Страница 32 из 47
— Он не ходит в кафе и рестораны, — Майлз пропустил мимо ушей его слова, — и все время есть только гамбургеры.
Глаза Грейс наполнились слезами, но Майлза несло, и он даже не смотрел на неё.
— Да Бога ради, ему нравится баскетбол!
— Эй. — Оскар дотронулся до его плеча, но Майлз сбросил его руку.
— Что он подарил тебе на день рождения? Подарочную карту в магазин бытовой техники? — Майлз презрительно шмыгнул носом. — Если это романтика, то лучше убейте меня сразу.
Грейс уже плакала, её лицо покраснело. Она схватила свою сумку и направилась к двери. Перед выходом она оглянулась.
— Пошёл ты, Майлз.
Дверьза ней захлопнулась. Майлз вздрогнул, краска сошла с его лица, а ярость улетучилась.
Оскар встал, его стул оцарапал линолеум. Он вытянул руку, указал сначала на Майлза, а потом на дверь.
— Вон.
Мэй бросила обеспокоенный взгляд.
— Ты снова шутишь, да? — Майлз смущенно посмотрел на Оскара.
Оскар молча продолжал указывать на дверь. Майлз повернулся к нам с Мэй.
— Вы же понимаете, что я не это имел в виду? Я просто психанул. Я найду Грейс и извинюсь, хорошо?
— Тебе нужно идти, — твердо сказал Оскар.
Майлз ждал, что кто-нибудь из нас что-то скажет, но я не могла перестать думать о выражении на лице Грейс, о том, что мы не должны были его видеть, потому что этим нарушили её личное пространство. Майлз схватил свою сумку и, снова выйдя из себя, выбежал вон. Мы молча сидели, пока Мэй внезапно не вскочила.
— Я найду Грейс, а вы, ребята, читайте, — она указала на кипу бумаг, — нам нужно найти что-нибудь стоящее, если мы хотим, чтобы наш журнал вышел вовремя.
Оскар тяжело вздохнул и протянул мне несколько листов, взяв также несколько себе. Мэй вышла.
Я начала читать небольшой рассказ под названием «Чертово колесо», его главный герой целовался с девушкой по имени Джена на Колесе обозрения.
Хоть я и была не слишком голодна, я всё же взяла кусок пиццы, промокнула жир салфеткой и сложила треугольник пополам.
Рассказчик в отчаянии сидел в кафе и пил черный кофе, сожалея о том, что его привлекает Джена, хотя он и считал её «злой и пустой, как потаённые мечты девочки-подростка» (слишком много сексизма?), но всё время возвращался к ней как «несчастный мотылёк на пламя свечи» (слишком много клише?).
Меня бесило это произведение, но я продолжила читать.
В заключительной сцене рассказчик снова катался на Чертовом колесе, но теперь уже один, мучительно вглядываясь в синеву моря и выкуривая одну сигарету за другой. Он порвал с Дженой, с её жестокостью, которая «словно рак, разрушали его тело, просачиваясь сквозь него, как плесень», но как только он потерял её, то понял, что любит.
Я была готова поставить «нет» в отчете, когда мозг наконец догнал моё зрение и я еще раз вчиталась в последнее предложение: «Когда Чертово колесо остановилось на самой высокой точке, он положил ноги на сиденье напротив и стал разглядывать носки из разных пар, бессмысленность жизни билась в нём, словно удары барабанов».
Нет.
Нет.
Только не носки из разных пар!
Я отложила недоеденный кусок пиццы на салфетку и принялась перечитывать рассказ снова, на этот раз более внимательно.
У рассказчика был старший брат, который научил его курить травку в тринадцать лет. Его мать часто жаловалась на приведения в доме. Но самое ужасное: хоть его отец и хотел, чтобы он работал в «Голдман Сакс», больше всего на свете главный герой хотел стать писателем. Как Керуак.
Я покраснела, будто меня поймали с поличным, но Оскар смотрел в окно, а больше здесь никого не было. Мой желудок виновато сжался, но как я могла быть уверена? На рассказе нет его имени.
Я возненавидела эту историю. Я хотела сжечь её дотла.
Но я также ощущала странное сочувствие к Китсу, выложившему на этих страницах всю свою уязвимость.
Прозвенел первый звонок, я отметила в отчете «не уверена» и поспешно передала его Оскару, но вместо того, чтобы отправить бумаги в переработку (согласно нашим правилам), я положила их в свою сумку.
— Увидимся, — сказала я в дверях, мои руки дрожали из-за... чего? Кражи? Заимствования? НЕ переработки отходов?
— До встречи, — тихо ответил Оскар.
Я практически выбежала из класса. Правильнее было бы выбросить тупой рассказ в ближайшую мусорку, а не давать ему второй шанс. Вместо этого я читала его, пряча под обложкой учебника по мировой истории. От того, что я перечитала рассказ, лучше он всё равно не стал.
* * *
Когда закончились уроки, Китс ждал меня у шкафчика, от него пахло корицей. Я невольно взглянула на его носки, изо всех сил отгоняя от себя мысли о мотыльке, летящем на пламя, и потаённых мечтах девочки-подростка.
— Скаут, — прошептал он, притягивая к себе и целуя в губы.
Как бы мне хотелось, чтобы в этот момент мимо шла Черисс, или Одри, или Эф. Что бы они подумали?
Он с неохотой отстранился и лениво мне улыбнулся — я уже выучила эту его улыбку-после-поцелуя.
— Как ты, детка?
Детка. Китс назвал меня деткой. Забудь глупую историю, Пенелопа.
— Если честно, не очень. Двое моих друзей поссорились и наговорили друг другу кучу гадостей. Я не рассказывала тебе о Грейс и Майлзе? Я за них переживаю. И мне очень хотелось бы выбросить из головы всё это. Например, посмотреть на книги...— Я погладила его по руке с невероятно обворожительной и самой что ни на есть флиртующей улыбкой.
— Видишь ли... Тут такое дело... Родители сказали, чтобы сегодня я пришел домой пораньше: Беккет приехал на осенние каникулы, и у нас будет официальный ужин с семьёй Черисс.
С семьёй Черисс?! Я думала, он попросит меня пойти с ним, но он этого не сделал.
— Вот как, — наконец произнесла я, пытаясь не выглядеть слишком разочарованной и мечтая утопить Черисс в озере.
— Ты сильно злишься? — спросил он, проводя рукой по волосам и всматриваясь в моё лицо.
— Нет, всё в порядке, ты должен проводить время со своей семьей, — сказала я, желая, чтобы он посочувствовал ситуации с Грейс и Майлзом, или хотя бы сказал, что знает, о ком идет речь.
— Ты уверена? — спросил он, немного расслабившись.
— Да, — солгала я.
— Спасибо, детка. — Он быстро поцеловал меня в щеку и направился к выходу. — Обещаю, я заглажу перед тобой вину!
Из школы я вышла в полном унынии и решила пойти не по Восточному Центральному парку, а по улице Колумба. Конечно, идти по парку было бы куда приятнее, но сегодня я была не в настроении любоваться чудесными осенними видами.
Я гадала, пойдут ли Китс и Черисс вместе к нему домой после школы.
Мне бы хотелось, чтобы он отказался от ужина и целовался со мной, пока у меня губы не заболят. Хотела поговорить с ним о Грейс и Майлзе. А он как-то даже не особо расстроился, что пришлось отменить наши планы.
Но, с другой стороны, он же не видел ссоры, поэтому не понимал, как ужасно быть этому свидетелем, не знал, что это меня расстроило еще и потому, что напомнило мне о ссоре с Одри. И он хотел загладить вину передо мной. Он хотел быть со мной.
И потом, напомнила я себе, Китс, который хочет быть со мной, явно лучше, чем никакого Китса. Ведь в этом и есть суть отношений: приливы и отливы, брать и отдавать. Мы бы и так не могли проводить каждую секунду вместе, ведь так?
Я прикусила губу, проходя мимо закусочной, про которую Одри говорила, что от нее можно пропитаться запахом жира, даже стоя на противоположной стороне улицы. Уже почти пройдя мимо, я остановилась и с удивлением посмотрела за стекло. Внутри, ссутулившись над столиком, сидел Майлз.
Я не горела желанием входить в двери этого заведения, но не могла оставить Майлза одного, поэтому задержала дыхание и прошла внутрь, сморщившись от запаха сигаретного дыма (несмотря на табличку «для некурящих»), алкоголя (лицензии на его продажу у них не было) и рыбных палочек (которые, по крайней мере, были в меню).