Письмо из прошлого

– Я, правда, люблю тебя.

Тихий мужской шепот раздался над самым ухом. Анна вздрогнула, машинально обернувшись. За спиной тёмная стальная дверь. Здесь нет ни души. Она знала это наверняка, переступая порог чужой квартиры.

– Здесь прошли худшие годы моей жизни. – На смену мужскому голосу пришел женский. – И лучшие тоже.

Анна попыталась сделать шаг и не смогла. Ноги словно налились свинцовой тяжестью.

– Я любила его больше жизни.

В настенном зеркале, покрытым таким толстым слоем пыли, что разглядеть даже свое отражение не сразу получилось – вдруг промелькнул образ молодой девушки. Короткие светлые волосы, скомканные и слипшиеся, словно грязные, круглые темные глаза. Видение исчезло, и в тот же миг настенный календарь зашелестел страницами, словно отсчитывая дни чужой жизни.

– А он предал меня и растоптал все, что у нас было.

Тихий женский голос плавно перешел в тихий стон. Такой жалкий и до ужаса дикий, что в венах застыла кровь. Анна все-таки сделала шаг вперед и медленно пошла вглубь длинного и темного коридора, венчала который приоткрытая дверь. У самого порога пробивался желтый свет, словно маяк в ночи, указывая ей путь.

– Здесь мы были счастливы. – Снова запел женский голос и в подтверждение этому за дверью послышались голоса.

Анна толкнула дверь. Та, скрипнув, слегка приоткрылась. Односпальная кровать напротив двери. Смятые простыни. Двое. Она молоденькая, совсем юная и он, чуть старше. На обнаженных телах блестят бисеринки пота.

– Ты прости меня, Маша. Поверь, ты все, что есть у меня. – Прошептал порывисто молодой человек, накрывая губами рот незнакомки.

Та восторженно застонала, обвивая его спину руками. Анна, чисто по-женски машинально отметила – какие руки у него сильные, какие широкие плечи и рельефная спина. И какой же страстный выходит их поцелуй. И понятно, что девчонка верит в его слова. С отчаяньем впивается в его губы, прижимает к себе, хочет заполнить им всю себя.

Ее тихий вскрик, его стон. Анна закрыла глаза. Казалось бы, так неприлично подсматривать за другими, особенно в моменты близости, но она совсем не чувствовала неловкости. Лишь снова усмехнулась на очередной стон незнакомки, понимая, что все его слова – ложь. Сейчас он вдоволь насладится ее молодым телом, и раствориться в ночи вязким туманом. А она, глупая, будет слезы лить. Наивная!

Девчонка громко застонала. Анна вновь заглянула в приоткрытую дверь. А парень уже на спине. Незнакомка сверху. Рот приоткрыт, дышит громко, глаза закатывает. Влажные светлые волосы липнут к лицу, струятся вдоль небольшой груди и кончики касаются тонкой талии. Он держит ее крепко руками, как куколку. И она раскачивается на нем, закусывая губы от восторга.

– Дурочка! – с губ Анны сорвался выдох.

Парень вдруг повернул голову в ее сторону и посмотрел ей в глаза. Анна вздрогнула. Темный, неживой его взгляд, заставил её попятиться. Тело задеревенело от оцепенения, шаги давались с трудом. Она не шла, а плыла, чувствуя спиной его взгляд. Остановившись у двери на кухню, обернулась – приоткрытая дверь спальни – тусклый свет, смятая постель. Нет ни молодого человека, ни восторженной от любви незнакомки.

Анна выдохнула. Их нет, и не могло быть. Она одна в этой чужой квартире. И дрожь, скользящая по телу, вдруг отступила, словно по мановению волшебной палочки. Впереди кухня. Осторожный взгляд, полный любопытства, осторожный же шаг вперед.

Под потолком кружились тени, мелькали вытянутыми формами, как в калейдоскопе. Приглушенный отблеск от красного абажура только рассеивал свет, почти не освещая пространство. Сейчас она видела лишь кухонный стол – бутылка водки, черствая корка хлеба и пепельница доверху набитая окурками. И слышала тихий скрип. Глаза вдруг привыкли к полумраку и тени на потолке и стенах стали четкими. Точнее – тень. Одна. Мертвого тела, что безвольным грузом повисла на петле аккурат напротив окна. Из ее горла – безмолвный от ужаса крик, со стороны спальни смех парня и рев в истерике незнакомой Маши, с коридора – шелест страниц – настенный календарь точно сошел с ума. Или она. Разве такое может быть наяву?..

… Я села, оперлась руками о кровать. Встряхнула копной темных волос, сбрасывая наваждение. Снова сон о висельнике. Почему мне стали сниться мертвые? То, что мне еще снилась молодая пара, я не помнила. Память запечатлела только мертвое тело в петле.

На часах шесть утра, до просмотра очередной квартиры еще несколько часов. Мама приподняла голову – ее диван располагался аккурат напротив моей кровати.

– Спи. – Прошептала я.

Она кивнула, снова легла, и спустя несколько минут ее дыхание стало ровным – уснула. А я больше не смогла сомкнуть глаз, так и пролежала, смотря в потолок до рассвета, думая о пропавшей хозяйке. В то, что девушка уехала в Москву, не взяв с собой ни одной вещи – совсем не верилось, или, может, она просто сбежала из своего дома налегке, ничего не прихватив? Тогда другой вопрос: отчего она бежала? Или от кого?..

Глава 3. От судьбы не уйдешь.

Следующий месяц пролетел стремительно.

Подходящих вариантов нового жилья не наблюдалось, зато мрачная квартира, полная загадок и старой рухляди с каждым днем становилась все ближе. И риелтор не отступал. Звонил каждый день, ворковал с матерью, пока, к моему удивлению не оказалось, что они уже перешли на совсем иные, личные темы. А там уже и первое свидание – я даже не нашлась что сказать, увидев его на пороге нашего дома с цветами, а потом и покупка той самой квартиры. Мне уже было все равно, первые негативные впечатления притупились, на работе образовался завал, да и мама, наконец, смирилась с наследством.

Прошла еще неделя. Документы на новую квартиру оформлены – из прежних хозяев, как и я, предполагала, никто не приехал на подписание, и мы въехали в новое жилище. Ремонт начали с коридора и кухни. Нанятая бригада из пяти человек работала днем, пока мы отсутствовали и, в общем-то, быстро справилась со своей задачей. Через месяц кухня, большая комната, коридор и ванная были готовы, и оставалось лишь дело за малым – отремонтировать мою комнату.

Я видела, как наконец-то расслабилась мать, как она расцвела и даже помолодела. И то, что она все свое внимание сконцентрировала на Сергее, меня даже устраивало. Не нужно было вести разговоры о наследстве, вспоминать загадочную тетку.

Да я и сама была не прочь порадоваться, но насладиться этой эмоцией в полной мере мне все же что-то мешало. И это непонятное чувство тревожило по ночам, заставляло испуганно всматриваться в глубину комнаты в ночной тишине, когда кот вдруг подпрыгивал с кровати и с шипением водил глазами по сторонам. В эти минуты, кажущиеся вечностью, сердце замирало, и проваливалось вниз. Тело немело, и происходящее казалось нереальным. Все чаще я стала оставлять на ночь включенный торшер, но даже во сне что-то неизведанное и тайное тревожило меня. Иногда, я просыпалась посреди ночи от того, что слышала музыку – кто-то играл на гитаре. Но открыв глаза, понимала – это просто сон. А иногда сквозь зыбкое облако сна, на самой границе сновидений и реальности я слышала женский плач. И тогда из темноты на меня смотрели глаза – темные и заплаканные. И от созерцания чужой тоски становилось больно. Я вскакивала на кровати, боль не физическая – душевная. И после одной из таких ночей, я, проснувшись, не выспавшаяся и разбитая, прошла на кухню, где уже завтракала перед работой мать.

– Доброе утро. Что-то ты сегодня рано проснулась. – Мама улыбнулась, мечтательно посмотрела в окно, поправляя прическу, кивнула на чайник: – Наливай чай, пока не остыл.

Я села за стол, устало подперла рукой подбородок, окинула мать оценивающим взглядом – сиреневое трикотажное платье очень шло к ее светлым глазам, а волосы, накрученные на бигуди и уложенные в прическу, освежали ее образ.

– Сегодня снова встречаешься с Сергеем? – Я, улыбнулась, когда она испуганно вскинула голову, покраснела, как натворившая дел школьница. – Да ладно тебе, я видела вчера, как ты выходила из его машины напротив нашего дома.