Кассандра в Тавриде

– О господи!

– Что, о господи? – зло огрызнулась Оля.

– Я же предупреждала!

– Предупреждала она! – от унижения и злой беспомощности Оля готова была вцепиться в глаза. – Ведьма завистливая! Накаркала?!

Александра, преодолев первый испуг, почувствовала, что тоже заводится.

– Чему завидовать? Тому, что вы две дуры? – Но вспомнив собственное правило «не трать время на людей, которые тебе безразличны», сдержалась, и учить, как им обеим устраивать личную жизнь, дальше не стала. При отстраненном взгляде за чьей-то агрессией всегда можно разглядеть тщательно скрываемый страх или завуалированную мольбу о помощи.

Услышав, что утешать ее никто не собирается, Таня зарыдала еще громче. Давно известно – женские слезы – лучшая смазка для отпирания замков любой сложности. Саше стало жалко дуреху и, немного посомневавшись, она неловко притянула ее к себе. Обняв, спросила:

– Ну, что случилось?!

– Нас избили, – размазывая сопли и слезы по щекам, сквозь спазмы в горле еле выговорила Таня.

– Кто?!

– Девчонки местные в ночном клубе.

– А что вы там натворили?

– Ничего! Это из-за их парней. Но мы же ничего не знали! Они, оказывается, хотели позлить своих девок, а те на нас целой кодлой навалились.

– А кавалеры ваши почему не заступились?

– Они сбежали, как только кипишь начался.

– М-да! Мужики … – гладя по спине рыдающую Таню, с высоты жизненного опыта со значением произнесла Александра.

– Саш, а что теперь будет? Нас отсюда выгонят и в универ напишут? Да?

– С чего ты взяла? Придумаем что-нибудь. Скажем, что в темноте с обрыва свалились.

– Не получится. Нас охрана клуба в ментовку сдала. Местные отмажутся, а на нас, приезжих, всех собак повесят, – со злой обреченностью выговорила сквозь зубы Оля из своего угла.

Александре показалось, что что-то не срастается:

– А вы все договариваете?

И в следующую секунду почувствовав, как под рукой напряглась Таня, поняла, что попала.

– Нам парни еще две таблетки дали. Ну, чтобы расслабиться. Я свою съела. А Олька не успела. Ее в кармане нашли.

– Боже мой! Только этого не хватало!

– Сашенька, миленькая – схватив ее руку, с мольбой в глазах дрожащим голосом залепетала Таня, – поговори с Аристархом Львовичем. Он тебя так . . ., – девчонка запнулась, стараясь подобрать обтекаемые слова, – … уважает. Пусть он в универ ничего не сообщает. Мы больше так не будем. Ну пожалуйста . . .

Сама мысль, что придется о чем-либо просить руководителя экспедиции и быть ему потом обязанной, возмутила. Нести ответственность за глупые поступки других Александре совсем не хотелось. Но что-то помимо ее воли заставляло испытывать нелогичное чувство стыда и даже вины. С надеждой услышать категорическое несогласие, она посмотрела на Олю. Но та молчала, обреченно закусив дрожащую губу, и уставившись в стену. Выглядело предельно драматично.

И тут случился инсайд. Как удар тока по голове. Саша с изумлением увидела, как попала в ловко расставленную ловушку. Только что к ней была применена тонкая, но предельно эффективная тактика. Впервые в жизни она так ясно понимала всю подноготную ситуации – манипулирование состраданием. Эмпатия в приросшем к шкуре представлении, что просящему помощи отказывать нельзя, оказалась неотделимой частью ее личности. Все осознавая, Александра ничего не могла с собой поделать – культурный код «помоги страждущему» сработал неотвратимо, как гильотина. Саша видела ситуацию, какой она была на самом деле, словно бы нечаянно подслушала сторонний разговор или подглядела в щелку за чем-то непристойным. Но еще больше удивило, что только ей одной было стыдно и неудобно. Как будто это она, а не они угодили в историю.

– Ну, хорошо, – немного помедлив, неуверенно ответила она, – утром попробую поговорить.

– Правда? – Таня смотрела снизу взглядом приласканной дворняжки. Александра была выше ее на голову. – Спасибо тебе. Я знала, что ты добрая и не откажешь. Ты настоящий друг.

– Ладно, ладно …

«А не такие вы и дуры!» – сделала неожиданное открытие Саша, удивленно наблюдая, как быстро успокоились две маленькие манипуляторши. Она переживала смущение и то неловкое чувство сопричастности, когда знаешь про человека нечто постыдное, но вынужден скрывать свое знание и молча выслушивать его вранье.

Через двадцать минут после беготни и суеты в поиске антисептиков и бактерицидного пластыря все успокоилось и девчонки засопели, быстро уснув в своих постелях. Только Александра не могла прийти в себя почти до самого до утра, обдумывая свое новое «приобретение».

Глава 6

Видимо, рабочий день у ментов начинается очень рано, поэтому выспаться не удалось. Ровно в девять на пороге появился «нарочный» и передал девчонкам приказ тотчас явиться к начальству на «разбор полетов». Поймав на себе полный мольбы собачий взгляд Тани, Александра поняла, что отвертеться от работы адвоката не получится. Пришлось идти вместе.

Под навесом за длинным столом, где обедали и проводили совместные посиделки научный персонал и волонтеры, их уже ждали. Судя по зловеще-радостному лицу заместительницы начальника экспедиции и брезгливо-недовольному Аристарха Львовича, утро было недоброе. Мужчина сидел в складном шезлонге и отстраненным видом показывал, насколько ему неприятно разбираться в возникшей ситуации. Ну не царское это дело! Служенье муз не терпит суеты. Его дело – высокий полет творческой мысли, а бытовухой должны заниматься «рожденные ползать».

«Рожденная ползать», как Цербер у врат Аида, стояла рядом. Аделаида Ивановна являла собой даму неопределенного возраста, как правило, типичного для некрасивых, но не глупых женщин. Вроде бы еще и не старая, но осознание того, что никакие эксперименты с косметикой или одеждой уже не помогут, не оставляло ей шанса быть когда-либо по-настоящему молодой. То есть – спонтанной, ветреной и безрассудной. Это экономило силы и нервы на необходимость доказывать собственную состоятельность, которая, несомненно, помешала бы отдаться полезному делу со всей своей нерастраченной страстью. Вся административно-хозяйственная работа висела на ней, и делала она ее с рвением истовым – чуть ли не религиозным.

Самое страшное для такой женщины влюбиться. Без всякой надежды на взаимность и шанса устроить личную жизнь иссушающее влечение превращает ее в фурию на страже покоя своего божества. И если в группе оказываются молоденькие пользующиеся успехом женщины, то коварство Цербера проявляется в самом красочном виде – соперничество, интриги и сплетни им гарантированы. От пламенной охранительницы можно ожидать чего угодно.

Коллектив экспедиции в основном состоял из «продвинутого» университетского молодняка, поэтому тонко отражающие суть «никнеймы» они присваивали согласно своей профессиональной специализации. Аделаиду Ивановну за глаза звали мадам Тимос – в платоновской логике «яростный дух стражей». О ее страстном желании быть полезной и незаменимой для Аристарха Львовича знали все. Дамы одержимые ревнивым «тимосом» способны на многое в соперничестве за внимание предмета своего поклонения.

Саша относилась к тому малораспространенному типу женщин, чья сдержанность в сочетании с красотой создавала ауру холодной царственности, действующей на мужчин магнетически. Она об этом знала, поэтому опасаться ядовитых шипов Аделаиды Ивановны имела все основания. Но, видимо, глупые малолетки Таня и Оля по-бабьи были вполне себе на уме и ситуацию просчитали правильно – при виде Александры Аристарх Львович расслабленно растекся на спинке шезлонга, а брезгливо-недовольное выражение лица сменилось фривольным прищуром. Всем присутствующим мгновенно стало понятно, что экзекуция с дальнейшим вынесением смертного приговора отменяется.

Но в междоусобной борьбе представительниц прекрасного пола «темная» сторона тоже не хотела капитулировать, не дав сражения. Яростный дух толкал ее к битве за признание своей исключительности в глазах кумира. Не давая соперницам забрать инициативу на поле боя, мадам Тимос ринулась в атаку: