Другой принц

- Это что ж у тебя получается? – прикинул лорд Эддард. – Роберту нужно было жениться на Дейзи Мормонт?

- Так, лорд-десница, - согласился хронист. – Куда как было бы лучше.

- Может, и лучше, - признал Эддард, припомнив леди Дейзи: боевая, гибкая, темные волосы, продолговатое лицо. Вот бы Арья такой выросла. Дейзи Мормонт не красавица, конечно, так вроде в девках и осталась, с ее-то характером, но обаяние у нее есть, для тех, кто ей по душе. Верной могла бы быть женой, неприхотливой, в чем-то строгой, а в чем и уступчивой. Вместе с Робертом бы охотилась, вместе с ним бы пила, вместе с ней и дрался бы он в придорожных кабаках, разнося их он молотом, она булавой: Мормонты в таких вещах видят поруху чести, только если проиграл, а если победителем вышел – то и знай наших. И урона казне от ремонта кабаков куда меньше, чем от постоянных турниров, и Роберт был бы вопреки всему жив и глядел бы молодцом. А что ей сразу после войны не то десять было, не то двенадцать – так сейчас-то уже небольшая разница в возрасте была бы. Прав выходит хронист, жаль, что Аррену его послушать не пришлось, хоть при Аррене и порядок в стране был.

- Засим извольте с вас за историю получить ящичек, - напомнил о себе хронист, замечая, что лорд Эддард думает немного грустные, но хорошие мысли. Золота хронист не брал, а брал обычно пустой ящик и письмо к кладовщику, набивал ящик осетриной, сладким вином, мягким сыром, необычными фруктами и куда-то с ящиком на несколько дней исчезал, словно чтобы в одиночку все содержимое схомячить. А потом снова появлялся со своими историями, все перед началом приговаривал с хитрой усмешкой «не сделает ли из этого лорд-десница ошибочных выводов» - а выводы действительно можно было сделать, не только про прошлое, но и про настоящее. Вот и сейчас, когда хронист ушел, Эддарду сначала подумалось: а ведь мог, мог бы молодой Роберт влюбиться в совсем юную Дейзи Мормонт. Не столько за красоту, сколько за отвагу, за веселый и непоседливый нрав, за верное сердце и сильный характер. А потом и красоту бы ее рассмотрел, когда сердце бы его к ней привязалось, да и кто не увидит красоты во влюбленных юных глазах?

А потом Эддарду пришла в голову и несуразная мысль: а ведь Лионель настоящий сын Роберта, и статью в него пошел, и характеры в чем-то схожи, особенно если вспоминать Роберта совсем молодого, не ленивого, с юношеской горячностью и немного книжным понятием о чести. И как молодой Роберт мог бы влюбиться в юную Дейзи, так и Лионель мог влюбиться в Арью. Эддард даже присвистнул весело, будто на темной лошадке банк сорвал, знай наших! А потом, конечно, запутался: ведь Лионель с Сансой обручен, и вроде Санса уже в него влюблена, и почему она тогда не рассорилась с сестрой еще после того, как Лионель сбежавшую Арью в городе разыскал и на руках к нему, Эддарду, принес? В общем, черт ногу сломит, не поймешь, кто в чем виноват и на кого за что сердиться. Теперь были бы живы, потом уж он всех троих поругает, а кого и пожалеет. Понимает ли этот молодой авантюрист, что Тайвину теперь нужен Томмен на престоле, а не он? И еще про отряд Берика приходят не победные реляции, а как бы не наоборот…

Домашние проблемы лорду Эддарду на фоне всего этого совсем простыми показались, и он написал домой письмо, но не жене, а сыну.

«Робб! – написал лорд Эддард. – Ты теперь лорд Винтерфелла, но еще не глава рода, и как отец я тебя спрашиваю: какого черта без моего ведома в Винтерфелле появляются заложники? Я понимаю, что это идея матери, а не твоя, но спрашивать я все равно буду с тебя. Отпусти младшего Ланнистера, он не лорд и не генерал, его отец к этому не готовил, а мелких Ланнистеров у меня и так здесь сидит достаточно. Не надо врага загонять в угол, чтобы у тебя все козыри были на руках, покажи ему великодушие и оставь возможность достойно капитулировать. И еще: Север большой, а вороны летают куда быстрее лошадей. Любого на Севере ты успеешь и задержать, и голову ему отрубить. Поэтому, когда видишь человека в первый раз, сначала посмотри на него, разберись, кто он и с чем пришел, не хватайся за меч и никому не грози, пришлые на Севере и так в твоей власти».

========== IX ==========

Он с виду очень скромный,

Он ни крутой, ни стремный…

(с) Крестовый Туз

И Лионель, и Арья любили скрывать свои титулы, проходя по миру как люди, а не как фамильные гербы, и теперь им было даже жаль расставаться с отрядом будущих дозорных, среди которого они были как во время своих прогулок по Королевской гавани перед отъездом. Санса решила подыграть им, хотя она скорее них заметила бы, что их приняли не только не за тех, кто они есть, но и за тех, кем они прослыть бы не хотели. Но утро только начиналось, и началось оно с того, что в четверти мили от лагеря из леса выехали шестеро всадников, в которых Йорен наметанным глазом опознал дезертиров, если еще не пошедших по кривой дорожке, то уже на нее свернувших.

- Не было печали, - проворчал Йорен, сплюнув свой кровавый кислолист. Он бывал в разных опасных ситуациях, из большинства которых его выручала черная форма дозорного и хорошо подвешенный язык, и за тридцать лет своих путешествий он не довел до Стены всего трех рекрутов. – Тесак, Мурх, возьмите-ка топоры, да постойте тихо, пока я буду говорить с гостями.

Но проверенным временем приемам Йорена было не суждено пойти в ход, потому что за спиной у него уже залязгало железо: юный король тоже узнал по виду дезертиров и решил разобраться с ними сам. Дезертиры были опасным, но презираемым королем племенем – он застегнул панцирь, надел шлем и боевые поручи и вскочил в седло, уверенный в том, что в случае неповиновения этим трусам будет достаточно, если он зарубит самого наглого. И почти сразу же вслед за ним отправились Санса и Арья: детям великих лордов, рожденным повелевать людьми, до первых боев неведом страх, а Арья, хоть и научилась немного осторожности во время своих одиноких скитаний около Трезубца и в Королевской гавани, не собиралась оставлять Лео одного.

- А я тебе говорю, это парень, - настаивал Ломми Зеленые Руки, мимо которого пронеслась Арья и который пока еще не понял, что происходит. – Глянь, он в кольчуге и у него клинок на поясе.

- А у рыжей в руке арбалет, - возразил Пирожок, не умея заметить легкий панцирь на фоне куртки такого же цвета, но в этот момент им обоим досталось по хорошему подзатыльнику.

- Прикусите-ка языки, сиротки, - посоветовал им старый наемник Прейд, которому довелось повоевать, и потому он знал, чего стоят доспехи и чего стоят лорды, в них закованные. – Я не знаю, кто они, я только могу пообещать, что вы рты раскроете, когда узнаете, чьи они дети. Вот как я рот раскрыл, когда в гражданскую брата лорда Талли увидел. Черная кольчуга без герба, ни золота на эфесе, ни драгоценных камней на упряжи – а как он появился, никто даже не спросил, кто он такой и почему командует. Да и то сказать, нам бы тогда без него карачун пришел.

- Был бы у меня добрый лорд, - тоскливо сказал Геррен, которого до тюрьмы и до Стены довела нужда. – Из тех, кого видно без герба.

А Ломми и Пирожок тем временем и впрямь раскрыли рты, потому что в четверти мили впереди один из шести всадников спрыгнул с коня и преклонил перед Сансой колено.

- Мы были разбиты у Шутовского брода, миледи, - сказал преклонивший колено. – Их было несколько сотен, все конные. Лорда Дондарриона убили почти сразу, потом пал лорд Лотар, рядом с ним наш Алин…

- Ты не похож на человека, вышедшего из тяжелого боя, - сурово перебил его молодой король. – Ты для этого слишком здоровый. И я бы сказал, слишком живой.

- Я готов служить, миледи, - продолжал дезертир-северянин, не узнавший короля, но вздрогнувший от его слов, как от удара. – Да, я побежал, но бегать нам сейчас и придется – эти звери убивают всех на своем пути. Мы проходили через сожженные деревни, где не осталось жителей, видели обгоревшие трупы детей и беременных женщин со вспоротыми животами…