Враг твой

Взгляд съезжает налево, где над самыми запчастями завис Аби, которому нет дела до взрослых разговоров, зато ручки так и шевелятся что-нибудь стянуть. А ведь далеки ничего не знают о прошлом своего врага, ни с какой он планеты, ни кто его родственники. И я, как дура, подала вдохновляющий пример, болтала невесть что, про чейнсворд, не к ночи будь помянут, наплела… Любимое оружие этого охотника, кстати. Но не задавать же дурацкий вопрос: «Мальчик, а тебя не Абсломом ли зовут?» — потому что, получив утвердительный ответ, я не смогу удержать руки, потянувшиеся к тонкой детской шейке. И тем более не стану ловить Императора в прыжке. Ведь это его Даак чейнсвордом на Хелле нашинковал, а не меня.

— Вы вот что, — продолжает фермер, — если ночью сумеете уехать со своим кораблём, корзину просто оставьте… М-м-м, не тут, а на другой стороне дороги. Там река, у неё дерево растёт, почти напротив вас. Оно одно, не промажете. Вот там и поставьте, я потом заберу. Еды тут на всю ночь вам хватит. А если не уедете, то мы с утра ещё поднесём.

Река? А я думала, отчего это воздух такой свежий. Тогда всё понятно.

— Хорошо, — соглашаюсь я в ответ. — Если получится, то непременно.

Мужчина встаёт.

— Пошли, Аби. И запчасть верни, которую в карман сунул.

Что?! Возмущённо поворачиваюсь к мальчишке, который с тяжёлым, но отнюдь не виноватым вздохом, вытаскивает украденное и, обогнув меня по широкой дуге, ныряет под защиту отца. И вовремя, потому что я сейчас ему готова оторвать башку, не разбираясь, действительно ли он будущий знаменитый ди-кей, или это просто дурацкое совпадение. Клай отвешивает сынку добрую затрещину, что немного меня удовлетворяет, и они оба выходят прочь.

— Спасибо, — запоздало спохватываюсь я. Чуть не забыла об этикете, минус в личное дело, непрофессионализм.

— Да не за что, — отвечает Даак-старший, прежде чем скрыться в стеблях и сумерках. — Удачи, охотники.

Молча активирую защитное поле. Молча беру из корзины первое попавшееся, что там лежало — это оказывается тост, щедро намазанный маслом. Молча принимаюсь хрустеть.

Только через половину скарэла из контейнера доносится тихое, очень тихое шипение без слов. Лучше я ещё помолчу и съем следующий тост, а то любое сказанное мной слово сработает, как детонатор.

— Объяснис-с-с-сь, — наконец, читается в неумолчном злобном свисте.

— Обязанности Матери Скаро — закреплять историю далеков в том виде, в котором её утвердил Император. Про досрочную ликвидацию Абслома Даака там не было ни слова, — плохая отмазка, но хоть какая-то.

— Но также там не было ни слова про то, что Мать Скаро должна просвещать Абслома Даака о его будущем оружии, ни про то, чтобы она отправляла врага далеков в эвакуацию, — злобно шипит правитель. Вот сейчас мне реально страшно. Правда, не так сильно, как после крушения, но всё же есть подозрение, что моя жизнь висит на волоске.

— Но если бы она не отправила его с Карисы сейчас, то потом бы он не смог улететь с планеты, попавшей в зону активных боевых действий, и погиб, — отвечаю я. — Линия времени оказалась бы переписанной.

— И мы бы завершили операцию на Хелле!

— Повторяю, история оказалась бы переписанной. Ты сам утверждал схему событий. Я лишь выполняю приказ Императора, — главное, сохранять полное спокойствие. Правитель сейчас без фильтра и без внешнего эмоционального контроля и ещё не привык к такому состоянию. Ему с полпинка рвёт мозг, это что-то вроде наркоманской ломки. Ещё пара суток, и всё наладится, он станет уравновешенней. Как он мне подавал пример непрошибаемости полтора дня назад, так и я сейчас должна вести себя точно так же, чтобы успокаивать его. — Если Император уверен, что это был тот самый Абслом Даак, и считает, что Мать Скаро виновна в появлении убийцы далеков, то он может вынести ей приговор по всей строгости закона.

Опять повисает тишина. Поскольку она затягивается, я берусь паять плату дальше. Потом выхожу проверить состояние обшивки — не просвечивает ли она. Убедившись, что пока всё в порядке, возвращаюсь к работе. Император сохраняет молчание ещё полтора скарэла, потом всё-таки заговаривает:

— Сколько ещё вокруг тебя будет висеть эхо парадокса предопределения?

— Неизвестно, — отвечаю тихо. — Корректнее спросить Контролёра Времени, но даже он вряд ли сможет это вычислить. Возможно, это на всю жизнь.

Опять долгое молчание.

— Ты не сможешь тащить три контейнера разом. К тому же это нефункционально. Иди к синтезатору, сделай два мешка и длинный ремень. Я научу тебя, как изготовить из них удобную переноску. Сложишь всё необходимое туда, а меня возьмёшь на плечо. Корабль не выдерживает, я это чувствую.

— Я подчиняюсь, — меня, правда, тянет указать, что я совсем недавно проверяла состояние обшивки, но… Мозг Императора намного мощнее моего, в том числе в псионическом плане. Между прочим, он может переписывать свою личность в любое достаточно высокоорганизованное существо просто усилием воли, на такое даже Пси-Контролёр не способен. Если у кого-то из далеков и существует мифическая интуиция, то только у правителя. Если он говорит, что корабль может не выдержать, лучше я потороплюсь. И уж тем более не стану возражать даже по делу. Во-первых, его приказы не обсуждаются, а во-вторых, он и так на меня безмерно зол.

Носить Императора на плече… Носить на плече Императора далеков… С одной стороны, тактильный контакт, неприятный нам обоим, но с другой — какое-то вовсе непривычное чувство. Пока делаю мешки и ремень, а заодно и кое-какие полезные мелочи типа запасной порции перевязочных материалов, разбираю странную эмоцию по полочкам, пытаясь дать определение, и кажется, это… умиление? Неожиданно. И нельзя его показывать правителю, он оскорбится.

Возвращаюсь, обнаружив Императора выползшим на пол и изучающим платы.

— Ты права, они все прогнили, — сообщает он убийственно спокойно. — Передатчик изготовить невозможно. Нам придётся оставить корабль.

— На полу ещё есть осколки, — напоминаю я. — Ты можешь пораниться. Позволь, я пересажу тебя обратно?

Но когда я его подбираю, он вдруг влезает на моё плечо:

— Лучше сразу поискать удобное положение.

— В идее есть изъян, — сообщаю я. — Ночью свежо, ты замёрзнешь. Днём ультрафиолет и жара, ты обгоришь. Я сделала кусок фольгированной ткани для защиты, но тебе под ним будет неудобно. Есть другая мысль.

Подбираю плащ и надеваю на свободное плечо. Император перебирается туда, я влезаю в одежду окончательно и застёгиваю короткую молнию, которой раньше почти никогда не пользовалась, предпочитая носить одежду нараспашку.

— За пазухой достаточно места, чтобы ты поместился. Там ты будешь защищён от перепадов температур, солнечного излучения и слишком любопытных взглядов.

— Это хорошее предложение, — тяжёлая капля переползает ниже, пока я осторожно страхую её руками, слегка прогнувшись назад. Какое-то время Император ёрзает, устраиваясь поудобнее, а я грустно думаю, что захоти он выразить неудовольствие, половину рёбер придётся чинить. Но в итоге, после всей возни, я получаю весьма изменившиеся формы и лилово-лимонный глаз, зло сверкающий из треугольного выреза. Устрашающе выглядит, двуногим лучше на нас ночью не налетать.

Собрав всё необходимое в мешки и по совету правителя связав их вместе, выношу груз из корабля. Нацепляю очки и проверяю прозрачность бортов… Увы, Император прав. Простым глазом это ещё не улавливается, но аппаратура уже замечает, что особо яркие звёзды просвечивают по углам. Захожу ещё раз внутрь, забрать корзину и поставить самоуничтожение на обратный отсчёт, чтобы не тянуть резину. Доедать ужин придётся под открытым небом, например, под указанным деревом. А потом — двигать в сторону шоссе и ловить попутку до города.

По следам двуногих выбираюсь на пыльную грунтовку, ещё тёплую от дневной жары. Отсюда слышно, как по другую сторону, за узкой полосой кукурузных стеблей, журчит вода. И дерево тоже вижу — не земное, а местной породы, больше смахивающее на несколько растущих друг на друге грибов-переростков. Длинный пустой ствол с редкими перетяжками, и полусферами обвисающие с макушки ветви-пластины. Могу поспорить, днём они встают на ребро и не дают никакой тени. Оборачиваюсь в сторону корабля: грунтовка приподнята над полем, и металлический куб прекрасно виден. Да и дистанция-то до него — меньше двух леров. А в мозгу беззвучно тикает отсчёт — десять рэлов… девять… восемь… Стою, не в силах уйти, ведь это была последняя прочная ниточка, связывающая нас с Империей. Правителя, видимо, гнетут те же мысли, я прямо их физически ощущаю. Надо же, не замечала и не подозревала, что тактильный контакт, даже сквозь ткань, усиливает и эмпатическую связь. Мы даже дышать синхронно стали — на один мой вдох-выдох попадает ровно два вдоха-выдоха правителя.