Другой принц

- Если о нас так плохо думают, пусть это будет хотя бы заслуженно, - громко, чтобы сестра слышала, сказала Арья, устраивая свою голову на подушке рядом с Лео и закидывая на него ногу, и Лео стало даже забавно: понимала ли Арья, в каком виде она его застанет, или ей это как-то не пришло в голову? Тем более что было заметно, что Арья замерзла и соскучилась ждать, пока у него погаснет свет, и теперь заснет почти мгновенно.

- Ты не стесняйся, - сказала сонная Арья и положила на Лео еще и руку. – Все равно потом так и будет.

Арья проснулась раньше всех – вероятно, сработала привычка спать ночью столько же, сколько Лео и Санса, а ведь вечером до того, как прийти к Лео, она еще подремала, чтобы им не мешать. Сейчас Лео спал рядом, было как-то особенно тепло и уютно, и не хотелось даже двигаться, не то что вылезать из-под одеяла – можно было одними ноздрями почувствовать, что снаружи холодно. Не как в палатке и уж тем более не как за Стеной, но что-то вылезать как-то не хочется. Вероятно, подумала Арья, у оседлой жизни есть много своих преимуществ: отец не раз говорил ей, что она выйдет замуж и будет жить в большом замке, и она тогда думала, что это не для нее, ей хотелось путешествий и приключений – а, может, следовало бы просто разузнать подробности. Просто «замуж» и просто «замок» - это как-то сухо и пахнет обреченностью и долгом, а вот так, когда тепло, уютно и Лео спит рядом в очень неприличном виде – это и приятно, и интересно. Арья еще раз покосилась на спящего Лео, чуть приподнялась на левой руке, а правой отправилась под одеялом за приключениями.

Правую сторону от левой Лео отличал даже спросонок, и поэтому он тут же открыл глаза и даже приподнял голову, сразу наткнувшись глазами на веселую Арью.

- Ты что, светло же, - прошептал Лео, он обещал одну при другой даже не целовать, и вдруг такое.

- Ага, значит, в темноте ты согласен, - тихо ответила расшалившаяся Арья, спускаясь рукой все ниже. – Ух, ничего себе! Как ты сразу согласен-то!

Объяснять про утро было с одной стороны нужно, а с другой невежливо, но Санса начала потягиваться и Арью спугнула – хотя Лео понимал, что теперь ненадолго, женское любопытство – великая сила.

- Ладно, одевайтесь, - безо всякого смущения сказала Арья, поднимая с пола их одежду, пока Санса шарила с другой стороны кровати. – Я пойду завтрак принесу, наверняка под дверь уже поставили. Может, кстати, даже под одну.

____________________________

Пользуясь случаем, расшалившийся автор поздравляет своих читательниц с Валентиновым днем и желает им таких же приятных прозрений, как у Арьи :)

========== XXXIII ==========

Сквозь огонь пронеся и по горло в воде,

Будем вместе стоять мы на Страшном суде…

(с) Игорь Растеряев

Арья ждала Лионеля на постоялом дворе за стенами Гавани, около Драконьих ворот, благоразумно спрятавшись в углу харчевни, но даже в полутьме она увидела, что вернувшийся Лионель бледен и нетрезв. Раньше Арья и ругала его, и обижалась, когда он пил, но теперь ей словно передалась его боль, и она кинулась ему навстречу и повисла у него на шее, ну и пусть, что все смотрят, ну и ладно, что его здесь узнают больше людей, чем ее, за кого примут, за ту и примут, только пусть Лео это сейчас поможет.

- Я улаживал дела семьи, - мрачно сказал Лионель, забираясь с Арьей в ее угол. Его суровое лицо и способность легко нести боевой молот, лишь немного уступающий молоту его отца, спугнули сидящих рядом, и Арья осталась с Лео вдвоем, как и хотела.

Приезд Лионеля в Гавань помог Дозору больше, чем целая сотня предыдущих послов, но для него важнее всего было то, что разговор с лордом Эддардом состоялся – и закончился тем, чем только и мог закончиться. Дозор получил все, о чем просил, а Лионель услышал то, чего боялся – не про себя, а про своих родителей.

Лансель Ланнистер по-прежнему был заложником в Королевской гавани, но свободно ходил по Красному замку, и это не пошло ему на пользу, хотя гневный король, получивший свой молот из валирийской стали, достал бы его из-за любой кованой двери.

- Пришла пора расплатиться за моего отца, - тихо и хрипло сказал Лионель, и его кузен почувствовал, что ноги больше его не держат – но держит могучая рука Баратеона.

- Кузен, я не виноват! – вскрикнул Лансель. – Клянусь здоровьем своей матери…

- Не оскорбляй меня ложью, - предупредил король, и Лансель почувствовал, что висит в воздухе. – Не зли меня понапрасну. Вино, которое пил на последней охоте мой отец, было в два раза крепче обычного. Вам показалось этого мало – в вине был мак. Кто отдал приказ? Это не мог сделать такой баран, как ты.

- Королева, мой брат, - прошептал Лансель и следующими своими словами значительно ухудшил свою участь. – Я был в нее влюблен…

Ни лицо, ни рука молодого короля не дрогнули, даже его отвращение не отразилось в его чертах, хотя последнее признание Ланселя было для короля новостью.

- Ты спал с ней? – потребовал король, и что-то все-таки подсказало Ланселю, что он только что наделал, – хотя лучше бы он до конца осознал, что он сделал тогда.

- Я надену черное, брат, - умоляюще сказал Лансель, и в его словах был только страх, но не было настоящего раскаяния.

- На Стене достаточно мрази и без тебя, - оборвал его король, и Лансель увидел перед лицом валирийский кинжал, с черноватым лезвием и белой рукояткой драконьей кости. – Не заставляй меня повторять вопрос.

- Да, - признался Лансель. – Прошу, не убивай меня. Я уйду в монахи, затворюсь на Тихом острове. Я буду всю жизнь оплакивать свой грех…

Только на минуту в чертах короля проступил сдерживаемый им зверь, но за эту минуту Лансель Ланнистер лишился орудия кровосмесительства и осел на пол кровоточащей и воющей кучей.

- Тебя будут иногда навещать на Тихом острове, - пообещал страшный во гневе король. – И, если тебя там не найдут, твой язык и твои пальцы заплатят за соучастие во грехе.

Лионель почти ничего не рассказал Арье, он просто сидел, уперев в столешницу кулаки, а ей и не хотелось спрашивать, у нее так же все сжалось в груди от боли, как у него, и она встала на лавку на колени, чтобы дотянуться губами до его лица. Она, наверно, и не знала, что может быть такой ласковой, их септа говорила, что у нее руки кузнеца, но сейчас ее руки были легкими и ловкими, гладили Лео по лицу, по волосам, по плечам, перебирали его пальцы, когда он наконец разжал кулаки, и в шуме и полутьме грязноватой харчевни, незаметное грубому и пьяному глазу, совершалось великое чудо любви, которая возвращает к жизни окаменевшее сердце.

- Это из-за меня? – наконец спросила Арья, когда Лео стал почти обычным, поцеловал ее и посадил к себе на колени. – Из-за нас?

И как радостно было, что Лео улыбнулся, хотя если бы Арья узнала его мысли, она бы немного пообижалась – Лео думал, что с ним, для него она всегда будет девочкой, даже если не отстанет от своего стремления стрелять и драться наравне с мужчинами. И беды бы не было, если бы Арья эти мысли прочитала и пообижалась – Лео бы тогда улыбался еще шире, девочкам и положено обижаться по пустякам и дуться на правду, словно это что-то изменит.

- Да нет, из-за тебя твой отец просто ругался, - наконец рассказал повеселевший Лео.

- И всего-то? – радостно сказала Арья, «просто ругался» на нее отец все детство и быстро ее после этого прощал.

- Ну, просто ругался он, когда я попросил твоей руки, - признал Лионель. – Вот когда я сказал, что помолвку с Сансой не разорву ни за что и женюсь на вас обеих, вот тогда он рассердился. Даже грозил оттащить меня к септе Бейлора на покаяние и оттяпать мне голову на ее ступенях ввиду моей неисправимости и закоснелости во грехе. Думаю, еще недели две нам здесь подождать придется.

- Нет, мы сейчас обратно поедем, - решила счастливая Арья: если даже Лионель собирается снова попытаться через две недели, значит, отец их точно простит, только Арья-надоеда, девочка-катастрофа и ребенок-стихийное-бедствие, знает, какой отец добрый на самом деле. – Иначе тебя ждут слишком тяжкие испытания. Спасением твоей заблудшей души озаботились Тиреллы, леди Оленна такую внучку для тебя привезла, что ее глаза свели бы с ума даже уже сумасшедшего.