Страница 8 из 22
Хруп спрыгнул с её плеча, нырнул следом, тоненько засмеялся. Зю нерешительно вошла в гараж.
И первое, что её встретило, это белая надпись, сверкающая в полутьме, как звёзды в ясную погоду: «Не едь за мной, я сам плутаю!» — и была она нанесена на заднее стекло большого автомобиля, из таких, на которых катаются полицейские и охотники. Ниже, на чехле, закрывающем запасное колесо, было приписано от руки маркером: «Я думала, вы ас, а вы УАЗ».
Щёлкнул рубильник. Над машиной загорелась лампочка, дающая света не больше, чем узкое слепое окошко в торце, похожее на длинную горизонтальную щель. Но в целом сделалось светлее.
— Щеколду закрой, мамка не разрешает, чтоб мы тут без взрослых с открытой дверью тусили. Кста-а… Надо ж родакам звякнуть. Твои, небось, тоже волнуются, куда ты провалилась.
Зю задвинула щеколду и, кое-как протиснувшись между машиной и крутым мотиком (вот говорили же ей обходить слева!), оказалась в самом конце гаража.
Тут было много полок с картонными коробками, пластиковыми ящиками и железными канистрами, а наверху — антресоли, с которых козырьком нависали большие чёрные шины. Ниже, под окошком, тянулся верстак, заваленный всякой всячиной, и стояло два старых домашних стула. На стене рядом кто-то прибил крючки и увешал их замасленными халатами и поношенными куртками. В старой корзине со сломанной ручкой горой лежала ветошь. Пахло бензином, маслом, резиной и ещё чем-то вроде ацетона. И, вопреки всем ожиданиям, «штаб анархистов» выглядел не логовом маньяка, а тесной, но уютной мастерской, в которую с непонятной целью затащили автомобиль и мотоцикл.
Хруп уже лазил по столу, а Кукушкина тыкалась в экран смартфона, сочиняя смс-ку. При виде Зю она кивнула и выпнула ногой из-под стола обогреватель.
— Вон чайник, — чёрные косички с разноцветными прядками бодро мотнулись в воздухе. — Если воды мало, то в углу есть боезапас.
Зю сначала всё-таки достала трубку и нашла в списке мамулю, в который раз испытывая стыд за свой телефон. У всех смартики, и только она одна, как самая рыжая, с кнопочным тапком ходит. И не айфончик же клянчит. «Сяоми» стоит недорого, и достать его из сумки не стыдно. А «флай» — совсем гроши, лишь немногим дороже её кнопочника. Но мамуля упёрлась — денег нет, ты сломаешь, потеряешь, отнимут, украдут…
— Алло, мамуль? У меня всё хорошо. Да я после школы к однокласснице пошла… Не, недалеко, на Привокзальной. Ну… Так получилось. У Кукушкиной. Хи… Ага, у неё. Мамуль, ну приду и расскажу, чего ты! Ага, хорошо… Хорошо… До шести, да. Ага, зайду. Белого батон? Ага… Ага… И кефир Тимке, как обычно. Да проверю я дату, не беспокойся. В первый раз, что ли?.. Ага… Поняла. Всё, целую, мамульчик! Пока-пока!
Она отключилась и поскорее кинула трубку обратно в рюкзак, пока Кукушкина не начала задавать неприятные вопросы. Но та, слава богу, промолчала. Зю проверила воду в побитом жизнью электрическом чайнике, долила из пятилитровой бутыли и наконец-то упала на скрипучий стул, вытянув ноги.
— Ух, устала. Столько бегали… И ещё для мамули надо что-то сочинить, чем мы занимались.
Да уж, начнёшь ей про говорящих недокотов-перекроликов рассказывать, так она или отмахнётся, или врача вызовет.
— Скажешь, с английским мне помогала, — тут же придумала Кукушкина. — Или с русским. Но лучше с английским. А я тебе с информатикой.
И правда. Если по информатике Кукушкина шла очень неплохо, то с языками вечно балансировала между уверенной «двойкой» и «трояком-с-натяжкой», тогда как у Зю всё было ровно наоборот. Вызубрить топик — легко, да и по русскому ей оценки срезали в основном за неверные, с точки зрения учителей, ударения и формы слов, так-то она по правилам писала. А вот разобраться во всех этих множествах и алгоритмах — это совсем без неё. И помочь никто не может. Дедуле некогда, папуля в командировке на Дальнем Востоке, мамуля в информатике сама не шарит. Это вон, Ковалёвой хорошо, чуть получила ниже «пятёрки», сразу репетиторы в очередь строятся под дверью у её мамаши. А простым смертным приходится самим над учебниками корпеть, в параграфах вязнуть.
— Я тебе и по правде помочь могу, — предложила Зю. — Но только не сейчас.
И она перевела взгляд на котика-кролика, всё ещё обнюхивающего железки, разбросанные по столу. Теперь стало ясно, что это обрезки жести от консервных банок, которые кто-то долго лупил молотком, чтобы по-всякому выгнуть. В центре беспорядка (так и хотелось всё взять и разложить по местам!) стояла фанерная тележка на четырёх колёсах, похожая на недоделанную машинку. Интересно, для чего всё это?
И куда интереснее тот, кто стоит над тележкой и трогает её мягкой лапкой. Не по-кошачьи подгребая, а сверху… Ой, нет, уже катает.
— Это что за штуковина? — с любопытством спросил Хруп.
— Моделька. Я сегодня детали покрасить хотела, — Кукушкина ткнула пальцем во флакон акрила, стоявший тут же рядом. — Ка-ароч. Выкладывай, котокроль, из какой ты генной лаборатории слинял. Ты ж понимаешь, да, что во всю эту чушь про ведьм и инопланетян нормальные люди не верят? А я вроде пока нормальная, и Коржа тоже.
— А ведь мы до сих пор не познакомились, — котик-кролик сел, с интересом глядя на них. — Я-то представился, а вы — нет.
— Юлька.
Получилось хором.
— Что, обе? — озадачился Хруп. — А как вас различают?
— По фамилиям, — тяжело вздохнула Зю. — Ну, или по прозвищам.
— Вроде Коржи?
— Или Воблы, — роясь в небольшой картонной коробке на стеллаже, буркнула Кукушкина. Её действительно так обзывали с детсада, в основном компания хулигана Кирилкина да ещё Андрюшка Топоров, когда хотел проблем. Кукушкина, это всем известно, бегает быстро, а бьёт больно.
— Кажется, вам это неприятно, — взгляд Хрупа сделался хитрым.
Ну, попал пальцем в небо! Конечно, кому понравится, когда «коржик-рыжий-таракан» на каждой перемене распевают? Да и «вобла» не лучше. Наверное, и задаваке Ковалёвой на самом деле неприятно, когда её Дылдой обзывают, хоть она и не показывает. Если разобраться, она ж не виноватая, что акселератка.
Хруп почесал лапой за ухом:
— Юлий на Земле, наверное, очень много. Но как-то же вы различаетесь, чтобы не обидно было. У вас же есть ваши имена? Как вам нравится, чтобы вас называли?
— Ну-у, — Кукушкина смущённо бросила на стол три стакана с моментальной лапшой и початую коробку «ахмада» в пакетиках, — меня дома Юльчей зовут…
Щёлкнул закипевший чайник. Зю предпочла бы борщ, а не растворимую гадость, но с другой стороны, не потащишь же такое… существо… домой? На улице народ не приглядывается, но родители-то сразу увидят и четыре уха, и неправильный хвост.
— Значит, Юльча. С одной разобрались, — снисходительно кивнул Хруп и посмотрел на Зю. — А как твоё имя?
Взгляд у него… пробирающий. Такой, что сразу и не скажешь, какой. Словно твоя голова стеклянная, и он в ней каждую мысль насквозь видит и лапками потрогать может. А если так оно и есть? Жутенько. А с другой стороны, интересно, откуда он взялся. Зю вспомнила серию «Смешариков», где мультяшные зверюшки встретили дикаря и решили его приручить и окультурить. А оказалось, что он был инопланетянином со сверхразвитой планеты, где гармония с природой уже на таком уровне, что это смешарики для него были древними недоразвитыми дикарями, а он их изучать прилетел. Как бы и с этим Хрупом не та же самая история.
— Ну? — котик-кролик посмотрел чуть более весело, словно увидел и эти её мысли тоже. Почему-то показалось тяжело ему ответить. Почти как тогда, когда натворила что-нибудь, знаешь, что виновата и что мамуля тоже всё знает, но признание надо выдавить из себя вслух. Будь бы они с Хрупом один на один, было бы проще, но при Кукушкиной…
— У меня братик есть, младший… Ему только-только годик исполнился. Он первым словом «Зю» сказал, про меня. И так теперь зовёт, то просто Зю, то Зюзя…
— Прико-ольно, — неожиданно протянула Кукушкина вместо того, чтобы засмеяться или отпустить какую-нибудь обидную шпильку, и с завистью добавила: — А у меня нет братьев.