Всё-таки живые

«Мы не сможем остановить. Мало сил. Чужаки нас вытесняют».

«Чужаки умрут от света и жара. Вы сможете восстановить повреждение?»

«Не сразу. Много циклов. Сможем».

Кажется, у нас наметился прогресс во взаимопонимании. На самом деле, любопытная форма жизни. О чём-то подобном наши учёные строили предположения уже очень давно, но чтобы обнаружить и вступить с ними в контакт напрямую — это нам ещё так не везло. Во вселенной много необычных видов и разнообразных путей развития цивилизации. Технократы, псионики, бионики, теократы, различные типы коллективного разума, кого только нет, и не всех возможно обнаружить и устранить на нашем уровне науки. Интересно, как бы этих определить на будущее? Ничего умнее, чем «симбионты-энергоники», мне в голову не приходит. Даже непонятно, как с ними в случае чего сражаться-то. Полностью биосферу вытравливать? Амариллам проще — они заняли чужую нишу, грубо вклинившись в баланс тонких биологических энергий. Кстати, получается, что основной радиус созданного альвегианами поля — двадцать пять миль? И из него они лупят отдельно взятыми лучами по стратегическим точкам страны, а то и сразу полушария? Понятно, почему дриады точечно кучкуются, их давит биополе амариллов, а вместе легче пережидать. И в рой сколотились, просто чтобы подойти на крайне опасную дистанцию к АЭС. А ведь они при таком раскладе — смертники… Уважаю.

«Здесь».

Красный шарик роя зависает над железнодорожным полотном. В паре леров от нас — ворота электростанции, и я замечаю, что если раньше псевдо-молния почти не дымила, то сейчас она начинает оставлять за собой лёгкий дымок, да ещё потрескивать. Быстро сканирую насыпь, и в затопленной дренажной канаве под покровом воды, ила и гнилой прошлогодней травы обнаруживаю что-то нетипичное.

Спускаюсь. Придётся поразгребать грязь, но мне не впервой. У далеков вообще такая работа — санитары и уборщики космоса. Очень скоро из чавкающей сырости я вытаскиваю керамическую обгорелую полусферу. Остальное манипулятором не извлечь, слишком глубоко затянуло в мокрую почву. Но это уже неважно. Я знаю такой тип контейнеров, многие цивилизации из союза Рокочущей Спирали их используют для заброски биоматериала при терраформировании. Если хорошенько почистить, то даже заводское клеймо можно будет отыскать. Но оно ещё ни о чём не скажет: мало ли, кто у кого закупил или отвоевал партию контейнеров. Это уж пусть Доктор расследует.

Так значит, «вонючие ядовитые тарахтелки» — это даже не автомобили, а поезда. На электростанции идёт строительство двух новых реакторов, следовательно, постоянно подвозятся материалы. Да уж, приземлились, так приземлились. Наверное, это произошло ещё летом, иначе бы люди не успели их заметить и понять, что столкнулись с чем-то необычным. Жаль, что так вышло. Нашим маленьким противникам незнакома сезонность, на Альвеге был удивительно ровный климат, который долго и упорно формировали их предки. Так что первая же зима должна была прикончить амариллов. Ну что ж, им повезло, землянам — нет.

Дымный шарик с яркой рыже-красной сердцевинкой медленно парит вокруг меня. Он ощутимо уменьшился с момента появления.

«Отступаем», — отстукиваю я в эфир. Всё, что было нужно, найдено, причин задерживаться нет. Моя версия событий, просчитанная по даледианским алгоритмам, оказалась более верной, чем рассуждения Доктора, но удовлетворения я совершенно не чувствую. Обстановка гнетущая, Ривер скоро угробится, память почему-то стёрта, Доктор обзывается «кофеваркой», даже амариллов порвать не дают. Обидно!

До ТАРДИС добираюсь уже в полной темноте. Рой дриад прогорел почти до конца, под защитное поле вместе со мной заныривает лишь небольшая искорка размером с клубничину. Зато сразу перестаёт дымить. Ну что ж, эти выживут.

Дверь в будку открыта, Доктор сидит в дверном проёме с телескопом и, наверное, считает звёзды. Заслышав мой движок, отрывается от окуляра и приветственно поднимает руку:

— Привет, Тинкербелл, привет, Венди. Нет, не подумай, на мой взгляд, «Джезва» звучало лучше, но Ривер настаивает на варианте «Венди».

— Ассоциативный ряд абсолютно неясен. Возьми контейнер, — протягиваю ему находку. — Двадцать два часа восемнадцать минут. Вам надо подкрепить силы.

— Почитай при случае «Питера Пэна», — он принимает трофей и принимается его разглядывать. — Эй, Тинки, не болтайся снаружи, заходи. Гостьей будешь.

— Ошибка. Это рой. И он не понимает человеческую речь.

Словно в насмешку над моим утверждением, огненный клубочек залетает внутрь, а Доктор кивает на что-то, что мне не видно от входа.

— Это тебе. Можешь пока отсидеться и отдохнуть.

Рой исполняет «мёртвую петлю» и исчезает из моего поля зрения. Хищник подбирает ноги:

— Залетай, Венди. Гравиплатформу вытереть не забудь.

Проезжаюсь по траве, чтобы немного стряхнуть грязь, и перемещаюсь в ТАРДИС.

Гм. А Доктор уверен, что инсталляция из растений в консольной — это хорошая мысль? Два мелколистных фикуса, аспидистра, орхидея… В самой густоте фикусовых листьев — тихо гаснущие золотистые отсветы. Попав в нормальную обстановку, дриады приняли естественную окраску, напоминающую спектр здешнего солнца, и снова уходят в невидимость. Наверное, краснота — это следствие сгорания верхних слоёв роя. Ну, если совсем верно рассуждать, то горят, конечно, не дриады, а атмосферные газы под действием освобождаемой гибнущими существами энергии.

Проезжаю мимо импровизированной оранжереи, критически на неё глядя.

— Контейнеры будут разбиты при первом же перемещении — ты очень плох в управлении кораблём.

— Во-первых, не так уж и плох, раз старушка до сих пор меня терпит. А во-вторых, мы приклеили кадки к полу. И вообще, это временная мера. Потом унесу их обратно в сад, там не трясёт.

Хорошая у нас компания для спасения мира сложилась. Доктор, Ривер Сонг, далек-изгнанник с двухлетней дырой в мозгах, русский инженер (это диагноз даже в моём веке), необученный эмпат и неподсчитанное число энергетических существ под общим кодовым прозвищем «Тинкербелл», общающееся морзянкой. По совсем хорошему счёту, настоящими врагами с точки зрения биоценоза являются амариллы и дриады. Земляне попали под горячую руку при переделе биосферы. Я не люблю недоделанных дел. А Доктор и Ривер так, мимо пробегали. А ещё где-то есть неведомое нечто, которое закинуло амариллов на Сол-3, предварительно поработав с ними как следует. И Чрезвычайно Аварийная ЭлектроСтанция, которая скоро долбанёт. Главным раздражающим фактором в текущем раскладе по-прежнему является неизвестность. Хорошо, отстоим мы сейчас Землю. Где гарантия, что неведомое нечто потом не предпримет что-нибудь ещё?

— Пошли ужинать, ТМД.

Ничего бредовее Доктор предложить не мог.

— Иди. Я останусь здесь, — тянусь к передатчику. — У меня ещё есть вопросы к дриадам.

— Одна — в консольной? Не смеши мои брови.

Его брови ничто не рассмешит, пусть даже не надеется. Но пререкаться неохота, тем более что его опасения вполне обоснованы, так что я просто молча продолжаю заниматься своим делом, пока Доктор рассуждает вслух, не сменить ли ему рубашку из-за миллиметрового пятна на манжете. Лучше бы сменил штаны, они по колено в грязи.

«Требуется дополнительная информация, — отстукиваю дриадам. — Вы не заметили ничего странного перед падением камня или сразу после него? Было ли что-нибудь на орбите Земли?»

Приходится повторить вопрос несколько раз, прежде чем растительные симбионты присылают ответ. Естественно, они меня не понимают, приходится опять перестраивать фразы как можно более примитивно, пока наконец я не добиваюсь ответа, что нет, они ничего не видели. Вот теперь можно и в столовую с Доктором прогуляться. А то с его точки зрения, наверное, я упрямлюсь и не хочу выметаться из консольной ему назло.

— Я закончила разговор с Тинкербелл. Я пойду с тобой в столовую, — говорю, чтобы его успокоить.

— О чём болтали? — тут же интересуется он, пропуская меня в коридор. Пятно на рубашке он закрасил мелом. По-моему, это было очень странным решением, особенно учитывая брюки, но схему работы мозга Хищника мне точно не рассчитать. Она намного сложнее парадигмы Скасиса.