Разведчики

В штабе дежурный офицер доложил начальнику отдела о прибытии полковника. Разговаривая по телефону, лейтенант смотрел на Вестерлунда и думал: «Держится, словно палку проглотил, фуражка, как у немецких офицеров, с высокой тульей…»

Полковнику показалось, что офицер усмехнулся. «Молокосос!» — возмутился Вестерлунд, хотел сесть и этим подчеркнуть разницу в звании, но стульев в комнате не было. Длинное лицо Вестерлунда еще больше вытянулось.

— Начальник отдела ждет вас, господин полковник. — Лейтенант приложил к козырьку два пальца, как это делали немцы.

«Прихвостень немецкий», — злобно подумал Вестерлунд, направляясь к двери.

Калвилайнен встретил друга детства на середине кабинета.

— А, Вилле! Проходи, садись! — Страдая одышкой, он двигался по возможности медленнее, мешала полнота. Голова у него была круглая, с большой блестящей лысиной, лицо красное, щеки отвислые. На толстом коротком носу — пенсне с квадратными стеклами.

Вестерлунд молча сел в деревянное кресло, оглядел письменный стол, книжный шкаф, сейф и полдюжины стульев с высокими прямыми спинками.

— Сигареты? — предложил Эса Калвилайнен. — Новый сорт, американские. Аромат исключительный. Ах да, ведь ты куришь трубку. Вот в коробке настоящий «кэпстэн», — пододвинул он ящичек из карельской березы.

— Немецкий? — набивая трубку, усмехнулся Вестерлунд.

— Нет. Это еще из американских запасов. О причине вызова уже знаешь?

— В сущности, на моем участке силы русских небольшие. — Вестерлунд задумался. — Прорвать линию их обороны будет не так уж трудно. При своевременной переброске подкрепления, конечно.

Полковник Калвилайнен слушал, выжидательно стуча карандашом по массивному прессу.

— Но все надо сделать быстро и абсолютно незаметно, — испытующе посмотрел на собеседника Вестерлунд.

— Силы русских на вашем участке не изменились.

— Пополнения не было. Один полк.

— Тот, который сдерживал наше наступление до подхода дивизии? — обычным голосом спросил Калвилайнен, но Вестерлунду послышалась скрытая насмешка: он тоже участвовал в провалившемся наступлении. Сил было во много раз больше, чем у русских, а Лоухи так и не взяли. Единственный успех — продвижение к станции… Остановились всего в сорока километрах….

— В неудаче виновато немецкое командование, — пожал плечами Вестерлунд.

— Да, да, ты прав, — поспешно согласился начальник отдела. — Я хотел только… — Он вдруг пристально посмотрел на собеседника и сказал другим тоном: — Слушай, Вилле, эта операция может принести тебе славу и повышение… Вот уже восьмой месяц мы стремимся перерезать Мурманскую дорогу. Тогда девятнадцатая и четырнадцатая армии русских окажутся в кольце, будет парализован Северный флот.

— Что ж, план этот не нов. Был известен еще в начале войны, — сухо ответил Вестерлунд.

— Ну, хорошо, хорошо, перейдем к нашему вопросу… Немцы наносят удар в центре, а тебе поручается захватить станцию. Одновременно с этим наступлением мы готовим удар южнее, на город Пудож. Майор Острем уже получил от меня указания, — полковник хитро улыбнулся. — Там у русских почти нет войск.

— Зато партизан в достаточном количестве, — ядовито добавил Вестерлунд. — Что такое советские партизаны — незачем тебе объяснять. Из твоего штаба целыми пачками поступают инструкции о методах борьбы с ними. Сколько я выделил солдат в особые отряды, одному богу известно.

Начальник отдела молчал, казалось, обиделся, но потом примиряюще проговорил:

— Не будем спорить. Ведь на твоем участке пока нет партизан.

— Что значит «пока»? Их на моем участке и не будет. Можешь быть уверен.

— О, конечно! Но сейчас обсудим задачу, которую должен выполнить твой полк. Прошу. — Калвилайнен показал на разостланную на столе карту. — Такую схемку ты имеешь, это расположение русских войск, это их укрепления. Здесь наступают немцы…

— Позволь, но это же мой участок наступления? Причем тут немцы? — закипятился Вестерлунд.

— Да, твой. Всеми огневыми средствами ты поддерживаешь атаки немецких частей. План разработан до мельчайших подробностей, согласован с Главной ставкой германской армии. Вот расположение подразделений. Ты отвечаешь за точное выполнение приказа. Предупреждаю — никакого шума, в пять ноль-ноль исходные позиции должны быть заняты…

Они долго обсуждали подробности операции, потом Калвилайнен достал из сейфа пакет.

— Вот приказ.

Вестерлунд поднялся прищелкнул каблуками и, расстегнув китель, спрятал пакет во внутренний карман:

— Приказ будет выполнен.

Глава 11

В ПОГРАНПОЛКУ

— Кого же послать с группой? — раздумывал полковник Усаченко. Он сидел над только что полученной радиограммой.

Шифровка сообщала о готовящемся наступлении противника на станцию Лоухи. Нужно было немедленно выслать в тыл наступающих усиленную группу со станковыми и ручными пулеметами, помешать планам противника, не дать сосредоточиться на участке лоухского шоссе.

— Вот задача — кого послать? — обратился Усаченко к своему начштаба. — Эх, жалко — Марина нет. Самая бы подходящая кандидатура.

— Политрук Иванов здесь! С ним люди маринской заставы.

— Золотой пограничный фонд, — согласился Усаченко. — Но они ведь недавно вернулись с операции. Отдохнули ли? Все же придется поручить им. Составьте маршрут. — Усаченко посмотрел на часы. — Пришлите ко мне политрука Иванова.

Оставшись один, Усаченко прошелся по землянке, достал из ящика стола несколько писем. Подойдя к небольшому окошечку землянки, вторично перечитал их:

«Товарищ полковник!

Врачи сказали мне, что я останусь инвалидом. Но вы солдат. Вы поймете, что для меня это значит. Вы мой наставник, учивший меня защищать Родину, горячо любить пограничную службу. И теперь, когда со мной случилось страшное несчастье, я обращаюсь к вам: возьмите меня, пока не окрепну, в штаб отряда, то есть полка, простите, — не привык еще к новому наименованию. Сил не пожалею, но быть вдали от пограничников — равносильно смерти. С нетерпением жду вашего решения.

Старший лейтенант Марин».

Второе письмо со штампом госпиталя — справка о состоянии здоровья старшего лейтенанта Марина. Заключительная фраза предельно ясна: «Старший лейтенант Марин к военной службе не пригоден…»

А вот записка лечащего врача:

«Товарищ полковник! Читал ваш запрос о старшем лейтенанте Марине. Положение тяжелое, но не безнадежное. Если вселить в него уверенность, — он может восстановить свое здоровье, правда, частично, но во всяком случае настолько, чтобы приносить пользу в армии. Тем более, что сам он только и говорит о военной работе. Сейчас я лечу его физиотерапевтическими методами. Для успешности лечения моральное состояние больного имеет решающее значение. Прошу его поддержать, ободрить. Он много рассказывал о вас и очень надеется, что вы ему поможете.

Военврач II ранга Аветисов».

Усаченко сложил письма и неторопливо прошелся по землянке.

— Правильно, Марин, держись. Мы еще повоюем! Пограничника не так-то легко вывести из строя.

Присев к столу, Усаченко задумался.

В землянку, наклонясь, вошел политрук Иванов, очень высокий, светловолосый, с подвижным, выразительным лицом.

— Послали ответ старшему лейтенанту Марину, — проговорил он, подходя к полковнику. — Всем взводом писали. Одних подписей две страницы.

Сняв со стола кипу газет и переложив ее на стул, Усаченко проговорил:

— Поддержать надо старшего лейтенанта! Тяжелое положение для него создалось… — Усаченко встал, подошел к висевшей на стене карте. — Так вот, товарищ политрук, задача серьезная, ответственная. Пойдешь с усиленной группой к ним в тыл, проведешь разведку и, если понадобится, отвлечешь часть сил на себя. Взвод разделишь на три группы, сам пойдешь с основной. Подумай, кто будет командовать остальными.

— Сержант Синюхин и старшина Чаркин.