Четвертые

Поразительная самоуверенность. Посмотрим. Я не двигаюсь.

– Я убираю руку.

И он действительно освобождает меня. Резко развернувшись, узнаю Блондина с серьезным лицом и обескураженно замираю, но лишь на мгновенье.

– Ты кто такой?

– Алекс.

Тут моя злость вырывается наружу, и я от души влепляю ему пощечину.

– Какого черта?

Алекс не отвечает и, потирая щеку, выглядывает за угол дома.

– Все русские имена разобрали к твоему рождению?

– Не кричи.

– Что там происходит?

– Тебе что с того?

– Я слышала крик.

– Я в курсе.

Вот это новость…

– Следишь за мной?

– Не за тобой.

Мы пристально смотрим друг на друга. Почему-то я не испытываю к нему недоверия и злости. Он не похож на тех четвертых, что я видела, сам по себе: как бы внутри общины, но по-настоящему – за ее пределами. В нем чувствуются внутренняя грусть и одиночество и одновременно сила, он настоящий и… у меня нет желания скорее избавиться от его общества. Ладно, довольно гляделок, я поворачиваюсь в сторону дома.

– Даже и не думай.

– Это еще почему? Сам ведь пойдешь.

– Нет. Не лезь в это.

– А тебе значит можно?

– Мне нужно.

Я отворачиваюсь, похоже, лучше действительно уйти.

– Будь внимательнее.

– С чем?

– С людьми.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать?

– Так будет лучше. Приехала развлекаться, развлекайся.

– Ты понятия не имеешь, зачем я приехала!

– Забудь обо всем.

Он смотрит мне в глаза и отворачивается.

– И о том, что меня видела. Иди на вечеринку, чтобы они думали, что у тебя все из головы вылетело.

Мне обидно. Оказывается, очень неприятно, когда ты прикасаешься к тайне, но тебе ничего не расскажут, потому что не доверяют. Хотя, если объективно, с чего ему мне доверять? Я разворачиваюсь и ухожу.

– Так будет лучше, – говорит он вслед.

Ничего не меняется, большая часть человечества погибла, но это не отразилось на оставшихся. Продолжаются интриги, самоуправство, все, что было, – будет всегда. Пока существуют люди, окружающий мир может измениться, но только не прогнившее насквозь человеческое общество.

9.

Утром, обозревая необъятные просторы «Радуги», я узнала, что поселение занимает несколько сот гектар! Постоянно живет здесь около трех тысяч человек, но ожидается, что прибудет еще примерно столько таких же, как я, тех, кто не верил. Здесь развито сельское хозяйство – огромные поля засеяны картошкой, морковкой и вообще всем, что растет в земле. На территории выращивают пшеницу, крупы и разные травы, пригодные в пищу. Целый квадрат отведен на парники. Тут же и скотное, где живут коровы, козы и куры, рядом с ним сыроварня. Четвертые в основном умеренные вегетарианцы (позволяют себе яйца и молочные продукты), за редким исключением в виде пары сотен человек, кто ест рыбу. Но мясо и птица в качестве пищи здесь категорически запрещены – как пережитый атавизм погибшего от собственной жестокости мира.

Немного на отшибе в уединении деревьев расположился просторный Йога-центр, также здесь и огромная баня с парилкой. Есть школа и центр детского творчества. В поселке централизованное водоснабжение, электричество от солнечных батарей и ветряков. Хлипкие дома, которые встретили меня на входе, оказались складами пакетов ПП (первой помощи) на случай, если что-то произойдет и придется экстренно покидать поселение. На окраине поселка установлена печь для утилизации мусора и цех для его переработки.

Это все я узнала от Василия, юрта которого состоит из одной просторной комнаты, а сам хозяин предпочитает сидеть на полу в центре в позе лотоса и медитировать. Вокруг нас дымятся благовония, Василий отрешен и совершенно не разделяет моего стремления спасти родных и тем более не готов в этом помогать. Дуся от обилия запахов вертит головой в разные стороны и ходит, нюхает – исследует.

– Ева, выброси это из головы.

– Это мои родители, я должна им помочь!

– Это, безусловно, поразительный феномен, что у вас вся семья с четвертой группой крови. Но ты никому ничего не должна. И у нас нет службы спасения. И нам нет дела до внешнего мира. У них свой путь, а у тебя свой. Если Вселенной будет угодно, с ними все будет хорошо, от тебя ничего не зависит.

Дуська в этот момент утыкается своим холодным пятачком в голую пятку Василия. Он радостно взвизгивает и берет ее на руки. Дуся не против и виляет хвостиком – она очень общительная.

– Ну, до чего же милый мини-пиг! Надо будет раздобыть парочку, чтобы вид не пропал.

– Это микро-пиг.

– А какая между ними разница?

– Семь килограмм.

Василий, блаженно улыбаясь, возвращает Дусю на землю, и та забирается мне на коленки.

– У меня маленькая сестренка здесь в области. Мне нужно с кем-то съездить и найти ее.

– Ева, дорогая, это совершенно у нас не приветствуется! Оставь их уже в покое, сами разберутся!

– Ей семь лет!

– Мы не деремся за каждого четвертого. И у нас свои правила, тебе следует их знать.

Взяв Дусю на руки, я разъяренно выбегаю на улицу – похоже, принцип взаимопомощи погиб вместе с миром. Лишний раз убеждаюсь, что рассчитывать можно только на себя. У них много машин – здесь целый автопарк, нужно лишь угнать одну. Вопрос в том, как вывезти машину из обнесенного забором поселения, чтобы никто не заметил?

Пытаясь разгадать этот ребус, я обхожу дом Инны, чтобы подойти к крыльцу. Из открытого окна доносятся голоса Инны и Димы.

– Вчера она кое-что видела.

– Что?

– Тебя это не касается. Наблюдай за ней, если начнет задавать вопросы, сообщи мне.

– Я не въезжаю, что она могла такого увидеть?

– Это личная, закрытая информация руководителей. Не забывай о субординации.

– Извини, поняла.

Похоже, придется обойтись без машины, нужно уходить отсюда и как можно скорее. Каждую секунду, что я теряю здесь, жизнь Леси подвергается опасности!

Хотя один вариант придется отработать. Ничего не поделаешь, мы, можно сказать, повязаны, хотя и это не оправдывает того, что я сейчас буду подглядывать и, возможно, шантажировать.

10.

Облокотившись о подоконник окна Алекса (вчерашнего серьезного Блондина), я довольно бестактно подглядываю за ним в его комнате. У Алекса очень спортивное тело. Он куда-то собирается, тянется к футболке, что лежит на кровати, но вместо этого лезет под матрас, достает пистолет (почему-то я не удивлена) и засовывает его за ремень джинсов. Я бесстрастно взираю на эти манипуляциями из открытого окна.

– Ты довольно беспечен, имея такие вещи.

Он резко разворачивается и так жестко смотрит, что мне становится не по себе. Но он – мой последний шанс, и я без приглашения запрыгиваю в комнату, Дуся высовывает любопытную мордочку из-за пазухи.

– Мне нужна твоя помощь.

– У меня нет возможности.

– Мне не к кому обратиться. Одна я не справлюсь и у меня мало времени! За мной следят теперь! И (тут я иду ва-банк) если ты мне не поможешь, я им все расскажу!

– Ты подставишь нас обоих. Во-первых. И во-вторых, лишишь того человека шанса.

– Мне все равно. Я должна помочь родным. Спасти сестру! Ты здесь не просто так, я помогу тебе, а ты мне. И… у тебя нет выбора.

– Идем.

Быстрым шагом он выходит из дома, мне остается только и успевать за ним.

Судя по всему, мы удаляемся от центра поселка – прямая тропинка проложена через редколесье вдоль домов. Но даже здесь нас умудряется заметить Инна, направляющаяся по своим делам, хрустя сырой картошкой. Дуся привычно устроилась у меня за спиной в капюшоне. Уже совсем скоро она перестанет туда помещаться, детство коротко, что у людей, что у животных.

– Его привезли пару дней назад. Накачивают какой-то дрянью. Никто в общине о нем не знает.

– Кто он?

Его взгляд красноречивее любого ответа.

– Ладно.

– Пока он еще не стал овощем, я должен его вытащить.

– Когда?

– Сегодня.

– Отлично. Потом едем за сестрой.