Другой принц

- Меня твои глаза сводят с ума, - ответил Лео и поцеловал Арью в смеющиеся губы. – Пусть Тиреллы катятся обратно в Хайгарден.

- Они нагрянули к нам с Сансой, - сообщила Арья. – Санса сейчас тебя спасает, рассказывает, наверно, про тебя жуткие и ужасные истории, чтобы Маргери тебя испугалась.

Арья заметила, как Лео чуть дернулся, он уже много раз говорил себе, что он дурной и жестокий человек, и вот только что повстречал предателя-кузена…

- Лео, ну пожалуйста, - тихо попросила Арья и нарочно слишком близко наклонилась к его уху, она уже давно заметила, как на Лео действует ее дыхание и близость ее губ. – Ты справедливый человек. Нельзя прощать того, кто не просит прощения.

- Я никогда не прошу прощения, - напомнил Лео.

- Ты сам так себя казнишь, что дрогнет даже сердце богов, - ответила Арья. – На тебя тогда больно смотреть, зачем же еще и слушать? Ну забудь ты, Санса не умеет хитрить. Она наверняка уже разругалась с Тиреллами, сказала, что любит тебя, что я тебя люблю, что плевали мы все трое на септонов и на заботу о наших душах тоже плевали.

Арья, конечно, была права, потому что Санса уже давно ждала их на холме под большим деревом, мимо которого несколько дней назад Лионель, а сегодня и Арья проезжали к Драконьим воротам.

- Разругалась, - коротко сообщила Санса, поцеловав Лионеля, нарушали они с Арьей в этом свой уговор, ведь нельзя же Лео увидеть, пусть даже после короткой разлуки, и не поцеловать. – Поехали. Оленна хуже Красного Змея, про того хоть все знают, что он отравитель, а про нее нет. Будем теперь до самого Севера пить из ручьев.

- Ну отлично, - оценил Лионель, и было непонятно, то ли досадует он слегка, что из-за горячих рыжих Талли в королевстве опять скандал и неустройства, то ли гордится Сансой, такую огненную он и любит, чем бы это ни кончилось. – Подробности можно?

- Да не понимают они намеков, - ответила Санса, она всегда очень атмосферно рассказывала, потому что воспоминания вызывали в ней почти такие же эмоции, как сами события. Она и в постели была такая же – стоило Лео напомнить про что-нибудь хорошее, что было неделю или две назад, как оно повторялось почти точь-в-точь. А если Санса хотела про что-то случившееся в жизни забыть, Лео никогда не напоминал.

- Весело было только вначале, когда я встретила их в панцире и при оружии, а они стали на меня смотреть так, словно у меня платье позапрошлогодней моды, - сердито сказала Санса, заново переживая визит Тиреллов. – Где бы женщину выловить, спросить, может, есть какой женский вариант меча на коленях.

Арья немного отстала и показывала Лео за спиной сестры предполагаемое лицо септы Мордейн, которая, услышав рассказ Сансы, наверняка предпочла бы, чтобы ее голову насадили на пику, лишь бы не слышать о таком поведении и таких мнениях своей прекрасной воспитанницы.

«Да, я испортил девочку», - весело признал про себя Лео, ему было немного жаль старую септу, которую обременили невозможным заданием ввести живое и страстное в мертвые узкие рамки, так много внимания уделяющие внешнему и не замечающие внутреннего. Санса была идеальной женщиной, не книжной, а настоящей – для Лионеля она неуловимо меняла форму словно вода, и всегда оказывалась такой, какой она была ему нужна. Лео был пылким, сгорал от желания – она откликнулась ему страстью, куда раньше, чем он ожидал, и еще несколько раз удивляла его, другой бы даже возмутился таким знаниям, но Лео с самого начала принимал их как чудо, он всегда знал, что они появились только для него – ему было нужно, и она как-то догадалась или у кого-то выспросила. Потом Лео отправился в странствия, и Санса стала для него выносливой и сильной. Он воевал – она взяла в руки оружие, он ушел во льды – она научилась терпеть холод. Когда-нибудь боги даруют ему победу, и он вернется в свою столицу – наверно, тогда она будет нужна ему как его королева и мать его детей, и она станет и той, и другой, легко сменив панцирь и кожаные штаны на то мягкие, то пышные платья. Говорят, что мужчина становится для женщины всем миром, – а Лео уже понял, что без Сансы и ее перевоплощений у мира вокруг него исчезнет душа.

Разумеется, Лео не пропустил рассказа Сансы о том, как ее текущая инкарнация встретилась с Маргери и Оленной Тирелл и решила не тратить сил и не меняться.

- Можно, я буду звать тебя Сансой? – улыбнулась милая Маргери и очень Сансу удивила – из-за Лионеля и из-за того, что женское население Вестероса все еще было возмущено ими троими, Санса за последние полгода видела женщин раза три и уже привыкла к мужской резкости и прямоте, ей теперь казалось, что было бы куда лучше, если бы Маргери не морочила ей голову, а честно и прямо сказала: «Я приехала отбивать у тебя жениха, давай решим вопрос поединком».

- Можешь называть меня хоть Сюзанной, если тебе так нравится, - любезно ответила Санса, и у Маргери произошло с лицом что-то непонятное.

- Так, - резко сказала леди Оленна. – Маргери, закрой рот. Да пойди скажи Лорасу, чтобы не совал сюда свою баранью башку. Я знала, что Баратеоны странные, но этому не откажешь в хорошем чутье. Впрочем, его дяде Ренли нравятся мальчики – тебе не кажется, дитя мое, что твой Лео специально делает из тебя мальчишку?

- Вам приходилось в юбке верхом садиться? – мягким светским голосом спросила Санса. – Прогуляйтесь так до Стены. Отрезвляет.

- У тебя есть характер, - спокойно признала леди Оленна. – Даже жаль тратить его на скачки по всему Вестеросу. Мне, по крайней мере, было бы жаль своего времени, особенно если бы в конце пути меня ждала глыба льда.

- Санса, ты не хочешь побывать в Хайгардене? – улыбаясь спросила Маргери. – Сейчас там цветут осенние цветы, там рощи и фонтаны, тенистые беседки и мраморные колоннады. При дворе моего лорда-отца всегда бывают певцы, и волынщики, и скрипачи, и арфисты.

- Ты напрасно тратишь время, внучка, - отмахнулась леди Оленна, следя за лицом Сансы. – Перед нами, видимо, дева-рыцарь, а рыцаря не соблазнишь пустыми удовольствиями. У рыцаря должна быть высокая цель, и ей будет посвящена вся его жизнь, даже это какая-нибудь глупость, вроде симпатии дамы, которая его и знать не хочет.

- Впрочем, не могу не признать, что одному из тысяч рыцарей везет, - продолжала леди Оленна, обращаясь уже к Сансе. – Некоторые добиваются богатства, некоторые даже короны, как покойный король Роберт – не сказать, чтобы он знал, что с ней делать, но все же. Некоторым достается вечная слава, как Дункану Высокому или, наверно, нашему Барристану, хотя я никогда не понимала, какой в ней толк. Впрочем, хурму я тоже не люблю – наверно, одна в нашей семье, остальных за уши не оттащишь. Но вот не знаю, сказал ли тебе отец – рыцарем ты никогда не станешь. А поэтому не получишь ни славы, ни власти, а только проведешь свою молодость в седле, добывая чужую славу. Конечно, ты будешь утешать, и бинтовать раны, и забираться к нему в постель, как только ему это понадобится и пока туда не забралась другая – хотя все наши ханжи и так гудят о том, что ты сама пустила туда свою сестру, ты неплохо разворошила улей. Но в результате тебе не будет принадлежать даже твоя собственная комната – держу пари, ты сейчас открываешь каждый раз, когда он к тебе стучится. Тогда как выйди ты, скажем, за младшего Аррена, тебе принадлежал бы весь Восток. Чуть меньше прямоты, чуть больше хитрости – и Роберт Аррен будет что кукла, которую ты станешь надевать на руку.

Наверно, Сансе было бы бесполезно рассказывать леди Оленне, что с любимым вся жизнь одна на двоих, или вот как у них, на троих, и что ничего в жизни от этого меньше не становится, потому что нельзя отрезать половину счастья или четвертинку любви. Да, Лео прославился как победитель Горы, но счастливы-то они были оба, она даже больше, потому что Лео вышел из последовавшего за тем славного боя усталый, вымотанный и больной, у него спина и бок болели неделю, он никак лечь не мог, и сидя спать ему тоже больно было, остальные мышцы сводило. И даже когда радость убитым врагам вскружила ненадолго голову не ему, а ей, избитый и опустошенный Лео ее удержал, словно отвел от края обрыва на лужок, где его девочка может радоваться дальше. И да, король Лионель останется в летописях, а она нет, как был Эйгон Завоеватель, но не было Рейнис Завоевательницы. Но и Эйгона, и Рейнис давно нет, что им эти строчки в фолиантах, не отдал ли бы Эйгон все эти строчки жене, только бы не вдоветь четверть века.