Твой маленький далек

— Я общался с каледами, — отвечает Доктор. Почему я не удивлена, ха-ха? — Если в вас от них что и осталось, то только образ мышления, причём от худших представителей расы. Чистота крови, неприемлемость чужаков, бетонные мозги, ать-два от забора до обеда, инакомыслящих к стенке. Но биологически вы и близко не валялись. И отправиться в своё прошлое за образцом вы тоже не сможете, вы выполняете законы равновесия времени строже, чем даже сами Повелители.

— Возрождение нашей расы — только наша забота, — я наконец медленно разворачиваюсь, словно иду на таран, и чеканю: — Зачем ТЫ вмешался в конфликт на Скаро?

Он сверлит меня взглядом так же, как и я — его. Мы — два заклятых, лютых, непримиримых врага. Сейчас бессильны и мой инстинкт самосохранения, и его долг перед друзьями. Ненависть, бешеная ненависть затопляет библиотеку. Да, мы испытываем слишком сильное взаимное отвращение для того, чтобы вцепиться друг в дружку, это дуэль духа. Кто первым выйдет из себя, тот и проиграл.

Он молчит, я продолжаю:

— Я тебе скажу, зачем ты вмешался. Ты тоскуешь по сородичам. Ты одинок. Все, кто внешне напоминает тебе галлифрейцев, вызывают у тебя слепую симпатию, — у него дёргается щека, словно я влепила ему пощёчину не морально, а физически. — Главные фавориты — земляне, но и другие существа со стопроцентным визуальным совпадением подпадают под это неосознанное стремление уберечь и спасти. Чувство тоски по родине, Доктор. Ты увидел людей, притесняемых отвратительными уродливыми монстрами, и понёсся причинять добро, не вникая в детали. Ошибка в том, Доктор, что далеки и талы — два подвида одного и того же вида, и приспособляемость к окружающей среде у них примерно одинаковая. Талы — точно такие же лживые, трезвые, самовлюблённые, расчётливые эгоисты, как и далеки, просто они выбрали иную стратегию защиты своей расы, оскорблённую невинность. Увидели глупца в синей будке, у которого технологии на тот момент превышали всё мыслимое на Скаро, да ещё и одержимого идеей мирового братства и вселенской справедливости, и просто не удержались от соблазна. Как и мы. Но твоя предвзятая слепота не позволила тебе понять и увидеть, что тобой, как салфеткой, попользовались обе стороны, а не одна. Разве ты не заметил, что у талов тоже есть рефлекс отторжения чужака, и только волшебное слово «Доктор» способно их притормозить? Ведь у них тоже есть своя защитная дезинформация и своя общая идеология, как и у нас. Мы разные народы, но до сих пор один и тот же вид.

— Ты закончил? — Доктора трясёт от отвращения и ненависти. — Тогда убирайся отсюда, немедленно, пока я тебя не убил!

— С удовольствием, — отвечаю. — Лучше принять свою судьбу от рук сородичей и понести заслуженное наказание, чем путешествовать с бегущим от себя трусом. В конце концов… Это было глупой затеей.

— Абсолютно глупой, — ну хоть в чём-то мы сошлись. — Далека не исправить.

— Слепцу не прозреть.

Самым медленным и величественным ходом направляюсь прочь. Жалкая галлифрейская тварь. Допиши в свой список жертв двести восемнадцать существ, которым ты чем-то да обязан — я знаю, что когда ты протрезвеешь от гнева, тебе станет очень больно, хоть и не понимаю, почему. Но в задачке главное, что тебе будет мучительно больно. А теперь — гудбай.

— А ну, притормозите, — доносится из полутьмы коридора. И на пороге появляется Ривер Сонг с пистолетом в одной руке и чайной чашкой — в другой. — Померились яйцами, и хватит. Ладно, ты, муж. Но от тебя, ТМД, я такого не ожидала. Откуда из тебя-то столько тестостерона попёрло?

Я останавливаюсь, лишь немного не наехав на её туфли.

— Отойдите, профессор Сонг. Я здесь — нежеланный гость.

— Угу, — соглашается она. — А для меня — вполне желанный. Не хочешь общаться с Доктором — на здоровье, но помоги мне спасти родителей. Я прошу тебя.

— У профессора любопытная манера просить. С пистолетом наготове.

Она озадаченно смотрит на правую руку, выдаёт самую сердечную улыбку и легко говорит:

— А, извини, рефлексы.

Пистолет перекочёвывает в карман жилетки, а Ривер попивает чаёк всё с той же непринуждённой и обаятельной улыбкой:

— Я правда прошу тебя. Доверши начатое. Ведь далеки всегда доводят эксперимент до конца?

— Всегда, — соглашаюсь я.

— Так давай поставим Свалку на колени и порвём её. Фигня вопрос, а?

— Почему меня никто не спрашивает?! — возмущённо взрывается Доктор.

— Потому что ты уже всё сказал, сладенький. Ты и так подвёл моих родителей под плачущего ангела. Я не позволю тебе ещё и зарыть их на Свалке Истории, — она пьёт чай, но правую руку всё ещё держит в кармане с пистолетом. Мда. Из Доктора получился бы хороший далек, но вынуждена признать, из Сонг он вышел бы просто бесподобный.

— Ты сумела меня впечатлить, — признаю я вслух. — Я буду в своей каюте. Позови, когда прилетим на следующее место назначения.

Ривер сдвигается, давая мне проезд. Доктор безмолвствует — да, прекрасно сыграно и на моих, и на его слабостях. Никакому отделу Чёрных далеков, отвечающему за планирование операций против Хищника, такое и не снилось, а мне и подавно. Как там говорят на Земле, «нервно покурить в углу»?

А за спиной слышится приятный голос этой немыслимой женщины:

— Хватит ссор на борту, у тебя два яйца, а у ТМД — пятьдесят шесть, и все взрывоопасные. Прикормил далека — терпи, сладенький… — и звук поцелуя.

Ах, профессор, вы восхитительны.

Мы порвём Свалку.

Фигня вопрос.

Комментарий к Сцена шестая.

* «синее» зрение далеков - это не аксиома. В сериале хватает моментов, когда мир показан через фоторецептор, но в полихроме. Видимо, синяя картинка - это именно фильтр, который работает по тому же принципу, что и приборы ночного видения, плюс расширенные возможности - вывод информации прямо в «глаз», дальномер, целик и так далее. Самый натуральный боевой фильтр, чо.

**вторичное излучение (или вторичная радиация) — атомы любого защитного покрытия под влиянием сильной постоянной радиации постепенно «расшатываются» и тоже становятся активными, испуская постепенно нарастающее рентгеновское излучение. Таким образом, постоянно облучающаяся изнутри броня далеков должна фонить сама по себе, и довольно круто. А она этого почему-то не делает. Или мимо проходили сценаристы, или мы ещё не всё знаем о далеках. Предпочитаю обыгрывать второе, так интереснее. =)))))

========== Сцена седьмая. ==========

— А-а-а! Убрать! Убрать это с меня! Профессор, вы снимете эту ювенильную особь!

Мои вопли разносятся по вересковой пустоши под хохот Ривер. Доктор сидит на замшелом валуне и ухмыляется удовлетворённо-мстительно, то разминая пальцы, то потирая подбородок. А на моей спине, в слепой зоне, там, где из бластера не достанешь, болтается и веселится маленькая грязная дрянь лет двух отроду. Да там на одних руках — целый зоопарк всякой мерзости, как оно посмело хвататься за меня? За меня, самое совершенное создание во всей Вселенной?! Висеть на сенсорных датчиках?! Это же больно! Пинать чёрными босыми ногами мой чистенький, только час назад помытый поликарбид?! Мама-радиация, зачем я обернулась посмотреть на эту антисанитарию — к фоторецептору тут же тянется грязнющая рука?! А-а-а!

— Профессор Сонг!..

— А-бу? Бадабу-гу? Ха-ха-ха! — и снова череда пинков по спине. Я кручусь, как стрелка компаса в магнитной аномалии, пытаясь стряхнуть с себя веселящегося детёныша. Пристрелить маленькую дрянь!

— Уничт… тожить…

— Не увлекайся, далек, — после ссоры в библиотеке я для Доктора больше не «ТМД», — договор был стрелять только по киборгам.

Он встаёт, подходит к нам и хватает под мышки брыкающегося малыша.

— Иди сюда, «ювенильная особь». Вопрос, что с тобой теперь делать…

Я бы сказала, но моё рациональное предложение не поддержат. А над гуманным решением задачки пусть сами мозг ломают.

Проблема с ребёнком возникла, когда мы накрыли последнюю точку. Весёлая семейка — троянский воин, девочка из будущего, их отпрыск. Древняя Британия, дикие пустоши и никаких признаков разумной жизни. Видимо, семья куда-то переезжала и остановилась на привал посередь пути. Ребёнок спал, когда мы их накрыли. И мамаша, и папаша, естественно, были киборги-подменыши. А вот ювенильная особь оказалась настоящей. Мы уже почти ушли, но Сонг обратила внимание на пошевелившийся плащ, горкой валявшийся в телеге. Приподняли, а там — оно. Смотрит, недоумевает, где родители и кто мы такие, и явно готовится со слезами орать. Пока Доктор носился по полянке, вдохновенно размахивая руками, и радовался за свою подружку Вики и её мужа, а профессор искала по карманам, что бы такого сунуть в руки ребёнка, чтобы предотвратить экспрессивную реакцию на отсутствие родителей, эта мерзость переменила решение плакать и вздумала поизучать большую блестящую штуку, то есть меня. Ну и вот… Собственно, да, вот. И слов-то других нет, кроме этого глупого «вот».