Порубежье

— Ах! Да вот же ж! И чего? Чего дальше-то?

— А дальше ничего, — Марыся махнула рукой. — Мужика того водою окатили, попинали немного, но что взять — торговец он, у кого какие шкуры брал — сам не упомнит. Марфу с Ратмиром тож водой остудили, присрамили, что негоже так-то. Варвара побожилась и крест целовала, что ничего такого к ейному мужу не мыслила, просто хотела, чтоб за девками ее лешак присмотрел.

— Вот же ж!..

— Да, так-то замирились оне, но в лес теперь Варваре ходу нету, как и на реку. Только если на болото к тебе. Ты у нас, почитай, свободный.

— Я? Я не свободный! У меня четыре жены!

— Да хоть двадцать четыре, — проворчала Марыся. — Порядка нету. Не указ оне тебе. Ладно, батюшка, пойду я, хлопотно у нас.

Дорогие читатели! История подходит к концу, осталась буквально одна глава и эпилог))

буду очень рада поддержке лайками, коментариями и критикой))

Глава двадцать шестая

Богатыри подлетели к самому входу в пещеру.

— Да тут нет никого, — разочарованно воскликнул Вадька.

Каменный свод терялся где-то высоко в темноте, дальняя сторона, как и в прошлый раз, завалена всяким добром, холодный пол огромным ковром застелен.

— Смотри-ка, Вадька, там ход какой-то?

— Да он узок шибко, Славен! Неужто ты думаешь, Змей в такую узкую нору пролезет?

— Змей-то не пролезет. А вдруг он там пленников держит?

— Ага, принцессу прекрасную! — иронично хмыкнул Вадька. — И как нам это поможет в бою с супостатом?

— Она сразит врага неземной красотой, — поддержал шутку Славен. — Пошли глянем?

Вход в подземный коридор темен, но оттуда, очень близко, донесся низкий мужской голос:

— И кто ж вас воспитывал, добры молодцы? Кто ж вас научил без приглашения к кромешникам являться да без спросу по чужим домам расхаживать? А… богатыри русские! Ну кто ж еще!

На свет вышел рыжеволосый витязь с небольшой бородкой. Одет дорого, но оружия нет при нем никакого, и шапки нет, только пышные кудри золотом полыхают.

— А ты кто?! — крикнул Вадька.

— Ты что, Змея убил?! — рыкнул Славен, хватаясь за меч.

— А ежели и так? — Незнакомец улыбнулся, показывая крупные белые зубы.

— Тогда я убью тебя!

— Он был наш друг! — поддержал Вадька побратима, вставая рядом и обнажая клинок.

У незнакомца поехали вверх золотистые брови.

Спустя пару секунд оцепенения он раскатисто засмеялся.

— Ох, богатыри, ну потешили, ну порадовали! Триста лет на свете белом живу, а друзей досель не имел! Ну, давайте знакомиться заново, други: я Зиновий Горыныч, в своей второй ипостаси — чудо-юдо поганое и Горыныч Змей.

— Так ты что, перевертыш? — первым опомнился Славен.

— Значит, ты живой, Змеюшко? — отошел от оторопи Вадька.

— Да живой, кромешники нежитью не бывают. — Зиновий снова улыбнулся.

— Ну ты даешь, чертяка! — Славен хлопнул его по плечу. — И масть у тебя та же, лещина с золотом!

— Да, вот такое я золотко. Что случилось-то, други? Ведь не праздно вы сюда явились? И не просто меня спроведать.

Спустя три четверти часа, употребив медовухи да закусок заморских (заказывал Зиновий — хорошая таки это вещь, самобранка), обсудили дело непростое. Горыныч слушал внимательно, сосредоточенно.

— Так вот, Змеюшко, идет, значит, рать на нас темная, а нас мало! Вои царя-батюшки подоспеть должны, по Ярыни вниз идут лодии; урманин со своими людьми с низовья на даккарах поднимается. Как быстро дойдут — кто ж знает? Мой тезка, дядя Вадик, уговорился с хозяином Ярыни, дядькой Яриком, и они теперича один снизу, другой сверху корабли тащат.

— Эко? Два водяника договорились? Прям чудно! А вообще, мое имя Зэмистокльз. Можешь меня так и называть.

— Да наш дядька Вадик с самим царем морским уговорился! Да не с одним! Ну и имечко у тебя. Язык сломаешь!

Славен мысленно выпятил грудь, прям гордость распирала за деловитого водяника, словно тот был ему прямой родственник или он сам в переговорах принимал непосредственное участие. Хотя вроде как и не чужой, через Поляну-то? Они-то, кромешники, все ее родней считают. Последнюю мысль Славен случайно высказал вслух.

— Какую то Поляну кромешники родней считают? — с интересом спросил Горыныч. — А имечко у меня обычное, латынянское. На худой конец, если язык за зубы цепляется, по-вашему, Зиновием, зови.

— Ладно — Зиновий Горыныч, — кивнул Славен. — Поляною, или правильно Полиною, зовут жену мою. Она на кромке, на заимке у Мороза Стрибоговича, жила да воспитывалась с трех до шестнадцати лет. А так она дочь боярина Евпатрида Собакина…

Зиновий взглянул на Славена чуть заинтересованнее. Тот меж тем продолжал:

— …и племянница родная нашего отца Михаила.

Горыныч удивленно вскинул бровь.

— А я и не подумал… Вот оно, значит, как заворачивается…

Вадьке жуть как хотелось тоже чем-то удивить «Змеюшку», и он выдал:

— А отец Михаил у нас не промах! Еще тот вой!

— Какой вой? Он же священник? А у вас священники не воинствуют.

— Знатный вой! — отстаивал достоинство отца Михаила Вадька. — Палицу себе смастерил дубовую, а Фрол Чума ее булатом оковал!

Глаза Горыныча постепенно увеличивались в размере.

— И сейчас отец Михаил вместе со всеми на приграничье. Воем стоит! Оборону держит!

Глаза Горыныча приняли обычный размер, а вот брови нахмурились.

— Смотрю, у вас там совсем непросто…

— Да куда ж не проще, Зиновий Горыныч? Машины метательные приволокли — катапульты называются…

— Они бы еще элефантов притащили, — сказал Зэмистокльз.

— Кого? — удивился Вадька.

— Я тебе потом расскажу и картинку покажу, — пообещал Славен.

— И рать у них несметная, а самое плохое — идет с ними всадник на рыжем коне, имя ему Раздор, или Война… — продолжил Вадька.

Зэмистокльз Горыныч еще больше нахмурился.

— Так, други мои. Идемте-ка посмотрим мои припасы, чего полезного поищем.

***

Иван Данилович еще раз окинул взглядом поле предстоящей битвы и повернулся к Ратмиру:

— Идут, значит? Совсем скоро?

— Совсем, батюшка, водяники промеж собой договорились, аккурат в одно время и лодии, и драккары придут.

— Славно! Эх, до чего же славно, дорогой ты мой человек! — Воевода от избытка чувств обнял ошарашенного такой честью Ратмира. — Ну или не человек… — Воевода еще более смутился. — Ну замечательный ты, в общем! Беги теперь на правый край да кого-то пошли на левый, скажи: сейчас вражины переправу делают, мы отступать будем, но так, аккуратненько, не давайте им по берегу лужей расползтись. Пусть больше вперед продвигаются, мы их завлекать станем, а сотники Данилы с Давыдом с обеих сторон будут брать их в клещи. Так слово в слово и скажи! Ну беги, сердешный, беги.

Ратмир побежал. Пока в человеческой своей ипостаси, потом, видать, перекинется. Мужчина потер руками лицо, всмотрелся вдаль.

А в дальней дали происходило следующее.

С севера, подгоняемые западными и северными ветрами и ведомые хозяином Ярыни по воде, неслись драккары Бьерна. Соратники урманина тревожно поглядывали на пенящуюся за бортом воду. К чудесам они уж мало-мальски привыкли, да и не пристало мужам взрослым всякой волшбы бояться.

С юга шли лодии государевы. Сам царь Василий стоял на носу первой лодии, крепко сжимая в руках рукоять меча. Позади толпились ратники и вои, и по лицам видать, что волосы у них стоят дыбом.

Поначалу всё было как положено. Побранились-пособачились, порядились, погрузились и поехали. Чудеса начались, когда приближаться стали к устью Ярыни. Сначала как-то ускорилось течение, потом подул теплый ветер. Потом сильнее подул, и лодии двинулись уж не с течением, а как бы быстрее течения, всё быстрее… Вои забеспокоились, ратники по палубе забегали. А возле царя незнамо как очутились два витязя, красивы не по-здешнему, один хоть чем-то на крещеных похож, а второй — лицо как будто сковородой приложили, волосы черные, высоко подвязаны и в косу заплетены.