Страница 59 из 88
Не отвечая, Дафна уставилась на письмо. Дедушка, барон, не пожелал её знать, и она не станет заявлять об их родстве, надеясь получить его деньги или поддержку! Возможно, глупо быть такой гордячкой, но именно гордость не позволит ей просить о чём-либо родных, которые не желают признавать её существование. По крайней мере, пока есть другой выбор, она не станет этого делать. Поэтому сначала она отправится в Лондон и проведёт там сезон, а затем найдёт работу гувернантки, как и планировала.
Приняв вид безмятежный и спокойный, Дафна сложила оба письма и подняла глаза.
– Боюсь, никаких новостей, – ответила она. – Её светлость передаёт вам обоим свои наилучшие пожелания. – Убрав письма в карман платья, Дафна повернулась к архитектору раскопок: – Герцог сообщил, что должно быть сделано в его отсутствие?
– Он упомянул те четыре мозаики, что я принёс вам вчера. Ещё надо закончить одну или две фресковые настенные росписи. Ну и, конечно же, запасы разбитой посуды никак не истощаются. И каталог находок. Полагаю, этого достаточно, чтобы занять вас до самого отъезда.
Добродушное подтрунивание мистера Беннингтона подняло Дафне настроение.
– Более чем достаточно, – согласилась она. – Вы невероятно много успели раскопать до заморозков.
– А вы превосходно справляетесь со всеми нашими находками, мисс Уэйд. Когда его светлость представил нас друг другу, я засомневался, что вы сможете заменить своего батюшку. Я очень уважал сэра Генри, но не был уверен, что он научил вас всему. Теперь, однако, я считаю, что вы совершенно незаменимы. Не думаю, что герцогу удастся найти равного вам. Я буду очень по вам скучать, моя дорогая.
– Перестаньте говорить об этом, – горячо воскликнула его супруга. – Не расстраивайте меня. – Миссис Беннингтон повернулась к Дафне: – Я всё ещё не теряю надежды, что вы передумаете и останетесь в Тремор-холле.
Дафна почувствовала, как к глазам подступили слёзы. Её ответная улыбка была полна тепла.
– Вы оба были так ко мне добры! Я тоже буду скучать. Но не говорите так, будто мне предстоит уехать уже сегодня. Ещё шесть недель я здесь.
– Я знаю. – Отодвинув стул, мистер Беннингтон встал. – Но без вас следующая весна будет совсем другой. А сейчас я вынужден откланяться – его светлость хочет, чтобы мозаичные полы были отреставрированы к его возвращению. – И с этими словами он вышел.
Миссис Беннингтон повернулась к Дафне:
– Только что пришло ещё одно письмо от миссис Тревес, моей подруги. Представляете, Лондон всё судачит и судачит о том, кого же наш герцог выбрал себе в супруги! Разумеется, его избранница должна быть дочерью графа, самое меньшее. Однако разве в это время года в городе может находиться кто-то выше виконтессы? Вряд ли, светские люди не возвращаются так рано в столицу. Что же получается? Если его светлость отправился в город так скоро после своего предыдущего визита, то, полагаю, по одним только деловым соображениям. Не для встречи с леди Сарой. Или, быть может, он хочет повидаться с сестрой? – И миссис Беннингтон посмотрела на Дафну, словно бы ожидая, что та подтвердит одно из её предположений.
Дафна резко встала.
– Леди Хэммонд не упоминала об этом. Извините, мне нужно идти, – сказала она и быстро пошла к выходу. Миссис Беннингтон только и оставалось, что изумленно открывать рот.
– Моя дорогая Дафна, вы плохо себя чувствуете?
– Совсем нет, – откликнулась та, выходя из комнаты. – Просто мне нужно многое успеть сделать.
«Мне нет никакого дела, женится Энтони или нет, – твердила себе Дафна, идя по дорожке к антике. – И вчерашний день я забуду. Обязательно, обязательно забуду!».
На столе её дожидалось мозаичное изображение Европы. Дафна смотрела на него и не видела. Перед глазами стояла другая картина – обнаженные мужчина и женщина с той мозаики. И пальцы Энтони, что скользят по нагому бедру женщины.
Вчера вечером он касался её так. Она помнила каждый миг. Твёрдость его тела за спиной. Объятия. Низкий голос, шепчущий на ухо. Поцелуй. Прижимающееся к её ягодицам возбуждённое естество.
От одного этого воспоминания Дафну всю словно бы окатило жаром, язычки желания заплясали по коже.
Ей уже не раз доводилось видеть откровенные изображения. Но видеть – это совсем, совсем не то, что чувствовать его прикосновения, тонуть в его поцелуях, задыхаться от неописуемого блаженства и болезненного желания и предвкушения большего.
Он собирается жениться на другой. Как он мог так прикасаться к ней, Дафне, если собирался жениться на другой?!
«Когда дело доходит до женщин, мы становимся совершенно бесхарактерными».
Слова Энтони насмешливым рефреном застучали у неё в голове, и Дафна вдруг поняла: если мужчина желает женщину, это не значит ещё ничего. Последние недели Энтони беспрестанно флиртовал с ней, и она флиртовала тоже. Им обоим это нравилось. Он целовал её, и она отвечала. Оба они хотели большего, и они получили это большее.
Любовь и страсть не всегда идут рука об руку. Энтони желал её, но не любил. И она желала его. Даже сейчас всё её естество стремилось к нему. Но любовь? Нет, она не любила его больше. И вчерашним вечером именно желание приоткрыло ей врата рая. Любовь же – разбила сердце. И нельзя, нельзя об этом забывать.
Энтони с головой погрузился в работу. С раннего утра до позднего вечера он занимал себя герцогскими обязанностями, делами поместий, встречами с находившимися в городе членами Общества антиквариев и, конечно же, музеем. И всё для того, чтобы забыть. Не думать о глазах цвета лаванды. Не сгорать от страсти.
Однако стоя в увенчанном куполом центральном зале музея, которому вскоре предстояло стать пристанищем для лучшей в мире коллекции древностей романо-британского периода, Энтони осознал, что каждая фреска, каждая мозаика, каждая винная амфора напоминают ему о том, от чего он так старался убежать.
Что такого было в Дафне, что он никак не мог выкинуть её из головы? Когда-то он едва её замечал. Вспоминал о ней, только если она стояла прямо перед ним, запинаясь и поясняя спорные моменты перевода с латинского или описывая нюансы какой-то мозаики. Она беспрекословно выполняла любой его приказ. Реальны, оправданны ли были его ожидания, не имело значения – она всегда превосходила их. Иными словами, вела себя как всякий в его услужении: была послушной, не задавала лишних вопросов и безупречно выполняла работу, за которую ей платили.