Разведчики

— Не подымайтесь! — крикнул Синюхин. — По-пластунски!.. Давайте сюда. — И когда связисты укрылись рядом с ним за цементным пьедесталом, попросил: — Ну-ка, соедините меня с «Первым».

Через минуту он уже кричал в трубку:

— Докладывает «Пятый». До сих пор нет подмоги. Прижали нас в парке, нам хотя бы пару станковых. Да, да. Послали? Да, серый, пятиэтажный. Зацепимся, товарищ «Первый». Что? Артподготовку? Хорошо. Есть держать телефонную связь. — Он отдал трубку связисту и весело сообщил: — Ну, старшина, если сумеют поднять орудие на второй этаж, стеганут по этому проклятому дому. Два станковых пулемета уже направлены к нам.

— Вы ранены, товарищ гвардии лейтенант? — услышал Синюхин женский голос. Он оглянулся, рядом, около второй скульптуры, медицинская сестра Семенова перевязывала бойцов. — Сейчас я перевяжу вас.

— Не ранен я.

— Старая песня… Вы так закоптились, что только по росту можно узнать. — Она подошла к Синюхину и стала забинтовывать его руку. — А вы так больше ни разу и не пришли на перевязку.

— А когда придешь? Все вперед и вперед. Вот рейхстаг возьмем… — и сдвинув брови, переменив тон, спросил: — Терехина унесли?

— Унесли. У вас только одного и вынесли с поля боя, остальные отказались уходить. Ну вот и готово.

Синюхин поблагодарил. Сима, захватив свою санитарную сумку, поползла дальше.

В ожидании пулеметчиков Синюхин все внимание сосредоточил на изучении улицы. Слева, против углового дома, стоял подбитый танк. На его черной броне резко выделялся нарисованный белым углем крест. «Танк — хорошее укрытие для нескольких человек!» Рядом с танком лежали убитые гитлеровцы. У одного из них сползла каска, обнажив лысый череп. Дальше темнел покосившийся фонарный столб. За ним разбитая грузовая автомашина. На середине улицы — огромная развороченная воронка от авиабомбы. «Вот это здесь ни к чему, в ней не спрячешься», — продолжал мысленно оценивать позиции Синюхин и указал старшине на танк и автомашину:

— Вот это первые укрытия. Скоро пойдем в атаку.

— Наши подошли, товарищ гвардии лейтенант, — сообщил старшина, — станковый пулемет тащат.

— Где командир? — донесся к Синюхину голос, от которого он вздрогнул.

— Быть не может! — прошептал он, вглядываясь в подползавших пулеметчиков. Нет, среди них не было Петра Шохина. И вдруг увидел: лучший друг, с которым он не виделся с тех пор, как расстался в Вязниковском госпитале, его первый номер Петр Шохин идет, перебегает к нему от дерева к дереву… И уже рядом с Синюхиным доложил:

— Товарищ гвардии лейтенант, старшина Шохин, начальник пулеметной команды, явился в ваше распоряжение с двумя станковыми и двумя ручными пулеметами. Расчеты и боезапасы укомплектованы полностью.

Синюхин схватил Шохина и крепко обнял.

— Ух ты! — выговорил он. — Откуда? Как же это?

— После расскажу. Давно узнал, что ты в нашем полку, — сознался Шохин. — Сам к тебе попросился… Насилу догнал. Шагаешь, как в семимильных сапогах.

— К победе все торопимся, Петя! — Синюхин стал серьезным: — Гляди, вон миномет. Наша задача: захватить серый дом. А твоя — вражеский огонь подавить.

— Понятно, товарищ гвардии лейтенант, прикажете выполнять?

— Выполняйте.

Где-то совсем рядом рявкнуло орудие, и почти тотчас же разорвался снаряд, отвалив внизу серого дома угол. Снова разорвался снаряд. Застрочили пулеметы.

Разведчики подобрались к выходу из парка, Синюхин первым выбежал и укрылся за танком, за ним Петр. Поодиночке перебегали бойцы. Бой разгорался…

На покосившемся столбе уличного фонаря поблескивает большой репродуктор из светлого металла. Подняв головы, стоят вокруг него гвардейцы мотопехотного полка. Яркие лучи майского солнца освещают их загорелые лица со следами въевшейся копоти. Еще не улеглось волнение штурмовавших Берлин советских воинов. Ликование, радость во взглядах, в движениях, в отрывистых фразах.

В центре небольшой группы разведчиков крепко обнялись Синюхин, Шохин, Валюшко. На богатырской груди Синюхина — Золотая Звезда, на груди Шохина — орден Ленина, у Валюшко — орден Отечественной Войны I степени. Все внимательно слушают взволнованный голос радиодиктора:

— Товарищи! Наступил великий день победы над Германией. Фашистская Германия, поставленная на колени Красной Армией и войсками наших союзников, признала себя побежденной и объявила безоговорочную капитуляцию….

Победа! Великое; радостное слово! Оно означает возвращение к мирному труду, к родной семье…

Шохин посмотрел на Синюхина, встретился с ним взглядом, вспомнил сказанные другом вчера вечером у рейхстага слова:

«Весна нынче особенная, Петро. Эта весна всю землю молодит, каждого честного человека, где бы он ни жил, радует. А у нас-то, на советской земле, какое ликование!

Петро! Победа! Что на нашей шестой заставе сейчас делается! Эх, туда бы нам с тобой!..»

Сейчас они думают об одном: о Великом народе, победившем фашизм, о Партии, давшей всем лучшее в жизни — свободу и независимость.

— Слава Коммунистической партии! Слава нашим полководцам! — разнесся над площадью бас Синюхина. Его подхватывают тысячи голосов. Мощное русское «ура!» долго перекатывается по улицам и площадям освобожденного Берлина.