, и трое моряков стояли и смотрели вслед Ричарду и его людям, удаляющимся на восток, к Герцу. Арн обернулся и помахал, затем дорога сделала поворот, и всадники скрылись из виду.
– Да поможет им Бог, – промолвил вполголоса Спиро, разворачиваясь.
Петрос услышал его замечание и нахмурился.
– Обязательно поможет, – заявил он. – Фортуна улыбается государю.
Георгиос пересчитывал монеты из кошеля, но при этих словах поднял голову.
– Тут одной удачи будет мало, – сказал пират, и на этот раз Петрос не стал спорить.
Замок Герц господствовал над равниной. Он угнездился на холме, возвышающемся над городом, а за ним бледное зимнее небо пронзали увенчанные снеговыми шапками горные пики. Окольцованный толстыми каменными стенами и глубокими рвами, замок выглядел так, будто способен выдерживать осаду хоть до второго пришествия – то было не особенно приятное зрелище для стоявших на улице внизу. Первым заговорил Морган.
– Будем надеяться, что нам не предстоит изведать гостеприимство тамошних темниц, – сказал он и пошел дальше по дороге, сопровождаемый Ансельмом и Арном.
Впустили их без проблем, но граф Энгельберт держал в большом зале совет, выслушивая петиции, жалобы и разрешая местные дрязги, поэтому к нему их проводили уже ближе к вечеру. Граф сидел за поставленным на козлы столом, рядом с ним на стульчике примостился писец, разложивший письменные принадлежности на доске на коленях. Энгельберт оказался моложе, чем они ожидали, ему явно не исполнилось и тридцати. Не будь он облачен в тунику из дорогой шерсти, отороченную мехом мантию и не носи на пальце золотой перстень-печатку, никто не обратил бы на него внимания, потому как у молодого человека было невыразительное худое лицо, сгорбленные плечи, а волосы были какого-то неопределенного коричневого оттенка. Зато взгляд у него был цепкий, даже пронзительный, в карих глазах читались ум и подозрение к чужеземцам, вполне привычное для тогдашнего мира, где большинство людей никогда не покидало родных краев.
– Так вы, значит, пилигримы, возвращающиеся из Святой земли? – То ли его латынь оставляла желать лучшего, то ли граф предпочитал разговаривать на родном языке, но он обратился к единственному немцу среди гостей. – Назовитесь.
Ощутив вдруг волнение, Арн помедлил, но когда Ансельм и Морган ободряюще улыбнулись ему, сделал шаг к столу.
– Нас возглавляют фламандский лорд Балдуин де Бетюн, а также наш хозяин Гуго, который в своей стране является купцом, торгующим шелками. – Слова заготовленной заранее истории полились теперь более свободно. – С нами путешествуют также несколько рыцарей-тамплиеров. Они испрашивают у тебя охранной грамоты на проезд по твоим владениям, милорд граф, во имя Господа нашего Иисуса Христа, за которого им довелось сражаться.
Лицо графа могло показаться высеченным из того же камня, из которого был сложен замок, потому как не выражало ни единой эмоции. Путешественники понятия не имели, о чем он думает.
– Вы видели Иерусалим? – спросил Энгельберт после тревожно долгой паузы. Когда Арн ответил что да, граф почти неуловимо кивнул. – Значит, вам довелось посетить Гроб Господень?
Получив от Арна очередной утвердительный ответ, граф взял стоявший рядом серебряный кубок и сделал глоток вина.
– И вы останавливались в Рагузе? – спросил он.
– Нет, лорд! – Арн вытаращился на него. – Мы заходили за припасами в порт, который называется Пула.
Юноша торопливо добавил, что они направлялись в Триест, но сбились с курса из-за встречного ветра-боры.
Это заявление было встречено новым продолжительным молчанием, и Арн с мольбой посмотрел на спутников. Хотя Ансельм с Морганом и не понимали слов, но чувствовали, что разговор протекает не так, как хотелось бы. Решив доказать графу насколько ценно им его расположение, Ансельм вытащил подарок из своей дорожной сумы и передал Арну. Парень стиснул предмет на удачу, затем чинно положил на стол, завороженный тем, что ему довелось распоряжаться, пусть и на миг, такой ценностью.
Когда на подарок упал свет факела, перстень как будто вспыхнул; массивный рубин заалел в обрамлении чеканного золота.
– Вот дар от моего хозяина, купца Гуго, – важно объявил Арн, – призванный показать, как высоко ценим мы твою доброту и гостеприимство, милорд граф.
При виде перстня глаза Энгельберта расширились. Но руки за подарком он не протянул, а повернулся и приказал писцу выйти. Откинувшись в кресле, граф задумчиво посмотрел на гостей.
– Твоего господина зовут не Гуго, – промолвил он наконец. – Ты служишь английскому королю.
Арн ахнул, не в силах ничего сказать. Но Морган обладал хорошим слухом на языки, да и нахватался немецких слов за проведенные в компании оруженосца месяцы. Выхватив из речи графа «englische» и «könig», он без труда понял причину исказившего лицо Арна ужаса, и расхохотался. Его спутники проявили сообразительность, и тоже деланно рассмеялись.
– Скажи графу, – велел парню Морган, – что наш господин будет сильно польщен, будучи по ошибке принят за короля. Однако мы можем заверить графа Энгельберта, что речь идет всего лишь о торговце и паломнике, не более того.
Когда Энгельберт потянулся за перстнем, все трое затаили дыхание. Молодой граф без спешки рассмотрел подарок, провел большим пальцем по искрящемуся рубину, по замысловатой золотой оправе, с любовью сделанной пизанским ювелиром. Затем положил кольцо на стол и пододвинул к гостям.
– Я не могу его принять. Передайте королю английскому, что я уважаю данный им обет и его борьбу за освобождение Святой земли от безбожных сарацин. Но скажите также, что он в большой опасности и ему следует немедленно покинуть Герц, поскольку я не смогу его защитить, стоит распространиться слухам о его присутствии здесь. Император Генрих щедро заплатит всякому, кто предаст ему в руки вашего государя.