Точка

И тогда, похоже, он не соврал Балю насчет того, что юниты через определенный промежуток времени могут запустить программу повторного развития.

Девиз Кинбауэра был: «Автономизация и многократное дублирование».

Это уже после его непонятной смерти (утонул в ванной), возобладал принцип специализации и исходной массы.

Что ж… Поехали!

Искин скрипнул зубами, ощущая, как проникает в кости предплечья холод разряжающегося импульса.

Ух. Электрическая волна ушла по выстроенному мостику. Пальцы отнялись. Ноль, один, два… Девчонка неожиданно вздрогнула и открыла глаза. С одной стороны, это было хорошо. Это означало, что юниты в продолговатом мозге утратили регуляторные функции. Плохо было другое.

Дьявол!

Секунду они смотрели друг на друга. Только не кричи, мысленно взмолился Искин.

— Я — друг, — сказал он.

Девчонка кивнула и в следующий момент двинула ему коленом в диафрагму. Удар получился сильный и точный. Искин потерял дыхание и, потянув за собой биопак, грохнулся на пол. Плямкнули вакуумные присоски. Сквозь облако черных и зеленых мушек Искин разглядел, что пациентка шустро скатилась с кровати в противоположную сторону, определив ее естественным барьером.

Какая м… молодец.

— Вы кто?

Голова ее показалась над взбитым одеялом. Искин посипел и кое-как смог ответить:

— До… доктор.

— Друг Бальтазара?

— Кого?

— Бальтазара.

Искин зашевелился, напоминая самому себе перевернутого жука, и сел. По конечностям растекалась ватная слабость.

— Его зовут Генрих-Отто Баль.

— Но Баль — это же уменьшительное от Бальтазара?

Глаза у девчонки были карие и бесхитростные, большие, наивные, с желтоватым ободком по краю радужки.

— Нет, Баль — это Баль.

— Он меня обманул?

В этом вопросе было столько искреннего удивления, что Искин заподозрил, что девчонка жила то ли в интернате, то ли в месте, напрочь отрезанном от окружающего мира.

— А вы ему сказали ваше настоящее имя?

Девчонка кивнула и потащила к себе одеяло.

— А про обстоятельства, вынудившие вас… ну, в общем…

Искин, вздохнув, умолк.

— Лем! Лем, ты все? — поскребся в дверь Баль.

— Почти, — сказал Искин, оставаясь сидеть.

— Откроешь?

В окно брызнуло солнце. На серых обоях напротив проступил тонкий розовый узор. Они, оказывается, были с узором.

— Вы ему откроете? — шепотом спросила девчонка.

— Это все-таки его комната.

— Но если он не Бальтазар, то, может быть, и комната не его?

— Увы. Как ты себя чувствуешь?

Девчонка наклонила голову.

— Хорошо, но я не помню, что было ночью.

— Ночью случилось то, что юниты попытались вывести тебя на третью стадию.

Искин вздохнул и поднялся. Девчонка смотрела на него стеклянными глазами. Удивительный желтоватый ободок.

— И что?

Ее голос дрогнул.

— Где тебя привили? — спросил Искин. — Просто эта зараза довольно старая, ее, конечно, можно подхватить и случайно…

— Лем!

Теряя терпение, Баль навалился на дверь плечом. Фанера, опасно треща, на мгновение выгнулась внутрь.

— Не открывайте! — отчаянно прошептала девчонка.

— Не глупи.

Щупая себе живот, Искин прошаркал к двери. Поворот замка явил косматого Баля, который брал короткий разбег от коридорной стенки.

— Ты все? — спросил он, опуская ногу.

— Не совсем, — сказал Искин, давая Балю пройти.

— Я думал, у тебя что-то случилось.

— Случилось, — кивнул Искин, закрывая дверь за приятелем. — Девчонка врезала мне поддых.

Баль хохотнул.

— Ты, наверное, полез ей в трусы.

— Никуда он не лез! — Девчонка поднялась из-за кровати, прижимая одеяло к груди. Лицо у нее было злым. — Он меня спас!

— Вот, — показал на нее Искин.

— Молодец! — Баль хлопнул его по плечу. — А говорил, что не получится. Стеф, я обещал тебе медика…

— Ты — врун! — выкрикнула девчонка.

— Не понял, — нахмурился Баль и перевел взгляд на Искина.

Тот развел руками.

— Ты говорил, что тебя зовут Бальтазар! — сказала девчонка. — А сам — Генрих-Отто!

— И что это меняет? — громко спросил Баль. — Хоть канцлер Штерншайссер!

Искин подумал, что их голоса хорошо слышны через стены. Сейчас проснутся Скавенсены, а у них дети, поднимется рев, и утро, а за ним и день полетят насмарку.

Или нет, Скавесены выехали неделю назад, у них нашлись дальние родственники где-то на юге, ближе к Варгрии.

— А где моя одежда? — девчонка наклонилась, пытаясь разглядеть пол перед кроватью.

Одеяло при этом движении завернулось, открывая Искину кроме всего прочего ягодицу, просвечивающую через прозрачную ткань.

— Лем, сдвинься, — сказал Баль.

Он вынудил Искина сделать шаг в сторону. Лем, оказывается, закрывал собой низкий стульчик, на котором зеленым комком лежала короткая юбка.

— Лови!

То ли Баль не рассчитал парусность, то ли после удержания фонаря у него кардинально сбился прицел, но юбка, не долетев, опустилась на край кровати. Искин нагнулся подбросить ее поближе, но не успел — девчонка прыгнула, будто оголодавший за пайком. Мелькнули пятнышки сосков.

— Вы бы хоть отвернулись!

— Вообще-то мы переспали, — заметил Баль. — А Лем и так видел тебя всю, пока ты лежала в отключке. Я светил.

— Уроды.

Девчонка встала и, глядя в стену, натянула юбку. На щеках у нее выступили красные пятна.

— Вот, — Баль протянул ей пятимарковую банкноту с одним из давно почивших усатых кайзеров и три мятых марки Искина.

— А за стриптиз?

Искин подобрал биопак, мимоходом проверив, не треснул ли корпус, и намотал на ладонь провода присосок.

— Лем, у тебя есть еще марка? — спросил Баль.

— Нет.

— А где мои лифчик и блузка? — девчонка, прикрыв грудь рукой с банкнотами в пальцах, опустилась на колени, чтобы заглянуть под кровать.

— Да не здесь, — сказал Баль, дергая щекой, — с другой стороны.

— Ну ты и вонючка!

— Да я-то чего?

— Ничего!

Девчонка, фыркая, перебралась через кровать. Блузка у нее оказалась простая, серая, с вырезом и с серебряным значком у ворота.

— Ну, все, я пошел, — сказал Искин.

— Постойте, я с вами!

Хлопнув дверью, недавняя пациентка выбежала за ним и забрякала висящей на ремешке истертой сандалией. Искину пришлось остановиться, чтобы дать ей привести обувь в порядок.

— Куда ты сейчас? — спросил он.

— К вам! — самонадеянно заявила девчонка.

— Я же друг обманщика, — сказал Искин.

Веский, как он надеялся, довод не возымел действия.

— Но сам-то вы не обманщик!

Девчонка посмотрела на него снизу вверх своими желтовато-карими глазами. Интересно, почему-то подумалось Искину, они светятся в темноте? Она была ниже его на пол-головы. Лицо почти детское. Пожалуй, ей не было и шестнадцати.

— Надеюсь, что нет.

— Вот видите, — девчонка подхватила его за руку, — вы где живете, выше этажом?

— Двумя, — сказал Искин, давая увлечь себя к лестнице.

— Если вы меня покормите, я расскажу вам, где меня привили.

— В общежитии нет воды.

— Это не важно.

— Это важно, — возразил Лем.

— А вот и нет! — Девчонка показала ему спрятанную в подмышке бутылку. — Сперла у вашего Бальтазара-Отто.

— Генриха-Отто. Я уже сомневаюсь, стоит ли тебя приводить к себе в комнату.

— Но вы же не сделали мне ничего плохого!

— Я даже не знаю, кто ты и откуда.

— Велика беда! — девчонка развернула Искина к себе и подала ладонь. — Стеф. Я с улицы герцога Вады, ну, пока я там обитаюсь.

— Леммер. Лем Искин.

— Ну, вот и познакомились! — Стеф энергично потрясла Лемовы пальцы. — Теперь можете меня вести без всякой боязни.

— Это еще не факт.

Они одолели лестничный пролет.

— Я не буду вас соблазнять, не беспокойтесь.

Искин фыркнул.

— Вот уж чего я не боюсь.

Глаза у Стеф расширились.

— Вы — импотент?

— Нет.

— Любите мальчиков?