Страница 58 из 88
И тогда Энтони освободил её ладони, обнял одной рукой за талию, а другой скользнул вверх – слава Богу, она не последовала его совету носить корсет! Сейчас ему меньше всего хотелось бы встретить такого рода препятствие – и, обхватив щедрую округлость груди, почувствовал напрягшийся сосок. Лишь два слоя ткани разделяли здравый смысл и безумие.
«Я остановлюсь, – пообещал ей Энтони мысленно. – Обязательно остановлюсь».
Оторвавшись от сладких губ Дафны, он принялся осыпать поцелуями нежную шейку, по-прежнему поглаживая и лаская её грудь. Прикосновение округлых девичьих форм жгло словно огнём, от непроизвольного движения её бёдер дрожь наслаждения пробегала по всему его телу.
Каждый её вздох удовольствия звучал божественной музыкой.
Как же ему хотелось опустить Дафну на этот твёрдый пыльный пол и почувствовать, как задвигаются её бедра под его весом, как длинные ноги обхватят его тело! Он хотел слушать, как его имя срывается с её уст – снова и снова, пока они занимаются любовью. Конечно, так далеко он не зайдёт, не сможет, но отпустить свою чаровницу, не позволив себе вкусить чуть больше, Энтони тоже не мог.
Пальцами он обхватил ягодку соска и принялся медленно и соблазнительно поглаживать его. Вздохи превратились в едва слышное постанывание – слаще и нежнее звуков ему не доводилось слышать. Каждый стон и подтачивал его решимость, и напоминал, что он собирался остановиться. Но не сейчас. Не сейчас.
Энтони целовал её горло, подбородок, щёки, пока наконец не прижался к губам. На сей раз ему не пришлось упрашивать. Всё сопротивление Дафны давно растаяло; губы её тотчас же приоткрылись. Она сгорала от страсти. И прежде чем Энтони успел подумать, не пора ли остановиться, Дафна обняла его за шею, прижавшись изо всех сил, и ответила на поцелуй не менее жарким поцелуем. Все глупые мысли о чести и благородстве вылетели у него из головы, он перестал думать.
Опустив руки, Энтони взял её за попку и приподнял. Дафна раздвинула ноги, обхватила его бедра, насколько позволяла ей юбка, и задвигалась. Каждое такое непроизвольное движение усиливало его наслаждение. Её тоже, Энтони был совершенно в этом уверен – губами он ощущал её лёгкое постанывание, языком чувствовал её язык, встречал каждое движение её бёдер собственными. Ещё несколько мгновений. Всего несколько мгновений этого мучительного блаженства. Застонав, он прервал поцелуй. Время остановиться.
Прижавшись губами к девичьей шейке, Энтони приглушённо выругался. И отпустил Дафну. Сделал шаг назад – один, другой, третий, отходя всё дальше и дальше. Он был возбуждён до боли; внутри полыхал негасимый огонь страсти, справиться с которым было невозможно.
Отойдя подальше, Энтони остановился. Оба они молчали. Совсем неопытная, Дафна не понимала, с чем имеет дело, но он-то знал. Знал, что ему нельзя здесь оставаться. Иначе он не совладает с собой и совершит то, что приведёт к её погибели и к его бесчестью.
И пока разум не покинул его окончательно, Энтони развернулся и вышел, стремясь уйти от соблазна как можно дальше. Но даже оказавшись в другом крыле и двумя этажами ниже, он не мог сбежать от неё. Его одежда пахла гарденией, и Энтони заявил – к совершенному недоумению своего камердинера, – что станет спать в рубашке. Зачем, не знал и он сам, ибо всю ночь его преследовал цветочный аромат и эротические грёзы. Когда он проснулся, все его мысли по-прежнему были об одной только Дафне, и Энтони понял, что для безопасности их обоих между ними должны быть не два этажа, а много, много километров.
Следующим утром, за завтраком, Дафна узнала, что Энтони уехал. В Лондон, поделился мистер Беннингтон, с четырьмя возками находок. Увёз всё, что они успели подготовить для музея. Когда вернётся? О возвращении его светлость не говорил.
Рядом с тарелкой Дафна нашла письмо, но то была не прощальная записка от герцога – на сургучной печати не красовалась его корона, – а послание от Виолы.
Она смотрела на нераспечатанное письмо и не видела его. Уехал. Уехал из-за того, что случилось прошлым вечером. Или, скорее, почти случилось. И даже не попрощался.
«Вы даже не представляете, сколь соблазнителен может оказаться простой поцелуй».
Соблазнителен. Невероятно соблазнителен. Для них обоих.
«Но какой прок мучить себя мыслями о вчерашнем вечере», – строго выговорила себе Дафна и вскрыла письмо виконтессы. В конверт было вложено ещё одно послание. Дафна решила начать с письма Виолы.
«Дафна,
Меня невозможно осчастливила весть о том, что Энтони учит вас танцевать. Сей навык весьма важен в Лондоне, и, владея им, вы в полной мере насладитесь сезоном. И мне радостно было читать, что вы находите моего брата очаровательным. Я всегда считала его таким, но ведь я его сестра и могу быть немного пристрастной. Да и как иначе, если он всегда защищал и оберегал меня?
Моя дорогая Дафна, боюсь, я должна вам кое в чём сознаться. Я повела себя ужасно назойливо и позволила вмешаться не в своё дело. Не спросив вашего дозволения, я провела небольшое расследование и выяснила некоторые подробности о браке ваших родителей. Вкладываю письмо от священника небольшой приходской церкви в Гретна-Грин. Сей джентльмен сообщает, что сэр Генри Уэйд, рыцарь ордена Бани, и мисс Джейн Дюранд, дочь лорда Дюранда, были обвенчаны двадцать четвёртого февраля восемьсот пятого года. А сколь вам двадцать четыре года, можно сделать вывод, что речь идёт именно о ваших родителях.
И если вашу матушку в девичестве в самом деле звали Джейн Дюранд, полагаю, этого свидетельства достаточно, дабы подтвердить ваше родство с лордом Дюрандом.
Надеюсь, вы простите моё вмешательство, но, поверьте, оно было вызвано самыми благими намерениями. Вы заслуживаете, чтобы семья поддерживала вас и защищала. Хочу верить, что вы посчитаете сиё радостными вестями.
Между тем я жду вашего прибытия сразу же после Рождества.
Передавайте мои самые искренние пожелания мистеру и миссис Беннингтон.
Ваша подруга,
Виола».
– Сообщает ли виконтесса последние новости из Лондона и Чизвика? – спросила миссис Беннингтон.