Страница 24 из 116
В комнату вошел дежурный с винтовкой за плечом, доложил:
— Все готово.
Выехали на двух машинах. В кузов одной из них сели Комов с Сергеевым и Фалинов с Лозновым.
В клубах вихрившейся за машиной пыли видна была раскинувшаяся до самого горизонта выжженная степь о глубокими оврагами, поросшими чахлым кустарником, жухлой травой.
Солнце уже поднялось над горизонтом, но в машине с брезентовым верхом было еще прохладно, в переднее окошко дул встречный ветерок.
Сергеев присмотрелся к своему непосредственному начальнику. Видит Комова каждый день, отношения привычные: получи задание, обсуди то или иное дело, подготовься к докладу, доложи об исполнении… А ведь и у начальников тоже — семьи, близкие…
Эти семейные заботы и одолевали, как видно, сидевшего рядом Комова, одолевали они и оперуполномоченного Фалинова.
Взгляд у Фалинова сосредоточенный, угрюмый. Сегодня утром отправил он свою Фросю в эвакуацию, а где она остановилась, как будет жить, куда ей посылать деньги и продаттестат — неизвестно… После того как вернулся из побега Рындин и Сергеев выступал в суде, защищая его, Фалинов держался с Глебом Андреевичем официально, хотя и старался не показать свое неодобрение позиции Сергеева по отношению к бывшему «скокарю». Он, конечно, узнал от дежурного, что Колька пришел к нему, побывав у Сергеева, но вмешиваться в решение суда не стал. Сейчас эти недавние дела были для Фалинова из той довоенной жизни, которая отошла в прошлое безвозвратно и теперь уже никогда не вернется. Слишком многое приходилось пересматривать и переоценивать с началом войны. Будущее никак не вырисовывалось, и никто не знал, что ждет их даже сегодня, сейчас, через какие-то часы и минуты.
Если бы всего месяц назад кто-нибудь сказал Сергееву, что немцы будут в Боковской, не поверил бы, но факт остается фактом — враг оказался совсем рядом.
Начальника райотдела Лознова, возглавлявшего местный истребительный отряд, Сергеев знал мало.
Война к Серафимовичу подошла вплотную, заставила решать проблемы как государственные, так и житейские, но такого масштаба, о котором раньше не приходилось думать.
Худое лицо Лознова выражало озабоченность, а не только внимание к прибывшему из области начальству. Что говорить, и Комову, и Сергееву — старшим командирам управления — предстояло впервые принять бой с разведкой врага. Сколько там немцев, какое у них оружие — никто ничего не знал.
Комов, будто читая мысли Сергеева, нарушил молчание:
— Хорошо тебе, не женат — одна голова не бедна…
— Считай, почти женат, — поправил его Сергеев, — на свадьбу не можем выкроить всего один день… К тому же сестра осталась со мной в городе, так что «голова не одна»…
— Сестра и «почти» — взрослые люди, — возразил Комов. — А я как подумаю о своей Птахе, сердце тисками жмет. Не знаю, что и делать: то ли отправлять своих, то ли оставлять в городе?
— Давно надо было отправить.
Сергееву было известно, что многие сотрудники управления уже отправили свои семьи в безопасные места. Комов не успел. Жена. Трое детей… Младшей, Жене-Птахе-Щебетухе, нет еще и пяти.
— Последние две недели, сам знаешь, сутками не бывал дома, — словно оправдываясь, сказал Комов.
И это было верно, но все-таки…
Сергеев промолчал, другие разговоры в кузове сами собой прекратились. За всю дорогу до Горбатовского на пути к Боковской не встретилось ни одного человека, ни одной машины.
Не доезжая до хутора два-три километра, остановились в небольшой рощице, сбегавшей в овраг, заняли оборону. На одной из машин отправили разведку к хутору.
Солнце жгло невыносимо. Во время движения встречный ветер приносил прохладу, а сейчас будто вымерло все в зное. Вокруг тихо и спокойно, но это лишь кажущееся спокойствие: вот-вот обманчивая тишина взорвется автоматной очередью, разрывами гранат. Страшно было от одного сознания, что враг совсем рядом, топчет родную землю, грабит, насилует, убивает…
Лежавший рядом на кромке оврага Фалинов негромко заговорил:
— Были у нас вчера двое из этих мест. Сказали, что на хуторе осталось всего несколько стариков и старух да молодая учительница, и та, может быть, ушла: ночью под Боковской была сильная стрельба — немцы рядом.
— Не исключено, что и Горбатовский занят?
— Все может быть…
От жары не было никакого спасения. Разведка все не возвращалась.
Сколько раз Сергеев участвовал в поимке вооруженных преступников, подвергая и себя, и товарищей реальной опасности, но вступить в бой с воинским подразделением немцев предстояло впервые. Справится ли с такой задачей их небольшой отряд? Да и как сложится этот бой?
Наконец бойцы охранения, прятавшиеся в кустах вдоль кромки оврага, подали знак: вернулась машина с разведчиками; приехала учительница Светлана Самойленко и опровергла эту версию.
— Немцы на хуторе. Приехали утром на мотоциклах, человек пятнадцать-двадцать, сразу стали лазать по хатам, стрелять кур. У соседки зарезали корову. Уезжать не собираются, ждут своих.
— Что будем делать, Павел Петрович? — обратился Сергеев к Комову, как к старшему по званию и служебному положению.
— Воевать будем, — ответил тот. — Пока не подошло к немцам подкрепление, задача — уничтожить разведку… Уточним некоторые детали…
С помощью учительницы наметили, как лучше окружить дом, где расположилась основная группа немцев, поставили задачу командирам отделений, двинулись к хутору.
На этот раз Сергеев и Самойленко ехали в кабине первой машины, напряженно вглядываясь в раскинувшуюся перед ними степь: не появятся ли еще мотоциклисты или, чего доброго, танки?
Всех томило ожидание боя. Сергееву казалось, что под ложечкой тает кусок льда и от него холод распространяется по всей груди, как бывает при задержании опасного вооруженного преступника. Наконец сидевшая рядом Самойленко сказала:
— Остановиться надо вон в той лощине. За бугром — выше лощины — хутор.
Машины замаскировали сетками, стали пробираться к домам, видневшимся за высокими пирамидальными тополями.
Немцы обнаружили их с небольшим опозданием когда наступавшие уже достигли первых хат. Поднялась беспорядочная стрельба. Бой оказался настолько скоротечным, что Сергеев не успел опомниться, как все тут же кончилось, но отдельные детали ярко врезались в память.
Едва он побежал вслед за Комовым и Лозновым, как на улицу из ближайшего дома выскочили четыре немца, бросились к мотоциклам. Сергеев выстрелил в ближайшего, затем во второго… Откуда-то сбоку в дерево, за которым он укрылся, ударила автоматная очередь. Нестройными залпами трещали тугие винтовочные выстрелы. Один из немцев успел завести мотоцикл и направил его прямо на забор из тонких жердей, но далеко не уехал: едва поравнялся с воротами, свалился вместе с мотоциклом в кювет.
Скоротечный бой отходил к дальней окраине, в этот миг острая боль пронизала ногу Сергеева, и он рухнул на землю.
Вскоре стрельба затихла, только из степи доносился уходящий рев моторов мощных «харлеев».
К Сергееву подбежал Комов:
— Жив? Куда ранило?..
— В ногу. Выше колена… Где немцы?
— Драпают по степи. Троих убили. Трофеи — два мотоцикла, три немецких автомата, для начала неплохо.
— А наши потери?
— Четверо ранены, ты пятый… Встать можешь? Дай-ка посмотрю.
Сергеев поднялся, прихрамывая сделал несколько шагов, обрадованно проговорил:
— Кость вроде не задета.
Почувствовал, как сразу намокли от крови брюки.
Комов тут же принялся его перевязывать, стянул ногу жгутом, заложив на рану индивидуальные пакеты, Сергеева и свой, туго бинтуя бедро и колено.
— Надо, пока не поздно, отходить, — сказал он. — Отогнали мы всего лишь разведку, вот-вот могут нагрянуть основные силы.
Спешно перевязали и погрузили раненых, настелив сена в кузов одной из машин. Не теряя времени, выехали обратно в Серафимович… Предстояло в считанные часы, остающиеся до вторжения врага, заниматься тяжелым и кропотливым делом эвакуацией, а это означало — не только спасать людей и ценности, но и уничтожать все то, что нельзя было увезти. Серафимович оставляли врагу, а это совсем рядом со Сталинградом. Немцы подступали уже к самому городу…