Охота на Золушку

Боксер размышлял. И чтобы мыслительный процесс протекал быстрее, достал из холодильника бутылку водки. А с водкой известно, как дело обстоит: раз уж открыл - надо допивать. Иначе выветрится.

В комнату вошел здоровый бугай из "торпед", охранявших авторитета.

- Там гость.

- Кто?

Молодчик назвал пришедшего. Боксер чертыхнулся, махнул шестерке, чтобы провел гостя, а сам поспешно убрал со стола бутылку.

- Что расскажешь? - в дверь шагнул уже знакомый кавказец. Снял и передал сопровождавшему его бугаю пальто, шарф и шапку.

- Ты и сам, наверное, все знаешь.

- Я знаю, что Бачурина жива.

- Это еще полбеды.

- Не понял...

- Моего стрелка сбросили с крыши высотки.

- Как сбросили? - удивился вошедший.

- Как, как... Молча!

- Может он сам... того. Оступился?

- Все может быть. Только, куда он тогда спрятал ружьецо? На чердаке его не обнаружили, вниз тоже не упало. Да и какого черта ему понадобилось на крыше?!

Гость задумался. Слишком много вопросов. Если Бекасу помогли упасть, то кто? И что произошло со снайпером? Но об этом лучше поразмышлять позже. Боксер ничего не знал о втором стрелке. И не должен был узнать.

- Слышь? А Гришин точно разбился на том самолете, с Романовым? - внезапно произнес Боксер.

- Почему спрашиваешь?

- Это вполне в его стиле: несчастный случай - и ни у кого никаких вопросов.

- Гришин не остановился бы на твоем стрелке. Добрался бы и до тебя. Да и меня не пропустил.

- Бр-р, - затряс головой Боксер, отгоняя дурные мысли. - Выпить хочешь?

- Не время.

- А по мне - самая пора, - Боксер полез за водкой.

- У тебя есть соображения по поводу того, что произошло?

Остановленный вопросом гостя, Боксер замер, держась за ручку дверцы холодильника. Внимательно посмотрел на собеседника. Медленно и с некоторой угрозой процедил:

- Появилась тут одна мыслишка.

- Не будь шизофреником, - правильно истолковал посетитель взгляд хозяина. - Мне нужна Бачурина. И если бы я решил убрать твоего урку, то сделал это после того, как он выстрелил по мишени.

- А я вовсе и не о тебе говорил, - дал попятную Боксер.

- Тогда кого?

- Не хочу зря языком трепать. Надо сперва проверить.

- Ладно, - заторопился гость. - Мне еще надо сделать несколько звонков.

- Можешь воспользоваться моим телефоном.

- Чтобы завтра с утра милиция читала распечатку моих разговоров?

- Ты нас за лохов не держи. Шифраторы, дешифраторы - у нас с этим все в порядке.

- Не сомневаюсь. И все равно должен откланяться.

- Тогда наше вам с кисточкой. Жердь, проводи.

Продолжение вечера Шанхай помнил урывками. Он жадно припал ко рту Татьяны, ощущая губами прикосновения ее языка, при этом они медленно кружили посреди зала под музыку... А может, все было несколько иначе: вначале танцевали, а затем принялись целоваться. Потом Кумов и женщина оказались в темной комнате. Она извивалась под ним, требуя чтобы партнер не останавливался. Еще, еще! Мало любви, мало наслаждения! Больше! Еще больше! Шанхай полностью отдался сексу. Все в мире стало неважным, кроме женщины под ним, ее грудей, бедер, ее лона. Он мял ее тело, входил в него все глубже и глубже, изливая накопившееся напряжение. Волна оргазма бросила его в вязкий колодец изнеможения. Женщина оплела его руками и ногами, не желая отпускать, стремясь продлить сладкий миг. Впилась ногтями в спину мужчины, оставляя на ней кровавые полосы.

Не давая себе расслабиться, Шанхай перевернул женщину на живот и вновь вошел в нее. У Татьяны к этому моменту уже не оставалось никаких сил, она могла лишь слабо стонать от получаемого удовольствия, полностью поглотившего и растворившего в себе ее личность, ее волю. Не осталось ничего, кроме ощущения самки, находящейся в полной власти самца, и покорной истомы.

В какой-то момент к ним присоединилась брюнетка, имени которой Кумов никак не мог вспомнить. Татьяна не стала разыгрывать ревность - появление в постели еще одной партнерши позволило ей несколько прийти в себя и перевести дух.

Даже вдвоем женщинам пришлось потратить немало сил и проявить изрядную изобретательность, чтобы утихомирить бушующие гормоны Шанхая.

Под утро, лишившись последних сил, они успокоились.

- Когда у тебя в последний раз была женщина? Сколько же ты это копил? - прежде чем уснуть, пробормотала Таня.

Несмотря на бурно проведенную ночь, Кумов проснулся затемно. Стараясь не разбудить спящих рядом женщин, сполз с постели, оделся, не включая свет. Выскользнул из комнаты.

В прихожей достал из своей сумки теплую спортивную куртку и вязаную шапочку. Где-то скрипнула дверь, застучали когти, и в коридор из-за угла вышел Бакс. Хрюкнул, желая доброго утра, и строго уставился маленькими глазками на человека, недоумевая, куда тот собрался в столь ранний час. Поразмыслив, бультерьер подошел к стоящей у двери тумбочке и стащил зубами поводок.

- Предлагаешь взять тебя с собой? - догадался Шанхай. - Что ж, пойдем, если только обещаешь вести себя прилично и не гоняться за кошками.

Улица встретила освежающим морозом и тишиной. Шанхай вздохнул полной грудью, постоял несколько минут, прислушиваясь к ощущениям внутри себя и чувствуя, как улетучивается туманивший до сих пор голову алкоголь. Затем слегка дернул Бакса за поводок:

- Ну что, пробежимся?

Темные улицы, освещаемые редкими фонарями, были пустынны. Мужчина и собака пробежали несколько кварталов вдоль проспекта Лермонтова, свернули в одну из подворотен и дворами выбежали к Ботаническому парку, раскинувшемуся на склонах огромной балки.

Если кто-то и следил за квартирой Шаховского, то преследовать Кумова по выбранному им маршруту было бы затруднительно. Шанхай прикинул, сколько "топтунов" потребовалось в этом случае для скрытного наблюдения. По грубым оценкам выходило больше десятка. Плюс конспиративные квартиры, автомобили, специальная аппаратура. Одним словом, операция по наружному наблюдению вылилась бы ее организаторам в кругленькую сумму. Трудно предположить, чтобы местное управление внутренних дел или госбезопасности были в состоянии выбросить на ветер бюджетные денежки, ради неопределенного результата. Кумов - не та фигура. Ну, а если вдруг его все же посадили на "короткий поводок", будет полезным узнать это как можно раньше. Но нет... Пробегая мимо одиноко стоящей в парке скамейки, Шанхай заметил рядом с ней пустую банку из-под пепси. Это был знак, что слежка за ним не ведется.

Кумов остановился рядом со скамейкой, достал из кармана шоколад. Откусил большой кусок, дал несколько долек бультерьеру, тот мигом слизнул их с ладони и принялся из всех сил вилять хвостом, выпрашивая лакомство. Вдвоем они быстро расправились с плиткой "Наполеона". Бросив в сугроб смятую обертку, Шанхай и Бакс потрусили обратно.

В смятой бумажке была завернута зашифрованная записка, предназначавшаяся одному из помощников Шанхая. В конце концов, в Ровск он прибыл не ради отдыха.

Андрей Дмитриевич прошел через боковой вход мимо скучающих охранников, поднялся на второй этаж.

- Где сейчас Татьяна Николаевна? - спросил Гайнанов у худенькой девицы, вышедшей ему навстречу.

- В спальне. Она ожидает вас, - ответила Ира, освоившаяся с ролью секретаря.

Андрей удивился. Для послеобеденного отдыха - слишком поздно. Для того чтобы укладываться на ночь - рано. Что-то случилось?

Бачурина лежала в постели. Вид у нее был неважный: бледная, похудевшая, с темными кругами под глазами. Два дня назад, когда Гайнанов видел Татьяну в последний раз, она все еще себя плохо чувствовала. Вчера они разговаривали по телефону, и графиня заверяла Андрея, что совершенно выздоровела. Да и сегодня днем в телефонной беседе Бачурина не упомянула о недомогании. Но внешний вид ее свидетельствовал об обратном. Особенно почему-то поразили Гайнанова руки, лежащие поверх одеяла, - белые, с бледно-голубыми жилками под тонкой кожей.