Кассандра в Тавриде

– Не ездите! Не надо! – Саша и сама не поняла, зачем это сказала.

– Почему? – удивилась Таня.

– День сегодня нехороший, может плохо кончиться.

– Ну, тебя! Если сама не развлекаешься, так хоть людям настроение не порть. Завидуешь что ли? – Оля не изменила себе и в этот раз.

«И вправду, чего лезу?» – раздраженно подумала Саша.

– Да ну вас! Езжайте куда хотите! – но немного помолчав, все же неуверенно добавила, – Только осторожней, на душе как-то неспокойно.

– Хорошо, мама Шура, – убегая, уже с порога бросили в ответ обе свистушки.

Александра терпеть не могла, когда ее называли Шурой и девчонки это прекрасно знали.

«Вот дряни! Получите по мозгам сегодня!»

Остаток вечера прошел в мелких хозяйственных заботах – простирнуть и подмести. Попив чаю с медом, Саша легла на свою узкую кровать и задумалась. Испуг от произошедшего на берегу не прошел до сих пор. Для одного дня слишком много эмоций и необъяснимых событий. В истолковании ее странного переживания диагноз «галлюцинация» наверняка бы удовлетворил психиатра, но негативная коннотация термина заставляла ее разум искать себе более комфортное объяснение.

«Ну, конечно!» – Саша испытала внезапную радость от собственного открытия, – «Как же сразу не догадалась! Это же вход в портал – телепортация в межпространственный лабиринт!»

Но в следующую секунду сев и свесив ноги на пол, поняла, что «галлюцинация» – это, пожалуй, лучше. Вглядываясь в темноту и слушая внутреннюю пустоту, Саша с удивлением понимала – что-то в ней изменилось. Сквозь шторы пробивался серебристый свет, делая знакомую обстановку ирреальной. Возникло недоумение: «как она оказалась в этом месте и что здесь делает?»

Но на планете сейчас не было ни единого существа, с кем бы она могла или даже просто захотела поделиться своими сомнениями. Но внезапно вспомнив, что Википедия – лучший друг всех невежд, Саша полезла за смартфоном под подушку. В надежде найти информацию похожую на что-либо из пережитого, немного подумав, она набрала в поисковике «никогда прежде не виденное».

Среди нескольких верхних ссылок на различные литературные источники чуть ниже ее внимание привлекла одна – слово было незнакомое – «Жамевю».

Жамевю или жаме вю (фр. jamais vu – «никогда не виденное») – состояние, противоположное дежавю, внезапно наступающее ощущение того, что хорошо знакомое место или человек кажутся совершенно неизвестными или необычными, как бы увиденными в первый раз. Возникает впечатление, что знания о них мгновенно и полностью исчезли из памяти. Исследования показывают, что ощущение дежавю хотя бы раз в жизни испытывает до 97 % человек. Жамевю встречается гораздо реже. Но повторяющиеся криптомнезии (так называют все искажения памяти) врачи считают одним из симптомов психического расстройства. Чаще всего это органический старческий психоз, эпилепсия, неврозы, частичный истерический транс или шизофрения. Жамевю может быть временным явлением у психически здоровых лиц при тяжёлом психическом напряжении или переутомлении.

Аналогичные явления: жаме векю (jamais vecu – «никогда не пережитое») или жаме епруве (jamais éprouvé – «никогда не испытанное»), жаме сю (jamais su – «никогда не знаемое»), жаме антандю (jamais entendu – «никогда не слышанное»).

После прочтения ссылки, мистицизм от пережитых сегодня странностей заметно поблек, и стало ощутимо легче. Или понятней, во всяком случае. Старческий психоз, эпилепсия и шизофрения, дай бог, мимо, а вот «переутомление» ей понравилось. Уснула Александра легко и быстро.

Глава 5

С открытой террасы дворца открывался дальний вид на уютную гавань, где над прибрежной линией рваными струйками дрожало тонкое марево утреннего воздуха. Отсюда хорошо было видно, как несколько одномачтовых беспалубных кораблей, пришедших к берегам Понта за хлебом, стояло в очередь под загрузку. Там, внизу у причалов, в облаке рыбного смрада и застарелого пота гребцов, в разноязычном гвалте до посинения торгующихся купцов кипела будничная жизнь тех, кто обеспечивал богатство и процветание самодовольного города.

Здесь же, наверху под покатой крышей, подпираемой строем кариатид, в спасении от палящих лучей или дождя протекала неторопливая праздность царского дома. Умелый зодчий продумал расположение колонн так, что по центральному нефу портика, как по трубе, всегда прогуливался свежий ветерок. В ниши стен бокового прохода, где стояли мраморные скамьи, солнце вообще никогда не проникало.

Пирамидальные кипарисы с узкими каноническими кронами и более низкие стволы вечнозеленого можжевельника, словно свечки, торчали по сбегающим к морю склонам. В сторону от акрополя, под тенью раскидистых платанов и магнолий, за городской стеной белели крыши и стены загородных домов богатых горожан. Это было сконцентрированное пространство энергии солнца, плодородной земли, чистой воды и свежего ветра.

Материнская цитадель за несколько столетий без потрясений и войн стала тесна для увеличившегося населения, и малоимущие жители начали селиться внизу за земляным валом под крутыми и обрывистыми склонами. Более защищенный на возвышенности акрополь теперь являлся священной территорией храмов и местом обитания высшей знати. Казалось, что так было всегда. И уже стали забываться седые предания старины, как пришедший сюда издалека северный народ и его храбрые и справедливые вожди «во время оно» ели из одного котла и прятались от невзгод под общей крышей небольшого детинца, с которого и начался город.

С утра пролился небольшой дождик, и благоухание напившихся и оживших после жары цветов зазывало в их чувственно распустившиеся лона шмелей и пчел для оплодотворения. После ночи в душных покоях, где окно ее спальни в целях контроля и безопасности выходило во внутренний двор с галереей, Александра, почувствовав на лице влажную свежесть, зажмурилась от удовольствия. Ветерок, как нетерпеливый любовник, ловко проскользнул под хитон из драгоценного персидского хлопка и, распахнув разрез на бедре, обнажил ногу девушки. Все, что было вокруг, хотелось вдыхать, осязать и ощущать. Александра развязала ремешки на щиколотке и сбросила сандалии. Шлепать босыми ступнями по холодному мраморному полу было верхом наслаждения.

С продольной стороны длинного нефа рядом с колоннами стояли люди и неодобрительно наблюдали за не по возрасту игривыми телодвижениями взрослой девушки. Впереди всех в царской диадеме и собранном во множество тяжелых складок пеплуме с пурпурной каймой стояла ее мать, а сзади братья с опущенными в пол взглядами. Радость благоухающего утра улетучилась мгновенно. Александра тоже опустила голову и смиренно поклонилась.

– Опаздываешь! – с долгим упором на «ш» недовольно прошептала мать. Вышло как-то по-змеиному.

Повернувшись к высокому мужчине, одного взгляда на которого хватало, чтобы увидеть и понять его божественный статус, женщина виновато произнесла:

– Она пришла, Лучезарный. Прости, что тебе пришлось ее ждать.

Толпа людей расступилась, и Александра обомлела: Таня и Оля в грязных и разорванных одеждах стояли пред ней на коленях. Заплаканные лица девочек были разбиты и поцарапаны, а волосы непристойно свисали клоками.

– Какое наказание ты еще бы хотела для своих рабынь? Или уже достаточно? Слово за тобой, царская дочь, – покровительственно улыбаясь, через долгую паузу спросил величавый красавец.

Мужчина показался Александре знакомым. И в следующее мгновение задохнулась от изумления – она узнала его – это был Аристарх Львович, только лет на пятнадцать моложе . . .

Грохот по железу мгновенно вырвал из сна, и следом внезапная боль обручем стянула, резко поднятую с подушки голову.

– Открывай! – голос снаружи прозвучал, как смесь истерики и угрозы.

Удар чего-то увесистого в дверь, а потом и еще несколько раз, заставил Сашу подскочить с бешено колотящимся сердцем. Первая пара секунд прошла в замешательстве, потом дошло – вернулись девочки. Раньше после загулов ближе к утру они украдкой проскальзывали вовнутрь, и, как нашкодившие мышки, молча ложились спать. Но сегодня видимо, что-то случилось. Саша спрыгнула с кровати, и, открыв дверь трейлера, обомлела. В лунном свете она увидела продолжение своего сна – зареванные Таня и Оля в грязной одежде, с размазанной краской по лицу и содранными коленками представляли собой предельно жалкое зрелище. Заплывший глаз у Тани и забрызганный кровью из разбитой губы и носа белый топик Оли сомнений не оставляли – девчонки крупно попали в передрягу.