Страница 10 из 14
«Надо тусоваться, тусоваться и тусоваться, – откровенничал за рюмкой коньяка сенатор Гамов. – Такой трэнд сейчас. Будешь тусоваться, тебя будут видеть, а уйдёшь из тусовки, утратишь драйв, тебя забудут на фиг, и конец карьере!»
Губернатор не знал английского, но, по примеру столичного деятеля стал украшать речь иностранной лексикой, чтобы создать впечатление, будто он, Люмкин, в свое время и на горшок просился только на английском и потому ему трудно подбирать некоторые слова на русском.
«У нас в области такой трэнд – не оставаться в стороне от ведущих драйвов мировой культуры!», – планировал губернатор прокомментировать в телекамеру приезд поп звезды в провинциальный центр.
При этом он мог бы обнять Кэт Хип за плечи и поцеловать в щёку. И, может быть, эти кадры увидит президент, пригласит в Кремль, и скажет: «Мне нравится ваш трэнд, господин губернатор, у вас есть свой брэнд и свой драйв, и я просил бы вас побыть руководителем области ещё один срок». Тогда Люмкин ответил бы, глядя в глаза главе государства: «Конечно, я устал, всё время находиться в трэнде, но отказать Вам не могу».
– Народ бедствует, Владислав Максимович, вот я и звоню, – зазвучал в трубке голос Захарина. – Надо хоть как-то помочь людям.
«Тут такой трэнд, а он с этой долбаной Мухановкой!» – разозлился Люмкин, – как это на английском будет «долбаная» – «файкин», «факин?!»
– Ты думаешь, что губернатору больше делать нечего, как вашей файкиной Мухановкой заниматься?! – возвысил голос Люмкин. – То ремонтом дороги доставали, теперь мухами. Может, хватит?! У вас такой трэнд, я смотрю, чуть что – к губернатору. А где ваш собственный драйв?!
– Я стараюсь, Владислав Максимович, но финансовый ресурс районной администрации ограничен.
– Бюджет области не резиновый! Этому дай, тому дай… я как та Тамара, которая всем давала… на травлю мух у меня нет ни копейки… они, как сами прилетели, так сами и улетят!
Захарин недоумённо посмотрел на трубку, разразившуюся недовольными короткими гудками, покрутил головой и после небольшого раздумья достал мобильник. Набрав номер главного канала столичного телевидения, представился и изложил то же самое, что минуту пытался донести до губернатора.
– Да, – ответил ему вежливый женский голос из высокой телевизионной башни, – тема необычная, а в свете событий в американском Гринхилсе – актуальная. Мы вам перезвоним.
Через несколько минут тот же доброжелательный голос донёс до главы Лаптевского района, что в области находится репортёрская группа, которая немедленно будет перенаправлена в Мухановку.
– Спасибо, – поблагодарил Захарин, – только у нас дороги, боюсь, москвичи не поедут.
– Эти москвичи поедут, – заверили из Останкино. – У вас там подходящее средство передвижения найдётся?
– У нас есть.
– Номер вашего телефона мы сообщили корреспонденту. Как вас по отчеству?
– Василий Петрович.
– Понятно, – отозвалась сотрудница телевидения. – Корреспондент с вами свяжется. А вы, Василий Петрович, пожалуйста, обеспечьте группе доставку.
– Будьте, спокойны, за нами дело не станет, – заверил Захарин.
В новостях следующего дня на экранах телевизоров бесновались атаковавшие Мухановку полчища крылатых насекомых. Они жужжали, ползали по оконным стеклам, копошились на полах, роились под потолком. Подоконники, словно живые, шевелились под толстым слоем мух. Гроздья утонувших насекомых плавали в вёдрах, корытах и железных бочках с водой, которую жители деревни держали про запас.
«Село близко к гуманитарной катастрофе! – комментировал диктор. – Однако, местные власти не предпринимают ничего, чтобы помочь людям!»
Кадры аномального природного явления взбаламутили мутное болото магистров и профессоров чёрной магии. Ведьмы и колдуны со всего мира, захлебываясь, наперебой стали предвещать скорый конец света. То, что он наступит, никто из магов не сомневался, но по датам пришествия апокалипсиса возникли непримиримые разногласия.
«В нашествии насекомых ничего экстраординарного нет, – опроверг зловещие предсказания американский профессор Брегель. – Это достаточно редкое, но далеко не сверхъестественное явление такого рода. В своё время полчища мух обрушивались на американский Мейсон-Сити, мексиканский Пьедрас-Негрос, сербский Кралево, а в России на город Чебаркуль и уральскую деревню Верхние Караси. Тем не менее, рассматривая мухановский катаклизм через призму случившегося в Гринхилсе, надо следить за развитием ситуации, чтобы своевременно выявить тенденцию опасной мутации насекомых, если таковая возникнет».
15. Подарок царя обезьян
Солнце стояло еще высоко над Таби-Таби, когда внизу под домом вождя началась суета, шлёпанье босых ног и повелительные крики Агубара. Голова генерала показалась в проёме, он что-то хрипло доложил вождю.
Семе Кударат надел корону, сдвинул её набок, глянул в зеркало на столбе и с довольным видом посмотрел на гостей.
– Давай, выходить! Только солнце много. Все голова прятать.
Академик Ганюшкин надел свою соломенную шляпу, Фролов – капитанскую фуражку, повесил на грудь бинокль. Вслед за повелителем острова они вышли на широкую бамбуковую террасу, под которой полукругом уже стояли две шеренги воинов с ракетницами на поясах.
Семе Кударат подошёл к перилам, приложил руку козырьком ко лбу и стал вглядываться вдаль. Судя по тому, что повелитель острова, прикусив нижнюю губу, с сипением втягивал в себя воздух, он пребывал в напряжённом ожидании.
– Обезьяна идёт там! – оживился вождь и показал рукой.
Действительно, из густого кустарника, окружавшего широкую поляну, показалось тёмное копошащееся пятно и медленно поползло вверх. Оживленно щебетавшие птицы смолкли, как по команде, и в наступившей тишине послышались приглушённые крики, взвизгивания и рычание.
– Обезьяны, – сказал капитан, приложив к глазам бинокль и осторожно подкручивая пальцем винтик наводки резкости. – Выстроились в пирамиду, на вершине которой какое-то лохматое существо. На, посмотри.
Бинокль перешёл к Назару Ефимовичу и тот увидел в окулярах вознесённый над головами приматов паланкин, на котором важно восседала толстая обезьяна в тёмных очках. Низкий лоб существа перетягивала белая повязка.
Семе, взяв у академика бинокль, прояснил ситуацию так:
– Дрилон, собака, мой очки украл, на носилка сел, а все другой обезьян его везёт. А там, сзади, смотри, два настоящий человек!
– Люди?! – удивился Иван Васильевич, которому Семе возвратил бинокль. – Не может быть! Ну-ка, ну-ка… Точно, мужчина и женщина. Идут позади со связанными руками.
– Так они и нас захватят, если захотят, – забегал по настилу академик. – Эти островные приматы, наверняка не слышали о Женевской конвенции обращения с военнопленными.
– Дрилон белый тряпка на лоб – драка нет, – успокоил академика Семе.
Вождь что-то прокричал вниз. Охрана защёлкала курками, нацеливая ракетницы в сторону обезьян. Мускулистый воин втащил на балкон стянутый лианами мешок, из которого торчала голова Зарипы. Рот любимой жены царя обезьян был заткнут соломенным кляпом, жёлтые глаза горели ненавистью. Пытаясь избавиться от пут, она извивалась всем телом, и мешок, как живой, дёргался и прыгал по настилу.
Обезьяны остановились метрах в тридцати от строения и почтительно опустили паланкин на траву. Дрилон слез с носилок на четвереньках, встал на две лапы и выпрямился. Свесив почти до земли страшные лапы, широкий как краб, обросший лохматой шерстью, царь обезьян сделал два тяжёлых шага и издал гортанный рык. Обезьянья свита засуетилась, и вперёд были выведены высокий седой мужчина и темноволосая женщина в изодранных одеждах.
По знаку Семе Кударата воин приподнял над оградой террасы бьющийся в конвульсиях мешок, из которого торчала голова Зарипы. Увидев любимую жену, Дрилон содрал с себя очки, забросил в траву и заплакал, размазывая лапами слёзы. Вслед за повелителем жалобно взвыл весь обезьяний хор.