Разведчики

— Говорили.

— А рассказывали, что после окончания школы его назначили на юг, на охрану границы?

— Рапортами долбил начальство, как минами крупного калибра, — добавил Шохин. — Все требовал, чтобы в действующую армию отправили?..

— Как же догадался? — засмеялась Катя. — И отправили. Воюет наш Иван Титыч на западе. Из писем ведь не узнаешь, где именно.

Дрова плохо разгорались, и Катя, придерживая падающие на лицо волосы, заглянула в печурку.

— Дай-ка я растоплю, — подошел Петр.

— Нет, нет, уж я сама. Ты мой гость. Иди сядь, очень прошу тебя, — снизу вверх, не отрываясь, она глядела на Петра, на шрам, пересекающий щеку, разглядела несколько сединок, белеющих в коротко остриженных волосах.

Петр присел рядом на корточки, обнял за плечи, прижался щекой к лицу Кати и, склонившись к печурке, смотрел на разгоравшийся огонь…

На другой день Катя проснулась рано: хотелось по случаю приезда Петра приготовить что-нибудь праздничное.

Не успела еще умыться, как прибежал Медик сообщить о капитуляции Финляндии. С восьми утра прекращались военные действия. Чуть попозже зашел капитан Седых.

— Скоро на охрану государственных границ станем, — весело говорил он. — К старой специальности, товарищ Данюк, вернемся. А что на заставе у нас делается! С утра уже готовятся к возвращению на границу.

В ответ Катя громко рассмеялась. Ей стало так радостно, так хорошо — каждый день приносит такие замечательные вести, приближает к окончательной победе! Уже можно, пожалуй, чуточку подумать и о личном, помечтать о будущем…

Напевая, она приготовила завтрак, прибрала землянку и, в ожидании Петра, уселась было за книгу. Но читать не могла. Вышла из землянки, глубоко вдохнула свежий воздух и направилась в разведвзвод.

Угрюмо встретился с ней, недалеко от КП, Петр. Пошел рядом, не разговаривая, не отвечая на шутки.

Катя остановилась:

— Что с тобой? Не радуешься сегодняшнему известию?

— Радоваться-то радуюсь, — негромко заговорил Петр, — но ты пойми, ведь наши скоро на границу выйдут… А я? Может быть, даже на заставе не придется побывать. — Петр взял Катю за руку. — Пойми, как мне хочется побывать там, где мы строили с Синюхиным оборону, где впервые столкнулись с врагами… Взглянуть на могилу нашего политрука товарища Вицева… Помнишь его последние слова: «Пограничники не сдаются!», когда он подорвал себя гранатами вместе с окружившими его фашистами?.. Хорошо, если приказ придет до моего отъезда…

Катя посмотрела на расстроенное лицо Петра. Она и сама была опечалена тем, что едва ли сможет уехать на границу с заставой; в ее палате все еще были тяжелораненые.

— Я понимаю. Очень хорошо тебя понимаю, — ободряюще сказала она. — Уверена, что мы с тобой на нашу заставу вернемся, побываем там всюду, пойдем на берег озера, где меня ранили, к мосту, в наши прежние окопы.

Петр был благодарен Кате за поддержку: как хорошо говорила она о том, что так волновало его.

— Тропку к озеру помнишь, — уже весело спросил он. — Очень на эту похожа. — Петр показал на спускающуюся к порыжевшим кустам низины тропинку.

Катя махнула рукой:

— Даже при сильном воображении нельзя сравнить. Ведь на заставе такие красивые, высокие деревья. За ними большое светлое озеро, а здесь? Мелкие заросли да болото…

— Знаешь, я каждый куст на своей заставе, каждый валун помню! — вздохнул Петр. — И хотелось бы не только побывать там, а на всю жизнь остаться, сделать еще крепче и лучше, чем была!..

Глава 6

В ДЕНЬ ПАРАДА

Если бы даже тяжелые тучи закрыли в этот день солнце, он все равно казался бы ярким, наполненным радостью и теплом. К нему готовились, его ждали. На этот день — восьмое октября — был назначен парад карельских партизан. Больше трех лет сражались они с фашистскими захватчиками. Никакие трудности борьбы с врагом в заснеженной тундре Заполярья, на скалистых берегах Баренцева моря, в глухих карельских лесах не смогли сломить воли к победе.

С утра город был переполнен празднично одетыми людьми. Гирлянды из хвои, перевитые красными лентами, украшали дома и улицы. К началу парада тротуары были забиты до отказа.

И вот парад начался. Гордо идут народные мстители по проспекту имени Карла Маркса, разукрашенному портретами вождей, транспарантами, лозунгами и плакатами.

Восторженные крики приветствуют появление первой колонны. В воздух летят цветы. В руках детей колышутся разноцветные флажки.

Впереди всех, высоко подняв алый бархатный стяг, шагает знаменитый партизан, кестеньгский карел Василий Мастинен. На его груди два ордена Красного Знамени. Сосредоточенно глядя вперед, сжимая в руках автоматы, идут по обе стороны стяга два бородача. Лица их суровы, но взволнованная, еле приметная улыбка говорит о радости возвращения.

Идут партизанские колонны целыми соединениями и поотрядно; идут связные, подпольщики. Рядом с бодро шагающим стариком юная девушка; возле бородача шагает подросток. Молодые, старые, карелы, финны, русские — они стояли насмерть, защищая свою Родину, светлую счастливую жизнь. Народные мстители! Гордое, прекрасное имя.

Четким шагом идет колонна пограничников. Чуть колышется ровная линия зеленых фуражек с синими околышами. Каждый из них воевал в тылу врага. Впереди — капитан Марин. На нем новое обмундирование, золотом поблескивают погоны. Он старается держать шаг, идти твердо, четко, как весь его отряд. Это дается ему с трудом: лицо бледно, на висках мелкие капли пота, но улыбка не сходит с его губ.

Правофланговый первой шеренги, радист Анатолий Королев, шагает легко, положив руку на автомат. Из толпы возле здания телеграфа его приветствуют Виктор Андреевич и мать. «Дождались!» — читает он в их радостных взглядах. Мать вытирает платком глаза. Сколько выстрадано, пережато! Сколько раз надежда уступала место отчаянию… Теперь все это позади… И может ли быть большая награда за все пережитое, чем увидеть сына в колонне победителей?!

За пограничниками — партизанский отряд Андрея Топпоева во главе с прихрамывающим командиром. Ярко-красная лента наискось пересекла надвинутую на лоб выгоревшую пилотку. Рядом с ним — комиссар отряда Авилов и радист Петров. Он то и дело поправляет очки, приглаживает бородку. За ним Саша, Игорь, Карякин и Карху.

— Топпоевы! — слышатся голоса. Люди вытягивают головы, поднимаются на носки, чтобы увидеть прославленных героев.

Саша идет с полной охапкой цветов. Она обхватила их двумя руками, прижимает к груди, а к ней все подбегают с новыми букетами. Саша уже не может их брать, цветы закрывают ее лицо до сияющих глаз, падают под ноги… Чуть поотстав от нее, сжимая трофейный автомат, шагает Игорь. Ему хочется помочь своей приемной матери, и в то же время он стесняется взять у нее часть цветов. Мальчишки толпой сопровождают Игоря, восхищенные орденом Красной Звезды и медалями на его новенькой гимнастерке. Желтые ремни портупеи весело поскрипывают на детской узенькой груди. Пилотку Игоря, как у командира отряда и других товарищей, пересекает яркая партизанская лента. Среди других связной Захар Семенович Пегоев с окладистой белой бородкой и маленькая разведчица Лиза. На ее коричневой кофточке белеют медали «Партизану Отечественной войны» и «За отвагу». Лиза очень смущена вниманием, какое ей выпало на параде. Каждый приветствовал ее, каждый кричал ей ласковые слова. Уцепившись за руку Захара Семеновича, крепко сжав губы, она поглядывает из-под надвинутого на лоб платка…

За ними идут подпольщики, и опять связные, партизаны…

Колонна за колонной, отряд за отрядом шагают народные мстители. И столько кругом цветов, что кажется удивительным, откуда появились они этой поздней осенью в полуразрушенном фашистами городе…

Солнце садилось за тучи. Багровое зарево предвещало ветреную погоду. А сейчас было тихо. Зеркальная гладь Онежского озера отражала краски неба и темную полосу Бараньего Берега. Саша, Андрей и Игорь стояли у развалин здания Дворца пионеров. Стояли молча. Невозможно без содрогания смотреть на остатки кирпичных стен с повисшими железными балками, на груды битого кирпича, на покосившиеся прутья — остатки высоких фонарей у входа. И на фоне светлого неба еще мрачнее эти освещенные багрянцем развалины.